Жнецы Грез(СИ)

- Блядь! Блядь! Блядь! - очнувшийся Дима молотил по рулю кулаком. Камень он так и сжимал. Тот пустил кровь в потную тесноту его ладони. Красные глаза источали соленые, как физраствор, капли. Ткнув кнопку аварийки, он заглушил двигатель и распахнул дверь.

- Простите, девуш...

Но остатки извинений захлебнулись волной отменного мата из прелестных губок школьницы.

- Держи свою шавку крепче, дура! На хера тебе поводок? - перекричал ее Дима и забрался обратно в машину. Взревел мотор и загоревшийся зеленый дал добро ехать дальше - здесь ему оставаться не хотелось ни минуты.

Сраная псина! Хорошо еще, что сзади никого не было!

Он окатил девочку и пса грязью из под колес и повернул на Гоголя. Через пару минут он уже припарковался под окнами родителей и только тогда выдохнул. Опять глянул на камень в центре саднящего багрового пятнышка на ладони. Он бликовал идеальностью граней, и их какой-то гипнотический эффект словно шептал: "Возвращайся... Возвращайся... тебе пора домой... домой..."

- Блядь! - с трудом оторвав взгляд, он положил его в нагрудный карман рубашки и зашарил по себе в поисках сигарет.

Пришлось пройтись до магазина и порадоваться наличию в нем хотя бы Alliance. Многие курильщики шутят:

- Какая разница, что курить? Все производство в одном подвале! Думаете, там разбираются?

И, возможно, не так далеки от истины. Но все же, вкус сигарет весьма варьирует в зависимости от цены за пачку. Вкус! Как будто кто-то их ест. В таком случае конкуренции было бы гораздо меньше. На вкус любой табак - абсолютное дерьмо.

На обратном пути терпкий сизый дым сделал свое дело. Испарил дрожь в руках, ускорил метаболизм, встряхнул шокированный приветом

Как? Как, мать твою, вообще можно было все это забыть?

из прошлого мозг и на шаг подтолкнул курильщика к пропасти хронических заболеваний дыхательных путей, если не к чему похуже. Дима небрежно стрельнул окурок в лужу у подьезда и сразу же почувствовал укол совести. Обычно он не позволял себе мусорить на улице. Надо

Где ты растерял свой всеми хваленый нордический характер?

успокоиться. Еще пара бычков примкнули к никотиновой флотилии в луже, прежде чем Дима сподобился подняться на второй этаж дома, исцарапанного кличками дворовых пацанов. Некоторые надписи красноречиво описывали, кто эти люди и что первоклассно и бесплатно умеют делать ртом. Больше всех досталось кому-то по прозвищу Чепа. О, да. В каждом дворе есть свой "Чепа".

Выдохнув, Дима нажал на звонок и через пару секунд дверь открылась.

- Привет, сы... О, Боже, что случилось? - Мама, взяв за плечи, посмотрела снизу вверх во все еще красные глаза сына. От природы русые волосы с редкими нитями седины забраны в тугой пучок, отчего ее шея кажется совсем тоненькой. Тронутое исходом пятого десятка лет тело скрыто под розовой махрой халата. Лицо - под зеленью уже потрескавшейся глиняной маски, поэтому обеспокоенность в нем читалась весьма отдаленно.

- Я собаку чуть не задавил сейчас. - почти шепотом произнес он. - Как тот козел Байрона...

Зрачки мамы резко расширились и сузились.

- Байрона? Какого Байрона? - она отвела глаза и, закашлявшись, пошла в ванную. - Ты проходи, сынуль, я сейчас...

За щелчком замка на двери в санузел сразу послышался шум воды. Дима прошел в кухню. Та не выделялась из общего стиля квартиры. Привыкший к минимализму, он называл подобные дизайнерские решения - русский стиль "Чересчур". Впрочем, за рисование похожих интерьеров мама получала неплохие деньги. Забранные подвязками с помпонами, портьеры; вычурные, с вставками золотого цвета, формы гарнитура; на стенах обои, больше похожие на гобелены средневековья.

Он по-хозяйски оглядел содержимое холодильника, но есть не захотел. Просто поставил пузатый чайник на огонь и сел на скрипучий кожзам углового диванчика. Появилась мама, постукивая пальцами по лицу, подошла к мойке, заваленной посудой, и включила воду.

- Чайку?

- Кофе. Лучше кофе. - отозвался Дима.

- Как ты?

- Я - ничего. Пес - только в лужу упал да обзавелся красивым шрамом. Обошлось, в общем. Хозяйка вот - то еще хамло!

- А что с ней? - мама поставила на стол свежевымытые чашки и сахарницу. - Извини, у меня нет ничего к чаю.

- Ничего-ничего. Я перед ней извиниться хотел, а она меня такими матами обложила - даже мне, сантехнику, стало как-то не по себе. Я и слов-то таких не слышал раньше. Ты-то как? У папы чего?

- Да уж! Смотрю на нынешних детей и диву даюсь! - вздохнула она. - А чего мы? Живем потихоньку! У меня заказы есть пока - только рисуй; папа на работе воюет. Ха! Теперь с проектировщиками. Ты его все-таки не застал... Все как обычно. На дачу ездим по выходным. Скоро консервировать на зиму начнем. Отец грибов натаскал - ты бы видел! Вот такенные боровички! - она показала, мол, с кулак, и улыбнулась. - А помнишь как ты с нами ходил? Хоть ты со своими барабанами в школе... и портвейном... и сигаретами... Да-да, я все про тебя знаю! - пригрозила мама пальцем.

- Рылась в моем рюкзаке? - он сузил глаза в комичные щелки. Но мама восприняла его всерьез.

- Никогда! Никогда не лазала ни по твоим, ни по отцовским вещам! Это, если хочешь, - кредо счастливой семейной жизни... - она стояла наизготовку рядом с чайником, что вот-вот засвистит. - Ты был тем еще засранцем, но, если удавалось тебя затащить в лес, у тебя хорошо получалось искать грибы. Ты ходил по лесу, присаживался на корточки, выглядывал шляпки, и, как только находил, тыкал пальцем: "Мам? Пап? Вон там!" или сам брал. Помнишь?

- Да. Это я помню. - кивнул Дима. - Мам?

- Ой? - чайник вскипел и мама поднесла его к чашкам.

- Откуда мы сюда приехали? - он посмотрел ей в глаза. - Я кое что вспомнил и...

Рука мамы дрогнула и кипяток из чайника плеснул мимо кружки, оставив парящее пятно на льняной скатерти. Она выругалась и фыркнула:

- Старею... Да, ниоткуда. Так, один из гарнизонов, по которым я моталась с папой. Ничего особенного.

- Что произошло? Почему мы уехали?

Мама злобно посмотрела на сына, рассыпая по чашкам сахар и кофе. Диму всегда удивляла ее привычка сначала наливать воду.

- Что произошло? Приказ, конечно! Ты забыл, что ты сын военного? Остался бы в училище - узнал бы получше, что такое приказ! - она размешала сливки и, швырнув ложку на стол, отошла к плите.

- Ты чего взъерепенилась то, мам?! - закричал Дима. - Я тебя обидел, что ли, чем? Затронул запретную тему?! Или чего? Эй!

Он сам испугался. Давно ли его стало так легко разозлить? Как завести машину с выжатым газом - легкое движение пальцами по часовой стрелке, и тахометр уже шкалит за красным пределом. Мама тяжело вздохнула.

- Я надеялась, что ты не вспомнишь... Надеялась, что все будет хорошо. Но, раз уж ты вспомнил того несчастного щенка, то, наверное вспомнил и его хозяйку, и Сашку...

- Да, есть немно... - он резко сбавил до холостых оборотов.

- Что ж... - мама обернулась и сложила руки на груди. - Видимо, Господь решил, что двенадцати лет более-менее спокойной жизни нам с отцом вполне достаточно. Я же знаю тебя! Моча в голову ударит - опять сорвешься, как тогда из училища...

- Да что ты со своим училищем опять? - зашипел Дима.

- О, за что мне все это?

Она, воздев руки и голову к глянцу натяжного потолка, повернулась к образам в красном углу и трижды перекрестилась. Устало потерев лицо, села напротив сына и успокоила дрожь в руках, сложив их в замок на столе.

- Ой, сынок, и натерпелись же мы тогда с папкой! Сначала одно, потом другое, а потом тебя еще и машина сбила!

- Меня сбивала машина!? Когда!? - Дима накрыл ладонью внезапно вспыхнувшую болью левую ключицу и, поймав обеспокоенный взгляд мамы, сделал вид будто чешет шею.

- Да-да! Эту ключицу ты сломал. Упал ей на бордюрный камень... И еще ногу...

Она, всхлипнув, отвернулась, смахнула с глаз крупные капли (те предательски обновились) и, сглотнув, продолжила: