Двадцать пять рассказов о призраках (СИ)

Двое братьев прогуливались вдоль скал.

В лицо им дул ветер, внизу шумело море. Нед только что сказал, что самое время вернуться в гостиницу и поужинать, когда Гилберт, с криком, рванулся вперед, к самому краю покрытой травой скалы, по которой они шли. Это движение было настолько внезапным, что брат едва успел его поймать. Они боролись и раскачивались на самом краю утеса; Гилберт, во власти какого-то внезапно охватившего его исступления, казалось, хотел броситься вниз; но брату все-таки удалось отшвырнуть его подальше от роковой кромки.

Гилберт открыл глаза и попытался подняться на ноги.

- Тебе лучше? - весело спросил брат, протягивая ему руку. - Странно! Иногда море оказывает подобное влияние на некоторых людей. Но вот уж никак не думал, что ты к ним относишься.

- Какое влияние?

- Головокружение, мой дорогой.

- Нед, - торжественным тоном произнес его брат, - я видел ее. Не трать понапрасну время, чтобы пытаться мне что-нибудь объяснить. Я был склонен думать, что ты прав - что она, женщина у окна, была фантазией, что я влюбился в фантом, созданный моим собственным мозгом; но я видел ее только что. Должно быть, ты тоже видел ее - она стояла всего в нескольких футах от тебя. Почему ты не попытался ее спасти? Позволить ей поступить так, как она поступила, равносильно убийству. Я же, со своей стороны, сделал все возможное.

- Ты едва не погубил нас обоих, вот что ты сделал, - мрачно заметил Нед.

Гилберт окинул его диким взглядом.

После ужина, Нед уговорил его отдохнуть; после того, как брат уснул, он ушел.

Когда он вернулся, то встретил в холле служащего, сообщившего ему, что Гилберт ушел приблизительно через четверть часа после его ухода.

Услышав это, он испугался самого худшего; хотя, в данном случае, не имел представления, что именно понимать под самым худшим. Конечно, действовать следовало без промедления; но, посмотрев расписание, он обнаружил, что, к сожалению, ближайший поезд отправится только через час.

Он прибыл, когда уже совсем стемнело. Он был уверен, что найдет Гилберта именно там. Он добрался до переулка и медленно пошел по нему, всматриваясь в каждый дом. Ему было нетрудно узнать тот, который он искал; Гилберт не раз ему его описывал.

Наконец, он остановился возле ворот, повисших на одной петле, и взглянул, через темноту и садовые деревья, на стены с облупившейся штукатуркой.

Он обошел дом и, найдя заднюю дверь, вошел. Он вынужден был признаться себе, что боится идти через главный вход, однако и путь по длинной лестнице, шедшей от комнат для прислуги, казался не менее страшным. Тем не менее, он взял себя в руки и поднялся в ту самую комнату.

Здесь было очень темно. Он слышал, как что-то шуршит на полу; он чувствовал песок и пыль под ногами, копившиеся годами. Он чиркнул спичкой, - как совсем недавно Гилберт, - и сначала взглянул в сторону окна. Вспыхнувшая на мгновение спичка осветила комнату. Он увидел полоску белой бумаги, свисавшей со стены словно щупальце осьминога; он увидел крыс, метнувшихся по полу от окна к большому камину из белого мрамора.

Но он увидел кое-что еще.

За то краткое мгновение, пока горела спичка, он увидел своего брата, лежавшего на полу; его рука сжимала край рабочего столика, точно так же, как прежде рука женщины. Другой рукой он сжимал свою грудь, и на лице его была написана ужасная мука.

Мертвое лицо. Конец романа. Он лежал мертвый у окна, где каждый вечер в сумерках сидела женщина и улыбалась ему.

Нед зажег вторую спичку, потом третью. Внимательно осмотрелся. Пошатнулся и вскрикнул. И этот крик разнесся по пустым комнатам, эхом отразился в коридорах и стих в подвалах.

Голова Гилберта была откинута назад; его невидящие глаза уставились в потолок. На шее виднелись багровые следы. Доктор мог видеть их очень отчетливо; отпечаток маленьких пальцев; маленьких пальцев маленькой ладони; женской ладони.

* * * * *

Самое любопытное в этой истории то, что никто больше не увидел эти знаки. Поэтому не разразился скандал, не было поисков убийцы, самого убийства также не было. Знаки исчезли; и когда врач снова увидел тело своего брата при хорошем освещении, в присутствии других людей, никаких отпечатков не было. Вскрытие показало, что смерть наступила вследствие естественных причин.

Тем дело и окончилось.

Теперь там, где стоял дом и заросший сад, проходит новая дорога, а по обеим ее сторонам расположены аккуратные красные и белые здания.

Тайна - если она существовала - так и осталась тайной.

Но Нед Дент никогда не пользуется новой дорогой, когда сгущаются сумерки.

БЕЛОЕ ВИДЕНИЕ

short story by Elia W. Peattie (variant of On the Northern Ice 1898) [as by uncredited]

Зимние ночи в Sault Ste. Marie были такими же светлыми и белыми, как Млечный Путь. Тишина, - следствие уединения, - также казалась белой. Природа препятствовала звукам. Если прибавить сюда белый мороз, то все становилось неразличимо одинаковым. Виднелись звезды, но они принадлежали небу, а не земле. Они сияли в недостижимой выси, и мрак ночи, - непрозрачный эфир, - катился между ними и наблюдателем огромными волнами.

В таком месте трудно поверить, что мир обитаем. Кажется, что Каин только что убил Авеля, и кроме него не осталось ни одного человеческого существа.

В ту ночь, когда Ральф Хагадорн отправился в Эхо Бей, он ощущал себя единственным человеком в мире, настолько полным было одиночество, его окружавшее. Он собирался на свадьбу своего лучшего друга и был приглашен туда в качестве дружки. Однако он задержался, и был вынужден отправиться в путь ночью. Он отдалился от своего дома совсем недалеко, когда почувствовал нарастающее возбуждение. Полозья его коньков резали лед, его ноги были способны и к более длительному путешествию, чем то, которое ему предстояло, а мороз был тем же, что шпоры для лошади.

Он рассекал воздух подобно острому камню, пронзающему воду. Он чувствовал воздух, разбрасывая его в стороны. И по мере того, как он двигался, в голове у него возникали видения. Он представлял себя могучим, великим викингом с Нортлендских островов, спешащим по ледяным фьордам к своей любимой. Он вспомнил о ней, хотя, признаться, никогда о ней не забывал, и это воспоминание служило основой всем его мыслям. Конечно, он не говорил ей, что любит ее, поскольку видел всего несколько раз, и такая возможность ему просто не представилась. Она также жила в Эхо Бей и должна была стать подружкой невесты его друга, - и это была еще одна причина, почему он катился, обгоняя ветер, и почему, время от времени, восторженный крик вырывался у него из груди.

Единственным затруднением было то, что у отца Мэри Бежу водились деньги, она жила в прекрасном доме и носила на шее меха выдры, а на ногах - маленькие сапожки, отороченные норкой, когда каталась на санках, а на куртке, в которой была зашита прядь волос ее умершей матери, имелась черная жемчужина размером с горошину. Это затрудняло, точнее, делало невозможным для Ральфа Хагадорна что-либо большее, чем простое признание в любви. Но он жаждал сказать хотя бы это, к чему бы сказанное ни привело.

По мере того, как его решимость крепла, он мчался по льду, блестевшему под звездами. Венера склонялась к западу, и, казалось, утешала его. Ему очень не хотелось уклоняться от этой путеводной звезды любви, но он был вынужден свернуть к северо-востоку.

И сразу же пришел в ужас от того, что он не один. Его ресницы были покрыты инеем, глаза ломило от мороза, и поначалу он подумал, что ему показалось. Но, протерев глаза, убедился, что впереди него на коньках движется высокий белый силуэт в развевающихся одеждах, подобный призраку. Он крикнул, но ответа не последовало; он стиснул зубы, напряг мышцы и попытался нагнать незнакомца. Тем не менее, как бы быстро он ни двигался, белый силуэт двигался еще быстрее. Спустя какое-то время, бросив взгляд на Северную звезду, он обнаружил, что белый силуэт отклонился от нужного ему пути. Мгновение он колебался, размышляя, не следует ли ему вернуться на нужный путь, но странный спутник неведомым образом увлекал его, а потому он последовал за ним.