Зеркало для ангела (СИ)

Лене стало дурно, стол вращался все быстрее и быстрее. Ледяной холод обжигал спины.

-- Лена, скажи, что ты мне верила, что любила меня! - кричал Иван, отчаянно цепляясь за скатерть. - Нельзя любить, если не веришь самому себе. Вспомни, что говорила бабушка. Зеленая ветка растет только потому, что следует плану. Она не может сомневаться, и каждый день рождает новые клетки. И она становиться такой, какой должна быть. Если бы все живое сомневалось и не росло в пасмурный день, то вся жизнь захирела бы и умерла. Также и любовь, если в нее не верить самому, а искать доказательства, то она перестает расти, перестает жить. Ты же всегда мне верила?

Лене очень хотелось крикнуть, что она всегда верила и себе, и Ивану, и все делала, чтобы их любовь не умерла, но это было не так. Она требовала доказательств любви и не всегда их принимала, если считала не слишком убедительными. Она никогда не просила прощения, даже, когда знала, что не права. Но теперь все будет по-другому!

-- Нет, но... - начала она.

Иван перехватил скатерть ближе к центру стола. Лена наклонилась и схватила его за руку.

-- Сергей, держись! - крикнула Тамара, и вцепилась в юбку Лены.

-- Ты Сергей? - удивилась Лена.

-- Сергей, Сергей! - подтвердила Тамара.

Лицо ее было близко, и Лена увидела, что волосы Тамары из медно-красных становятся рыжими, зад сдувается, и вся она начинает все больше и больше походить на пронырливую турагентшу.

Лена ослабила руку, и в то же мгновенье Иван, он же Сергей, улетел в ледяную пустоту.

13. ТРАМВАЙНЫЙ КРУГ

Стол остановился и превратился в трамвайный круг. Вокруг было темно. Лена сидела на скамейке, и ее трясло от холода.

Ей было страшно. Даже, если все произошедшее было сном, то этот сон был реальнее любой яви во сто раз. Когда Тамара поставила на стол три разноцветных банки, Лена почувствовал, что ее судьба действительно от нее отделилась, и ее самой нет нигде - ни в прошлом, ни в будущем. Ее, как будто стерли из памяти, приподняли над землей, и теперь она могла видеть и прошлое, и будущее за одним только исключаем - она не видела себя самой.

Ее не было ни в самолете рядом с Дианой, ни в конторе Йонаса, ни на набережной Босфора. Ни в Турции, ни в России, ни в одной из стран, ни на одном континенте. Ни на суше, ни на море, ни в небесах. Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ни через год. Тщетно она обшаривала пространство и время. Несколько раз она натыкалась на Ивана настоящего, который собирался на ком-то жениться, но на ком именно, Лена разглядеть не могла, да и не было на это времени.

Время летело стрелой. Белый снег покрывал улицы ее родного города, хрустел под ногами, таял и пробирался скользкими подземными ходами к Москва-реке. Над застывшим морем городских крыш вставало оранжевое солнце, катилось по жести и шиферу, ныряло в переулки и распускалось летними сумерками. А в мире бушевали конфликты. Большие, средние и совсем крошечные - семейные. Избирали президентов и всевозможных мисс. Матери рожали детей, которые вырастали и шли в школу, но Лены не было нигде.

Только этого еще не хватало! - думала она. - Куда же я подевалась? Даже, если я умерла - тьфу-тьфу-тьфу! - то, где же тогда тело?

В будущем тела не было. Оно возникало на пустой скамейке, рядом с трамвайным кругом, и тут же исчезало, не попадая даже в прошлое. Рядом промчалась машина. Из одного конца улицы в другой, из своего прошлого в свое будущее, и только у Лены не было ни того, ни другого.

Она удивлялась до тех пор, пока ей не стало совсем жутко. Ее, как будто, не пускали ни в завтра, ни во вчера. Все обрывалось на пороге распахнувшейся пред ней бездны, и она падала в эту бездну и падала. От нее настоящей осталась лишь тень.

И, вдруг, она вспомнила рассказ Митрича. То место, где управляющий говорил, что княжна должна была выйти замуж за Александра, потому что нельзя разделять судьбу. Что именно в судьбе нельзя было разделять, оставалось не ясным, но у Лены появилась цель. Она, вдруг, поняла, что ее брак имеет гораздо большее значение и не только для нее одной, и все, что с ней сегодня произошло - это очень важно, это подсказка. Что будет дальше - неизвестно, но то, что было - было необходимо.

И как только Лена это поняла, все стало на свои места. Она снова появилась и в прошлом, и в будущем, а к трамвайному кругу подкатил красный кабриолет с Дианой за рулем.

-- Где Иван? - спросила Диана.

-- Он не Иван, он Сергей.

-- Еще и с именем наврал! Теперь ты поняла, чего стоит твоя любовь?

Лена горько вздохнула.

-- Поняла. Я ее не берегла. Я сама не верила, что люблю.

-- Ну, что ты будешь делать! - всплеснула руками Диана. - Кто о чем, а вшивый о бане! Девке двадцать пять лет...

-- Двадцать четыре, - поправила Лена.

-- Ах, извини! Двадцать четыре, а она то о боге, то о горшках. Ухаживала плохо, мало поливала! Зеркальце-то, хоть, на месте?

Лена нащупала кожаный футляр в сумочке, который ей показался слишком тонким.

-- Здесь, но...

Она вытащила футляр, раскрыла его, но вместо зеркальца в футляре был серый порошок, похожий на мел.

-- Отработало, - констатировала Диана. - Ладно, есть еще три. Йонас сказал: Там, где и раньше. Есть варианты?

Лена пожала плечами:

-- Может, в квартире у бабушки?

-- Сомневаюсь. Ладно, держи билет. Самолет завтра в два.

Диана отвезла Лену в отель, и укатила по своим делам.

Как могло "отработать" совершенно новое зеркальце? Ах, да! Она его достала на улице, когда светило солнце. Она поторопилась, точь в точь, как княжна. Всегда так!

Раздосадованная, Лена легла спать.

Ночью ей снилось, что она курит. Она сидела на кровати, курила и думала. Нужно найти три оставшихся зеркальца, а где их искать, непонятно. Йонас сказал, что зеркальца там же, где и были. А где они были?

К потолку струился голубоватый дымок, сворачивался в кольца, кольца расширялись и становились похожи на пушистые кресла. Лена плыла в этих креслах, раскинув руки, но кольца слабели, причудливо извивались, теряли форму, и она тонула в синеватом мареве. И уже не дым, а песок струился сквозь пальцы, а под песком пряталось жало скорпиона - маленький бронзовый шарик с короткой вибрирующей иглой. Звук от иглы был низкий, дребезжащий. Он становился все выше и выше, все напряженнее и напряженнее, пока не превращался в медный театральный фон. Лена ждала представления, но оно не начиналось, и все перед ней начинало кружиться, и дым, и песок, и обои, и зеркало над туалетным стоиком. Она бросала сигарету, звук исчезал, но через полчаса появлялся снова.

В конце концов, она проснулась от телефонного звонка. Звонил Митрич, уже в шестой раз:

-- Ты как? Приедешь завтра? Александр тебе сюрприз готовит на день рождения. Хочет трактором валун сковырнуть. Говорит, под ним ларец князя, но я думаю, просто, тебя видеть хочет. Влюбился по полной программе!