Лига мартинариев

— Сколько?!

— Двести баксов. — Удивительно как старухи любят произносить это слово «баксы». — И приходите ко мне. Я не выхожу. Зато на месте всё расскажу подробно. Вы не пожалеете.

6

Ольга Степановна собиралась уходить домой. Она сняла и повесила в шкаф голубой халат, надела ярко-красное платье с глубоким вырезом на спине. В свои сорок пять она сохранила пристрастие к ярким цветам и экстравагантной моде. Благодаря пластической операции, массажу и косметике она выглядела тридцатилетней. Пожалуй, только глаза ее, слишком внимательные и жестокие, выдавали если не возраст, то характер.

Когда в дверь постучали, она укладывала сумочку. Вернее, задержавшись на секунду, разглядывала оригинальную брошь: бриллиант на срезе черного агата. Старинная работа. Ольга Степановна питала страсть к подобным вещам. В ее возрасте и с ее положением украшать себя бижутерией вульгарно. Она уже обдумывала новое платье — серебристый струящийся шелк, чуть присобрано на груди. Но в дверь постучали. Она не торопилась сказать «да» или «войдите». Она никого не ждала. Скорее всего, какой-нибудь раздраженный больной или не менее раздраженный родственник. Ольга Степановна подумала, что непременно сменит прическу и купит туфли на высоких каблуках. В дверь снова постучали. Она хотела выйти через запасной выход. Встречаться и говорить — увольте! Жить становилось все тяжелее, усталость то и дело по-медвежьи наваливалась на плечи. Пластические операции не помогают снять тяжесть с души. А ключ в замке забывчиво не повернут, и дверь отворяется…

Вошедшего Ольга Степановна знала, впрочем, как и почти все жители города.

— Я на счет установки «сердце-легкие», - сказал Орас, усаживаясь на стул, в то время как Ольга Степановна продолжала стоять — но это его, казалось, не смутило.

— Пришли дать согласие на отключение?

— Напротив!

— Вы просто тянете время и зря тратите деньги. Ваш сын давно мертв, а вы упрямо отнимаете жизни у других, не давая воспользоваться установкой. Откуда такой узколобый эгоизм? Вы всегда казались мне умным человеком.

— Не волнуйтесь, у меня хватит денег оплатить ваши счета!

Кожа вокруг рта слегка сморщилась и выдала возраст.

— Вы слишком упрямы. Не надо так упорствовать. Иначе вас раздавят. Пеките ваши булочки… Пока вам позволено, — в ее глазах светилось неприкрытое торжество.

— Ах, булочки… — Орас заулыбался, его лицо сделалось откровенно глупым. — Вы их любите? Мой личный рецепт. Хотите, я буду присылать вам свежие каждое утро к завтраку? Только пусть Олежка…

— Он безнадежен, — отрезала Ольга Степановна. — Сам Господь Бог не сможет включить его мозг. А ваши булочки жрите сами!

— Погодите! — окрик Ораса заставил ее остановиться — в этом человеке по-прежнему чувствовалась сила. — Я… я принес вам… Вот!

В руке его мелькнул бархатный футлярчик. Раскрылся. Внутри сверкало кольцо с чудной многогранной каплей, наполненной синими огнями. Ольга Степановна замерла, пригвожденная, завороженная, околдованная…

— Уникальная работа, — с придыханием проговорил Орас. — Эта булочка вам больше нравится? — И опять глупое самодовольное выражение мелькнуло на его лице.

Ольга Степановна энергично захлопнула футлярчик и спрятала в сумочку. Она умела брать взятки как причитающееся ей по праву.

— Я уже предупреждала: спасти вашего сына не может никто. Но вы можете приобрести установку и растить вашего овощ дома. Только поторопитесь с приобретением — больничная установка не может обслуживать вас бесконечно. И учтите — в историю болезни занесено, что мозг мертв. Разумеется, я всегда пунктуальна в таких вопросах. Я указала, что аппарат работает только по вашему настоянию, и вы обязаны за все заплатить.

— Но пока он работает, Олежка жив! Для меня жив! — крикнул Орас с неподдельной страстью.

Но не смотря на всю страстность, ни единой капли энергопатии не вытекло из его души.

— Хорошо, оплатите счет, и эта неделя в вашем распоряжении, — милостиво кивнула головой Ольга Степановна и шагнула к двери.

— Надеюсь, вам понравился подарок, — Орас заискивающе улыбнулся.

Он откровенно переигрывал, но она этого не замечала.

— Не ходите за мной! — ее глаза сверкнули, потом — взмах ресниц и снисходительная улыбка. — Не забывайте — деньги значат далеко не всё.

Едва цоканье ее каблучков замерло в коридоре, Орас бросился к палате Олежки. Семилетов ждал его в коридоре. Он нервничал и мерил маленький закуток широкими шагами.

— Я уже сделал ему укол, — сообщил Семилетов. — И ввел дополнительную дозу лекарств, понижающих внутричерепное давление…

— Когда он очнется?

— При такой травме как минимум необходимо четыре, а то и пять инъекций. О Господи, если кто-нибудь узнает!

— Никто не узнает.

— А эта девушка, что дежурит, на нее можно положиться? — никак не мог успокоиться Семилетов.

— Разумеется. Вы же видели: она здесь круглосуточно, даже спит в палате, там есть вторая кровать. Еду ей присылают из моего кафе. Идемте скорее! Я подсунул маленький презент нашей врачихе. Но мы должны следовать за ней в зоне устойчивого сигнала. Скорее, я же сказал! — они уже заскочили в лифт и ехали вниз.

— Вы всех подчиняете себе, — сказал Сергей, морщась. — Либо подчиняете, либо делаете своими врагами. Я знаком с вами менее суток, а уже чувствую себя вашим рабом.

— Я просто плачу людям, — пожал плечами Орас. — Это добровольное рабство. Скорее! — воскликнул он, выскакивая из лифта и оглядывая стоянку машин. — Ее тачка уже уехала.

— Я должен ехать с вами?

— Разумеется.

— Зачем?

— Может понадобиться ваша помощь.

— О, Господи! Мы проиграем. Нас двое против целого ордината Лиги.

— Мы выиграем. И те, против кого мы играем — вовсе не ординат… Они лишь хотят заполучить ординат себе. Это большая разница…

— Не вижу никакой разницы…

— Да перестаньте вы наконец ныть! Это невыносимо!

— Я не ною, а прогнозирую. Я понимаю — вас многие любят. Но многие и ненавидят. Даже ваша жена.

— Надо же, какой наблюдательный!

Орас уверенно вел свой «Форд» по ночным улицам. Впереди смутно маячили огоньки врачихиной «шестерки». Если она едет домой — Орас проиграл. Если в тайный лагерь, где держат Еву и Кентиса — выиграл. Он верил, что выиграет.

— Да уж, об этом нетрудно догадаться, — бубнил под ухом Семилетов. — Странно только, что она не любит своего сына…

«Значит, заметил», - усмехнулся про себя Орас.

Не станет же он объяснять первому встречному, что Олежка вовсе не родной сын Катерины. Когда они поженились, Катерина наотрез отказалась иметь детей. Уже тогда материально они ни в чем не были стеснены, кафе на Звездной только что перешло в собственность Ораса, и отказ жены привел Андрея в растерянность. Он искал причину, и слышал в ответ всегда одно и то же односложное «нет». На предложение посетить врача Катерина отвечала надменно: «Я здорова» и трясла у него перед носом упаковкой противозачаточных таблеток.

Он надеялся, что время на его стороне, и все уладится само собою — затикают «биологические часы», жена возжелает обзавестись наследником. Он водил Катерину в гости к знакомым, где были маленькие дети и тайком наблюдал за нею: не появится на лице супруги умильное выражение при виде двухмесячного малыша. Но всякий раз замечал лишь брезгливую гримасу. Он не выдержал и вновь завел разговор о ребенке. И опять в ответ прозвучало холодное «нет» и не последовало никаких объяснений. Орас рассвирепел и проорал в лицо Катерине:

— Мне нужен ребенок! Наследник! Кому я всё оставлю? Или ты надеешься — тебе? Так ты не получишь ни гроша, если у тебя не будет детей!

Он ожидал ответной вспышки, но вместо этого услышал поразительные слова, произнесенные совершенно ледяным тоном:

— Заведи любовницу. Любая баба родит тебе говнючка, если тебе он так необходим…

Орас опешил.

— Ты… серьезно? И не будешь ревновать?