G.O.G.R. (СИ)

- Не убивайте меня! Не сажайте меня! Я не хочу в карцер!! – слово «карцер» он пискнул так, будто бы его вели даже не в карцер, а на расстрел.

Насилу Серёгину удалось объяснить поглощённому непонятной паникой Зайцеву, что нету никакого карцера, что его никто не собирается никуда сажать, и даже не собирается ловить. А тем более – не собирается убивать.

Зайцев сидел на грязной земле, и одет был в одну лишь рубашку. Лицо у него было невменяемое, словно бы его кто-то страшно напугал.

- У нас есть ордер на обыск вашего гаража, – сказал ему Курятников. – Пожалуйста, проедемте с нами и покажите нам ваш гараж.

- Ка-ка-какой га-гараж?? – опешил Зайцев, не понимая, что они от него хотят.

«Неужели и у этого – выборочный гипноз?» – уныло подумал Серёгин, помогая Зайцеву подняться на нетвёрдые ватные ноги. Они вдвоём с Курятниковым довели качающегося и едва не падающего Зайцева до служебной «Самары» и поместили его на заднее сиденье. Зайцев запихнулся туда с таким обречённым видом, будто бы его втолкнули в газовую камеру. А Серёгин так и не смог понять, чего именно он так смертельно боится? Кушать его никто не собирается – просто едут посмотреть на гараж. А вдруг и не найдут там ничего?

Зайцев открывал свой гараж, совершая нехитрый набор механических движений. Роллет поднялся, Зайцев вполз за него с низкой скоростью гусеницы, нашарил выключатель. Вспыхнула белесая люминесцентная лампа, и глазам Серёгина и Курятникова открылись две груды металлолома, что покоились одна подле другой. Первая груда, уже покрытая пылью, что лежала поодаль, в глубине гаража представляла собой остатки джипа. А вторая – посвежее – являлась разбитым на днях «Опелем» Зайцева.

- Прекрасно, – оценил Курятников. – Серёгин, – обратился он к Петру Ивановичу. – Найдите, пожалуйста, двух человек для присутствия на опознании.

Пока Серёгин занимался поисками понятых, Курятников раскрыл свою кожаную папку, извлёк из неё договор купли-продажи остатков джипа Семенова и бланк протокола. Зайцев топтался у стенки, словно зайчик, которого настигла хищная рыжая лисица.

Поиск понятых отобрал у Серёгина около десяти минут. Часы показывали шесть часов вечера, через двор шло много людей – возвращались с работы. Но становиться понятыми почему-то, никто из них не желал. Только две весьма любопытные и габаритные дамы изъявили желание и готовность помочь следствию.

Дамы стали в сторонке и наблюдали за тем, как дотошный, смахивающий на вычислительную машину, Курятников сличает валяющиеся в гараже запылённые остатки джипа с фотографией, что находилась в договоре купли-продажи джипа Семенова. Обе бесформенные груды – реальная и виртуальная – оказались похожими, словно близнецы, а следовательно – это была одна и та же машина. Серёгин занёс результаты сравнения в протокол. Затем Курятников извлёк из специального пакета кусок обивки и попросил зелёного от некоего ужаса Зайцева отвалить дверцу бывшего джипа. Зайцев послушался, отодрал искорёженную дверцу и пискнул:

- Всё!

- Подойдите, – не сказал, а скомандовал понятым дамам Курятников, и втиснулся в деформированный салон.

Дамы приблизились, навострили любопытные глазки, а Курятников приложил вырезанный «агентом» Батоном кусок и дыре, что красовалась на обивке водительского кресла. Кусок вписался в дыру идеально, а значит – был вырезан именно отсюда.

Зайцев становился всё зеленее: он никак не мог взять в толк, кто, когда и как проник в его охраняемый гараж, выкрал договор купли-продажи этой развалюхи и выстриг из неё кусок обивки кресла?! У Сергея Петровича даже ноги подкосились, и он медленно осел на пол около пустой канистры. Вокруг люминесцентной лампы хаотично крутилась проснувшаяся в тёплом гараже муха.

- Распишитесь, – сказал Курятников дамам и подвёл их к Серёгину, который держал протокол опознания джипа, подложив под него папку.

Дамы задавали глупые вопросы, вроде:

- А он что, наркоту прячет?

Или:

- Убил кого?

Курятников обтекаемо ответил:

- Нет, мы просто расследуем ДТП, а он – потерпевший, – и выпроводил обеих дам из гаража, после того, как они намалевали под протоколом свои кудрявые «сигнатуры».

Зайцев уже был готов к аресту. Но, не имея на руках соответствующего ордера, Серёгин и Курятников ограничились лишь тем, что взяли с Зайцева подписку о невыезде и отпустили его домой. Замёрзший в рубашечке Сергей Петрович накарябал подписку скачущими и дрожащими буковками, подписался некоей призрачной завитушкой и потащил свои ноги домой, не зная, как ему теперь спастись.

После этого Курятников вызвал машину и отправился к себе в Генпрокуратуру – теперь он будет заниматься делом Зайцева и решать, арестовывать его, или нет. А Пётр Иванович решил ещё заскочить к себе в РОВД.

Сидоров, Бежих и Брузиков медленно тянулись по пещере, что казалась им бесконечной и жуткой в своей бесконечности. Бежих ныл, что он хочет есть, канючил, что он хочет пить, а Брузиков постоянно задавал ему один и тот же вопрос:

- Так ты мне правду скажи, Васюха, тебя не обратили?

- Да нет же! – отбивался Бежих. – Он меня бросил и не укусил! Сколько раз тебе повторять, что я человек?!

У Сидорова у самого уже кишки подвело под самый пищевод, а во рту пересохло, как в Сахаре, но он держался молодцом, как настоящий мент и старался не обращать внимания на дурацкую перепалку этих двух «вампироловов». Батарейка в фонарике уже начала садиться, луч становился всё слабее и бледнее. Сидоров боялся, как бы фонарик не потух совсем – иначе они застрянут и сгинут тут, в кромешной темноте.

Брузиков временами хотел наброситься на Бежиха, но не мог, потому что между ними стоял Сидоров и распихивал «братьев по поиску» в разные стороны, едва они хотели сблизиться. Фонарик почти совсем уже потух, трое «спелеологов»-неудачников пробирались почти на ощупь. И чем темнее становилось – тем крепчал их страх перед могильным холодом пещеры и тем невидимым и страшным, кто в нём обитает. Снова появилось ощущение «глаз на спине», и оно преследовало не только Сидорова, но и Брузикова с Бежихом тоже. Оба начинали жаловаться на то, что им страшно, и пищать, что сейчас вылезет вампир. Сидоров тоже видел Горящие Глаза – скорее, в собственном воображении, чем по настоящему – и спина его была сплошь заселена ледяными «могильными» мурашками. Но сержант не подавал виду. Что ему страшно: он, всё-таки, милиционер, а не какой-нибудь глупый и суеверный уфолог!

Тут откуда-то спереди потянуло свежим ветром улицы, и Сидоров возликовал: нашёлся выход.

- За мной! – бодро скомандовал сержант Брузикову и подтолкнул вперёд Бежиха. – шевелитесь, кажется, мы спасены!

Все трое прибавили шагу, и вскоре впереди забрезжил вожделенный «свет в конце туннеля» и долгожданный выход. Они добежали до выхода вприпрыжку, но и все разом остановились, как вкопанные. Сидоров налетел на Бежиха, а на Сидорова наскочил Брузиков и едва не повалил всех на земляной пол. Выход оказался закупорен толстой и тяжеленной металлической решёткой. Отпихнув Бежиха, Сидоров приблизился к этой решётке, поднялся на цыпочки и просунул нос в неширокую квадратную ячейку. Сержант понял, куда они пришли – на проспект Ильича – к мосту через Кальмиус – и находятся в водоотводной канаве. Сидоров изумился тому, какую чудовищную длину и разветвлённость имеет эта ужасная пещера – прямо, как какой-то каньон, что ли? Уж не соединяется ли она с шахтой имени Кона, в штольне которой обитал исчезнувший из психушки Шубин?

Над головой с рычанием проносились автомобили, обдавая Сидорова удушливыми выхлопами. Сержант решил сдвинуть решётку и выбраться из плена подземелья на поверхность.

- А ну, навались! – приказал он топчущимся сзади Брузикову и Бежиху.

- Я оголодал! – отказался Бежих. – Если я тут вам буду таскать железо, со мной случится голодный обморок! Я вам не Геракл!

- Давай! – подпихнул его Сидоров. – А то останешься тут насовсем, твои кости найдут археологи далёкого будущего, и классифицируют тебя, как разновидность крота!