Звездолет с перебитым крылом

Интересно, если они на велосипеде ездить не умеют, как они на мотоцикле собирались?

— Это несложно. Ездить то есть. Главное двигаться, а как остановился, так и упал сразу.

Сказал я и дернул курок звонка.

Зря я это сделал. Марк восхитился и перекинулся от Анны ко мне и теперь шагал рядом с моим «Орленком» и дергал звонок. И каждый раз совершенно искренне впечатлялся. Дикие люди из тайги. Всю жизнь питались одной брусникой. Их можно понять, у них отец лесник.

Интересно, если их в лоб спросить, ответят? Про тайгу, про дичь, про пересеченную местность? Вряд ли.

Да и спрашивать в лоб почему-то не хотелось. У Анны есть тайна, очень хорошо. Вот у меня тайны нет, как лето, так хоть на стенку со скуки запрыгивай. А в следующем году отец грозится на месяц в плодоовощной совхоз загнать, вот где взвоешь, и уже не до тайн будет, какая тайна в турнепсе? Скучно. И все понятно, как дальше.

Дзинь, дзинь, я стал подумывать — не подарить ли Марку этот звонок? Пусть радуется. Губная гармошка у него есть, теперь будет еще в звонок звонить. А у меня еще на чердаке горн валяется помятый, если в него задудеть…

Представил, пожалел Анну.

Ее Марк ничуть не раздражал. Я, кстати, это подметил — она никогда не раздражалась. И не нервничала. Всегда спокойная. Жизнь в тайге успокаивает. Или привыкла.

— Я в четыре года ездить научился, — сказал я. — У меня такой велик был на пухлых красных колесах, я как сел, так и поехал. Правда, в забор врезался сразу. Там, куда мы идем, заборов нет, если падать решите, налево падайте, на песчаную дорогу, помягче будет.

— Хорошо, — кивнула Анна.

— Самое опасное, если в спицы что попадет — можно через руль вертануться.

— Покажи, — попросила Анна.

— Что? Как через руль?

— Нет, как ездить надо.

— Да это легко. Есть два способа — простой и еще проще. Смотрите.

На самом деле способы по-другому называются: с ноги и девчачий. С ноги — это когда левую ногу на левую педаль, толкаешься, ногу перекидываешь — и вперед. А девчачий — сначала на седло залазишь, толкаешься и потом уже ноги на педали.

— На «Салюте» два тормоза, ручной и ножной, — объяснял я. — Передний ручной хилый, так что лучше всегда ножным. На «Орленке» только ножной, давишь на педаль назад — останавливаешься, ничего сложного.

Я показал как.

Марк тут же стал пробовать, и как-то у него получилось с первого раза, то есть сел — и поехал. И пока мы с Анной шли, он вовсю гонял вокруг и без конца звякал. Я предложил Анне попробовать на «Салюте», но она сказала, что сразу с холма покатится.

На холме гаражи и парк. Парк свежепосаженный, березы еще не выросли, гаражи новенькие, их к Военному городку пристроили, у многих офицеров машины ведь есть. А бетонка уходит к подножью и в лес и представляет из себя две параллельных линии из цементных плит. Они гладкие и на стыках вполне ровные, так что тут можно хорошенько разогнаться и не крутить педали. Перед гаражами все заасфальтировано, так что отсюда летать очень удобно, мы часто собираемся и вниз гоняемся. Один на правую полосу становится, другой на левую — и вперед. Опасно, конечно, если в колею между плитами попадешь, можно здорово навернуться, но больше у нас нигде так не разогнаться.

— Высоко, — сказала Анна. — Необычный холм.

— Хорошая позиция, — сказал Марк.

— Это Данина гора, — объяснил я. — Тут становище татаро-монгольское было, на холме деревянный острог, а у подножия ров с водой, там сейчас огороды. Иногда археологи приезжают, копают там что-то…

Бамк!

Я вздрогнул.

Обернулся. Снова грохнуло. Справа над склоном расплылись и растворились в воздухе красные кляксы.

— Дробовики. — Марк тормознул и отчего-то понюхал воздух. — Шестнадцатый.

— Это охотничье общество, — пояснил я. — У них там дальше на горе кидалки такие стоят, они в воздух тарелки запускают, а охотники тренируются стрелять.

— Из дробовика по тарелкам… — разочарованно почесался Марк. — Ха.

Снова выстрелы, снова кляксы. Анна поморщилась.

— У нас отец охотник, — тут же добавил Марк и соскочил с «Орленка». — Охотой охотится. Я все калибры по звуку слышу, вот что.

— Потом можно пойти гильзы поискать, — предложил я.

— Гильзы? — Анна поглядела на меня удивленно. — Зачем кому-то гильзы?

— Так, интересно.

Анна и Марк переглянулись и промолчали.

— Ладно, давайте кататься, — объявил я. — Анна, ты «Салют» бери и вперед. Тут пятьсот метров спуск, можно хорошо разогнаться.

— Я первый!

Не успел предупредить, а Марк снова запрыгнул на велик и понесся по склону вниз, нажимая на педали со всего веса и не забывая дергать за курок звонка.

— Он слишком быстро ездит, — сказал я. — У меня в переднем колесе подшипники похрустывают, может заклинить…

Анна села на велосипед, поставила ногу на педаль.

— За руль подержать? — предложил я.

— Я сама.

Ну, я не стал ей мешать, сама так сама.

— Не спеши.

Анна оттолкнулась ногой и поехала, как и Марк, легко и безо всякой поддержки, точно всегда так каталась. Отличное у нее чувство равновесия.

— Тормоза назад дави, — успел посоветовать я.

Но Анна меня не слышала, нажимала на педали, не нужны ей были тормоза. Она засмеялась, а я подумал, что в первый раз слышу, как она смеется.

Через секунду она уже летела вниз по бетонной ленте.

Я остался наверху один. Они скатились до низа холма, потом въехали обратно, не особо, кстати, запыхавшись.

— Ну как? — спросил я.

Но ни Марк, ни Анна не ответили, не теряя времени, покатились обратно. Я сел на старую тракторную покрышку и стал ждать, пока они накатаются. На это ушел почти час. Через час Анна остановилась и тоже села на покрышку.

— Хорошо, — сказала Анна серьезно.

— Да, тут всегда хорошо кататься. Послушай, а вот вчера песня…

— Какая?

— Про звездолет. Который никак не полетит.

— Про звездолет, да… Смотри, этот дурень переразогнался.

Марк действительно переразогнался. Чересчур разогнался. Так часто бывает: человек начинает кататься, у него получается, он чувствует себя уверенно и все заканчивается кувырком.

Кувырок и получился.

Марк не удержал руль, на стыке плит его выбило из рук, колесо соскочило с плиты, брык!

Полетел Марк высоко. Наверное, это было лучшее падение, что я видел. Марка подкинуло, и велосипед подкинуло, и они вместе кувырнулись в воздухе и приземлились. Марк приземлился раньше, упал на песчаную дорогу. Сверху на него хлопнулся велосипед.

— Ой…

Это я ойкнул. А Анна не ойкнула — упал и упал.

Марк сразу поднялся. Он осмотрел «Орленок» и помахал мне рукой — все нормально.

— А здорово упал он, — заметил я. — Прямо как в кино полетел, так и шею свернуть недолго.

Анна промолчала. Марк направился к нам. Он смеялся. Катил велосипед, держал его за руль одной рукой, а вторую выставил перед собой. Правую. А безымянный палец на ней смотрел сильно в сторону, поперек остальных.

— Палец подломил! — крикнул Марк.

Анна не услышала.

— Он говорит, что палец сломал…

— Ага, — кивнула Анна.

Марк взобрался на холм.

— Может, в больницу? — предложил я. — Гипс наложить…

— Само, — отмахнулся Марк. — Безымянный — не курковый.

— Я ему потом шину сделаю, — пообещала Анна.

Это на самом деле больно, думал я. Я как-то палец выбил, и это было очень больно. А тут палец был свернут в сторону и под синеющей кожей виднелись острые обломки кости, сломан, как прут, держался на коже и мышцах.

— Да на нем все быстро заживает, — махнула рукой Анна. — Ничего страшного.

— Как на лайке, — подтвердил Марк. — Я ногу подломил — раз, через четыре дня уже прыгал — два. И безо всяких шунтов регенерировал…

— Давай вправлю. — Анна подошла к Марку.

— Сам люблю.

Марк бережно опустил на землю велосипед, затем взялся за сломанный палец и рывком его выправил, показал мне.

Затошнило. Палец раздулся и посинел, и из-под основания ногтя капля крови выступила.