Город-крепость (ЛП)

— Это хорошо. — Дей не ждет моего ответа. Он вытащил руки из карманов, крепко ухватившись за выступ крыши. Костяшки пальцев выглядят так, словно он готов сорваться. — Мой брат был таким же.

— У тебя есть брат?

Он снова моргает. Как будто понял, о чем проговорился. Секрет.

— Его... больше нет.

Больше нет. Как и Мей Юи.

Может, у нас с Деем больше общего, чем я думала.

Солнце поднимается быстро. Напоминает мне, что мир — это не только серые трещины бетона. Его оранжевое пламя лижет здания. Охватывает мир огнем. Все вокруг нас, всего касается этот огонь. Так красиво.

— Я всегда хотел брата.

Не знаю, почему я это говорю. Может, это из-за булочек в моем животе. Или солнечного тепла на моей коже. Возможно, мне кажется, что я задолжала Дею свой секрет.

— Почему? — интересуется он.

— Потому что тогда жизнь была бы другой.

Мой нос не был бы кривым и сломанным. Моя мать бы улыбалась. Мой отец не продал бы Мей Юи ради того, чтобы у него были деньги на рисовую водку. У меня все еще была бы семья.

— Забавно, — говорит Дей. — Порой мне хочется того же. Только наоборот.

Не понимаю, что он имеет в виду, пока Дей не продолжает:

— Иногда... иногда мне бы хотелось, чтобы брата у меня не было. Потому что тогда моя жизнь сложилась бы иначе.

Некоторое время мы оба молчим. Оба таращимся на желтое солнце. Оба мечтаем о другой жизни.

— Вот так все сложилось. — Дей комкает пустой пакет, складывая его в шарик. Запускает далеко в воздух. — Вот так. Мы делаем то, что можем. Идем дальше. Выживаем.

Слежу за тем, как пакет летит вниз. Вниз, вниз, вниз. Пока не пропадает из вида, проглоченный улицами там, внизу.

Дей

Джин исчез. И его кот тоже. Их проглотил лабиринт переулков и лестниц Хак-Нам. Прочь со своим спальным местом.

Впервые я привел кого-то в место, где мне хорошо думается. Место, куда я прихожу, когда мне туго. Я сижу на краю Хак-Нам и потираю свой шрам. Круг за кругом.

"Не делай этого, Дей! Это не ты. Ты хороший человек". По ветру, заполняя пустое место, где раньше стояла палатка Джина, плывут последние слова моего брата. Еще один 747-ой разрывает небо. Он поднимает мне дыбом волосы и заполняет барабанные перепонки. Это все, что я слышу: молекулы расщепляемого воздуха кричат, разрываемые на части.

Я пытался изо всех сил освободить его, забыть о том, что между нами произошло, но призрак моего брата преследует меня. Он прокрадывается в мои будни через лицо Джина, через его эмоции. Парень даже на звезды смотрел с тем же выражением лица и блеском в глазах. Интересно, что сказал бы Джин про телескоп моего брата или про энциклопедию про звезды, где он по кусочкам читал звездные карты, когда мечтал: "Я стану космонавтом". Брат всегда засиживался допоздна, босой выходил на балкон спальни и ворчал, когда я подбирался слишком близко к той информации, которую он узнал. Мне всегда было все равно, но некоторые вещи затягивали. Например, Кассиопея. Например, сожаление.

И то, как парень схватил меня за толстовку и пытался сделать так, чтобы я не упал, — точно так же той ночью схватил меня мой брат. Те же распахнутые глаза. Те же напряженные пальцы.

Голос брата кружится, дотягивается, царапается. Пытается снова меня остановить.

"Не делай этого, Дей!".

— Убирайся из моей головы! — кричу я своим воспоминаниям. Куда лучше, когда на меня накатывает амнезия и я ничего не помню.

Вместо этого я думаю о мальчишке. Часть меня хочет, чтобы я никогда его сюда не приводил. Никогда не приносил ему завтрак. Мой адски рискованный план было бы гораздо проще воплотить, если бы люди, которые мне помогают, были для меня просто пешками на доске. Полированные фигурки без лиц. Не голодающий мальчишка и не запертая девушка, красивые глазки которой заставляют сжиматься все мои внутренности. Показывают мне кусочки меня самого.

Голод наживается на голоде.

"Это не ты".

Мертвые не спят спокойно. Прямо как я.

Закрываю глаза, ощущая, как ветер хлещет мне в лицо историями, поселившимися в этих гниющих зданиях. Я не вижу долгого падения, находящегося лишь у кончиков моих ног. Не вижу небоскребов, колющих небо.

"Ты хороший человек".

Хотелось бы мне, чтобы брат был прав.

Но это не так. И сейчас, вместо того чтобы грезить о танцах в невесомости лунной поверхности, он лежит в шести футах подо мной. Разбит вдребезги, сломан, как и все то, что я оставил позади.

14 дней

Мей Юи

После визита посла моя жизнь течет совершенно тихо. Дверь заперта, Инь Юй единственный человек, которого я вижу. Каждый день она приходить убираться в моей комнате, собирает грязную одежду, развешивает в гардеробе чистую. Она приносит хоть что-нибудь: вышивку, липкие рисовые сладости, сплетни от других девушек. Вещи, способные скрасить утомительные часы бесконечности.

— Сколько еще? — спрашиваю я ее. Уже неважно, сделаны стены мои из шлакоблоков или из слоновой кости, они давят сильнее, чем я могу вынести. — Мама-сан что-нибудь говорила?

Глаза Инь Юй скользят к двери. Она не должна со мной разговаривать.

— Я не знаю. У нее все еще видны синяки там, где хозяин ее ударил.

У мамы-сан все еще не сошли синяки. Как много времени прошло с момента удара? Недели? Месяцы? Или всего лишь дни?

— Это не может продолжаться еще дольше, — говорю я не подумав.

Инь Юй подходит ближе к моей кровати, притворяясь, что расправляет складки на покрывале и раскладывает декоративные подушки.

— Пару минут назад я была у Синь. Все плохо Мей Юи. Действительно плохо. Они продолжают ее колоть...

На последнем предложении ее голос обрывается. В нем слышатся слезы.

Когда Инь Юй уходит, отодвигаю занавеску и смотрю сквозь стекло. Там темно. Там всегда темно. Сажусь и смотрю на свое отражение до тех пор, пока не темнеет в глазах.

Юноша ко мне больше не приходил. Спустя день я попыталась составить список причин, почему он не пришел туда, за стекло. Его могли пырнуть ножом. Он мог просто обо мне забыть.

Я старалась его забыть. Но его лицо там, стоит лишь закрыть глаза. Оно ясное и четкое, словно вот оно, прямо за окном. От глубины его глаз в животе и груди все сжимается. Так непохоже на то, когда смотрит посол. Их взгляды отличаются так же, как рисовая водка от воды. Я чувствую опьянение от одной только мысли о нем.

Но я видела, на что способно опьянение. Я смывала кровь с Джин Линг после того, как отец избивал ее. Видела, как кровь Синь высыхает на ее коже после опьянения свободой.

Что до меня, то будет лучше тонуть в воде.

* * *

Кап, кап.

Вот она я, обернутая в простыни и ночь. По окну стучит. Шепот на хрупком языке стекла.

Кап, кап. Кап, кап.

Пытаюсь поспать. Мой мозг затуманен, в нем сплетаются сны, в которых я заплетаю длинные красивые волосы Джин Линг в косу. Не могу понять, настоящий ли звук или мне настолько хочется, чтобы он таковым был, что серое вещество создает фантомы.

Но когда отдергиваю занавеску, встречаюсь с теми самым глазами.

— Вот и ты, — говорит парень.

Мой нос прижимается к металлу, когда я рвусь вперед. Я даже не осознавала, насколько близко к ним была.

— Я думала, ты больше не придешь.

— Я был занят... кое-чем, — открывается его рот.

— Ты выглядишь уставшим. — Не понимаю, что заставляет меня это сказать. Но это правда. Вокруг его глаз и на острых скулах залегли тени. Этого я бы точно никогда не сказала послу. Может быть, все из-за безопасности, которая ощущается от наличия стекла и прутьев решетки. Или же из-за углей, что жгут мне грудь. — Ты же больше не ел креветки мистера Лау?

Парень моргает, словно его веки тасуют мои слова, а сам он пытается понять их своим усталым разумом.

— Нет, никаких креветок. — Натянутые губы — полуулыбка, потом он продолжает: — Спал совсем мало. Прошлое настигает меня слишком быстро. За последние два года мне едва удавалось подремать.