G.O.G.R. (СИ)

Желая обстоятельно во всём разобраться, Курятников опрашивал их по одному. Сленг заменил этим трудным подросткам русский язык, а на руках и головах у каждого синели татуировки со свирепой фашистской символикой.

Курятников с трудом понимал их «марсианский», засорённый паразитами лепет. Но, всё же, выслушав седьмого сопливого «гитлеровца», который распустил нюни прямо перед ним, полковник Курятников чётко уяснил себе, что сжигать негра никто не собирался, а собирались только «попугать», подкидывая ему в почтовый ящик злобные записочки. Содержание «депеш» было примерно следующим:

«Хайль Гитлер, черномазый! Если ты вывалишь на улицу – мы тебя забуцаем, укокошим по чайнику и размозжим утюгом, а потом – уроем в мусорке, в шелухе от картошки, в гнилой капусте и в червях. Нация не умрёт! Хайль Гитлер!

Желаем удачи, Четвёртый рейх».

Ну, чем не милая детская шалость?

Кроме того, Курятников тщательно изучил биографию Сергея Петровича. Он связался с Краснянским РОВД и с Киево-Могилянской академией. В академии сообщили, что такого выпускника у них нет, а вот в Краснянском РОВД подтвердили, что да, у них работал Сергей Петрович Зайцев, но он уволился по собственному желанию – и «исчез с горизонта».

А Зайцев тем временем просто «общался» с телевизором и думал: «Авось, пронесёт?». Но, нет, не пронесёт – по его душу уже мчался в машине следователь Курятников.

Когда раздался требовательный звонок во входную дверь – Зайцев почти что механически отлип от дивана, водворился на ноги и потопал в прихожую.

- Кто там? – спросил он, не ожидая ничего худого для себя.

Но, узнав, что за гости к нему пожаловали, Зайцев по какому-то непонятному и неумному наитию пискнул через дверь:

- Нет! – и побежал прятаться почему-то в ванную.

Звонок ещё несколько раз зашёлся в заливистой трели, а потом – послышался страшноватый скрежет. Это, не дождавшись того, что Зайцев откроет сам, помощники Курятникова начали устранять дверь при помощи домкрата.

Когда дверь уступила пред мощностью инструмента, в прихожую ворвалось аж шесть человек, затоптав вычищенный пылесосом ковёр. Курятников зашёл последним – не спеша, словно Юлий Цезарь, въезжающий в Грецию. Зайцева нигде не было видно.

- Рассредоточиться! – скомандовал Курятников, и его подчиненные рассеялись по новой трёхкомнатной квартире, разыскивая её незадачливого владельца.

Зайцева обнаружили не сразу – он запрятался в ванной комнате под ванную, забился там, среди моющих средств и стиральных порошков, нахлобучив на голову розовый пластмассовый таз. Зайцев дрожал крупной дрожью, от чего таз стукался о металлическое дно ванны.

Пройдя в ванную комнату и обнаружив Зайцева в таком несолидном положении, Курятников прикрикнул на него:

- Зайцев, вылазьте!

Зайцев не внял, а продолжал скрываться от самого себя в своём тазу.

- Зайцев! – повторил Курятников, не желая вытаскивать своего, хоть и бывшего, но всё-таки, коллегу под ручки, словно бандита.

Однако обезумивший от страха Зайцев всё ещё считал, что таз его спасёт, и никак не хотел с ним расставаться.

- Эх, – вздохнул Курятников, не в силах разглядеть за розовой пластмассой таза лицо Зайцева. – Придётся выволакивать за черти: на человеческую речь не реагирует.

Тот час же два милиционера освободили трясущегося Сергея Петровича от таза, в который он достаточно прочно вцепился, и вытащили из-под ванны на свет божий. Зайцев брыкался, как какой-то козлик, и опрокинул ногой одну из бутылок с бытовой химией. Густой полупрозрачный «Доместос» образовал на кафельном полу обширную склизкую лужу. Когда Курятников увидел Зайцева – то даже немного испугался. Лицо Сергея Петровича было таким бледным и перекошенным, словно он только что увидел привидение. Зайцев невменяемо таращился мимо Курятникова куда-то в космос и лопотал по-заячьи.

- Выводите, – снова вздохнул Курятников и невесело поплёлся прочь из квартиры.

На Зайцева даже наручники не надевали – настолько он был вял и заторможен своим удушливым страхом. Его провели через двор – по бурым лужам – и усадили на заднее сиденье служебного автомобиля – на то место, которое отгорожено клеткой.

====== Глава 135. Из мышеловки извлекают мышь. ======

Оказавшись в кабинете Курятникова, Зайцев не проявил никаких эмоций кроме некоего затравленного мышиного писка. Он всё ещё оставался бледным, словно был отлит из гипса и трясся так, будто бы побывал в ледяной воде. Курятников не испытывал к этому субъекту ничего кроме сочувствия, и даже накапал своему подследственному сорок капель корвалола. Зайцев машинально взял предложенную чашку с надписью «BOSS» и механическим движением робота опрокинул в рот невкусный корвалол. Прошло не меньше получаса, прежде чем Зайцев покинул состояние ступора и из статуи превратился в человека.

- Я не хотел сажать невиновных… – прошептал Зайцев, кося глазом на раскидистую пальму Мерцалова в углу кабинета. – Мне приказывал… – Сергей Петрович хотел сказать «Таинственный Голос», но почему-то не смог выговорить этих слов. Из раскрытого рта вылетел голос животного.

- Бе-е-е-е! – сказал Зайцев, по неизвестному наитию не в состоянии рассказать ничего из того, что хотел.

- Чёрт! – подпрыгнул Курятников, не опасаясь даже, что его «Чёрт» оставит отпечаток в диктофонной записи допроса. – Да что с вами такое?!

- Бе-е-е-е! – повторил Зайцев, кажется, перепугавшись теперь уже самого себя.

Он вместе со стулом отъезжал подальше от сидящего напротив него Курятникова, стыдясь своего дикого поведения и. не замолкая, изрекал:

- Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е!

Помня об одичавшем Николае Светленко, Курятников, не мешкая ни секунды, позвонил Серёгину.

- Вот, послушайте, как он блеет! – сказал Курятников Петру Ивановичу и поднёс трубку к беспрестанно мекающему Зайцеву.

- Ясно! – ответил на том конце Пётр Иванович, услышав «тирады» Зайцева. – Еду!

Серёгин снова оставил Сидорова за старшего, а сам – со скоростью молнии прискакал в Генпрокуратуру – поглядеть на очередное «камлание» – теперь уже Зайцева.

Зайцев всё никак не мог взять себя в руки и закрыть рот.

- Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! – эти нечленораздельные звуки сыпались из него, словно из рога изобилия, и их поток никак не хотел иссякнуть.

Серёгин и Курятников в четыре глаза наблюдали, как он дёргается на мягком офисном стуле, ездит на нём из стороны в сторону и блеет, блеет, блеет.

- Зайцев! – резко обратился к Сергею Петровичу Серёгин.

Этот оклик, кажется, возымел на «бесноватого» Зайцева кое-какое действие – он заглох, прекратил хаотичное движение и воззрился в одну точку где-то за гранью реальности.

- Умолк, – констатировал Курятников.

- Я уже дал третий запрос в Киев, – сказал Серёгин. – Они обещали выделить нового гипнотизёра. У него такой же выборочный гипноз, как и у Светленко, и у всех, кто общался с этим Тенью. При определённых обстоятельствах, когда нужно рассказать о нём – начинает действовать установка, и они дичают.

Между тем, Зайцев помолчал немного, а потом – снова обрёл собственную волю вместо чужой, опять сжал её в кулак и выдавил срывающимся голосом:

- Я… не могу…

Серёгин хотел «раскрутить» Зайцева как можно быстрее. И поэтому – пошёл на крайние меры. Он вспомнил, каким образом повредили гипнотические установки Грибку – Кораблинскому: его побили неформалы в обезьяннике у Мирного. Пётр Иванович, конечно же, жалел Зайцева, и у него самого не поднималась рука залепить ему зуботычину. Рассказав Курятникову о свих соображениях, Серёгин предложил перевести Зайцева в Калининский РОВД и подсадить там к какому-нибудь маргиналу – пускай немного поработает на благо Родины и, как сможет, разрушит «Тёмные чары» парочкой оплеух.

- Ну что ж, давайте попробуем… – согласился загнанный в тупик Курятников. – Если этот способ помог один раз – то почему бы ему ни сработать снова?

В Генпрокуратуре не было подходящих условий для «расколдовывания» Зайцева, потому что там не было такого «обезьянника», где сидели бы хулиганы, или неформалы.