G.O.G.R. (СИ)

- А они? – и кивнул в сторону невменяемых Борисюка и Соколова.

Соколов, не умолкая, ржал, а перед Борисюком уже скопилась целая кипа немыслимых карикатур на Маргариту Садальскую.

- Вот ещё… Чёрт! – буркнула Садальская, уже безо всякого стеснения плюясь «чертями». – Проснись! – выкрикнула она сразу обоим, и они, покинув состояние Бодхисаттвы, вернулись в свои не просветлённые и неказистые тела. Хорошо, что они не помнят ничего, что делали под гипнозом, а то бы заработали какой-нибудь «комплекс».

Грибок продолжал «камлание» – он уже почти что, целый час «камлал». Бомжик превратился в некоего «злого следака» и всё допрашивал, допрашивал каких-то невидимых бандитов, иллюзорных потерпевших и паранормальных свидетелей. Копчёный уже был отправлен в гипотетическую камеру, его место на воображаемом стуле занял некий Марат. Серёгин навострил уши: Маратом звали пропавшего охранника убитого «авторитета» Рыжего, дело которого и расследовал настоящий Эдуард Кораблинский!

- Ну что, Марат, будешь отпираться? – осведомился у Мироздания разозлённый молчанием потустороннего Марата Грибок и замер напротив пустоты. – Ты же знаешь, кто замочил твоего шефа. Ведь это был ты, Марат, и твой напарник так сказал!

Если верить Грибку, то выходит, что напарник обвинил пропавшего Марата в убийстве и сказал об этом Кораблинскому… А вот Серёгину этот напарник говорил совсем другое.

- Какая ещё «Волга»?! – взрычал между тем Грибок, замахнувшись сжатым кулаком.

И тут пришла Маргарита Садальская. Окинув взглядом специалиста «камлающего» Грибка, она сначала сморщилась – да, он ей не понравился – а потом сказала:

- Типичный случай навязчивых галлюцинаций… Наркоман?

- Нет, – возразил Пётр Иванович и объяснил Садальской, в чём дело.

Услышав всё о Грибке, Маргарита Садальская чуть приуныла: а вдруг и он превратится в домашний скот, подмачивая её репутацию?! Тем временем «камлание» Грибка подошло к концу. Бомжик потерял из виду «призрак» Марата, бросил на собравшихся вокруг себя «зрителей» отупевший диковатый взгляд и, буркнув:

- У, поначапали! – сел на полу и принялся гнусить свою любимую чатланскую песню:

- Ку-у! Ку-у! Ку-у! Ку-у! Ы-ы-ы!

Зеваки стали расходиться: теперь Грибок стал неинтересным. Вскоре в его камере остались только Серёгин, Сидоров, и Маргарита Садальская.

- Мне нужно, чтобы он улёгся вон туда! – сказала Маргарита Садальская и показала пальцем на нары в углу камеры. Да, она смотрит на Грибка с явным брезгливым отвращением – хоть бы не отказалась…

Сидоров толкнул поющего бомжика и приказал ему:

- Лезь на нары!

- Ы! – огрызнулся Грибок. – Мне и тут хипово!

- Лезь, лезь! – подпихнул его Сидоров носком ботинка. – А то выкинем назад, на помойку, и будешь там опять ловить своих мутантов!

- У, не хочу, меня Куздря бьёт! – завыл Грибок и на четвереньках пополз в угол камеры к нарам. – Чуть грызло не разнесла! А я ей тоже в рожу залепил, а потом камень взял, чтобы грызло ей припечь, а она меня как повалит, и давай утюжить булками… Всю печёнку отходила!

- Давай, давай, лезь молча! – подогнал его Сидоров.

Грибок залез на нары, а Маргарита Садальская, посмотрев на Серёгина, мол, спрашивая: «Не заразный?», медленно двинулась к ворочающемуся Грибку.

- Ему уже вылечили педикулёз, – сказал Садальской Пётр Иванович.

Маргарита Садальская молча проглотила слова Петра Ивановича и приблизилась к Грибку. Серёгин и Сидоров видели, как она достала из кармана пиджака маятник в виде гайки, привязанной на верёвочку, и, качая им перед носом Грибка, вводит его в транс. Решив, что Грибок «дошёл до кондиции» и готов к «парапсихологическому считыванию памяти», Садальская снова сморщилась и сказала:

- Всё, можете допрашивать.

Грибок спал с открытыми глазами. Серёгин и Сидоров подошли к нему поближе. Сидоров всмотрелся в его лицо. Теперь, когда бомжик «спал», не корчил гримас, не пел и не «камлал», он сделался до нельзя похожим на погибшего Эдуарда Кораблинского! Да, это он, только лысый!

- Как вас зовут? – спросил Серёгин у Грибка – Кораблинского.

Грибок дёрнул головой, пару раз хрюкнул по-свиному, из-за чего Садальская впихнула в рот таблетку валидола, а потом разинул рот и произнёс:

– Гриб… – он замолчал, снова хрюкнул, а затем выдал: – Я – Эдуард Всеволодович Кораблинский, мне 37 лет, родился в городе Докучаевске Донецкой области 12 января 1972 года…

- Вот это – да! – выдохнул Серёгин, услышав откровение Грибка. – Кажется… Где вы были в течение последнего года? – обратился он к Грибку – Кораблинскому.

- Ездил в Верхние Лягуши… – рассказывала освобождённая от «дьявольского» наваждения память Кораблинского. – В багажнике… автомобиля… Меня похитили… люди…

- Какие люди? – Серёгин подсунул Кораблинскому под руку ручку и клочок тетрадного листка. – Нарисуйте хотя бы одного.

Кораблинский схватил ручку, начал что-то малевать. А, намалевав, бросил ручку под нары. Серёгин выхватил получившийся рисунок, словно спасительную соломинку, и увидел, что «воскресший» Кораблинский выполнил техничный и качественный портрет… свиньи. Видимо, выборочный гипноз ещё не до конца выветрился из его головы, и Кораблинский не мог пока изобразить похитителя.

- Нельзя его больше в камере держать, – заключил Пётр Иванович. – Нужно отправить к Давыдовичу на излечение… Только чтобы не украли…

====== Глава 126. Таинственное посещение. ======

Пётр Иванович вызвал в райотдел Эвелину Кораблинскую. Найти её оказалось нелегко: после того, как Крекер с Додиком похитили её дочку, Кораблинская перебралась к своим родителям и запряталась у них, не отвечая на звонки. Сама Эвелина на связь так и не вышла. А Серёгин потратил почти что, целый час на то, чтобы убедить её престарелого и недоверчивого отца в том, что он не бандит «из шайки Рыжего», а следователь из Калининского РОВД.

Сидоров тем временем полез в сейф, желая разыскать диски, на которые Кораблинский записывал голоса бандитов, что угрожали ему. Сидоров взял ключ и хотел отпереть синюю металлическую дверцу сейфа и обнаружил, что замок поломан. Ключ утонул в замочной скважине, а сам замок просто вывалился и упал внутрь сейфа. Сидоров остолбенел. Секунду он стоял неподвижно, а потом выпрямился и пробормотал:

- Пётр Иванович…

- Что случилось? – Серёгин повернулся к Сидорову, потому что его испугал странный полушёпот сержанта.

- Кто-то свернул «проворотником» замок в нашем сейфе, – выдавил Сидоров, держа в руке уже не нужный ключ.

Услышав такое, Серёгин вскочил из-за стола, перевернув стул, и ринулся к пострадавшему сейфу. Замок окончательно и бесповоротно «погиб». Какой-то весьма косолапый «медвежатник» вывернул его «с мясом» универсальной отмычкой. Когда Сидоров прикоснулся к державшемуся «на соплях» замку, он выпал. И теперь в дверце сейфа зияла дыра. Серёгин открыл дверцу сейфа пакетиком, чтобы не испортить отпечатки пальцев, и порылся внутри. Как ни странно, ничего не пропало. На месте оказались и диски Кораблинского, и видеокассета с записью Мэлмэна и Сумчатого, пистолет Ужа, два пистолета Коли, накладные усы Додика, документы – в общем, всё, что там лежало, осталось нетронутым!

- Кажется, он искал не наши вещдоки, а что-то ещё, – пробормотал Серёгин, поднимаясь с корточек.

- А что? – удивился Сидоров. – Что ещё можно найти в нашем сейфе?

- Не знаю, – пожал плечами Пётр Иванович. – Нужно узнать, не залез ли он к кому-нибудь ещё.

Разыскивая таинственного визитёра, посетившего его сейф, Пётр Иванович поднял на уши всё отделение. Все сейфы были тот час же проверены на предмет взлома, а здание РОВД – оцеплено: а вдруг таинственный «гость» ещё не успел убежать?! Пётр Иванович аккуратно снял отпечатки пальцев со своего «поруганного» сейфа и, рассмотрев их, не обнаружил «чужаков». Если поверить результатам дактилоскопии, то сейф трогали только два человека: Пётр Иванович Серёгин и Александр Александрович Сидоров. А если верить здравому смыслу – то ни одному из них, чтобы получить доступ к содержимому сейфа, абсолютно не нужна универсальная отмычка, или попросту – «проворотник»: каждый из них имеет свой законный ключ. Поиски аналогичных случаев по отделению тоже не увенчались успехом – пострадавшим оказался только лишь сейф Серёгина.