Драконье золото (СИ)

========== 7. ==========

Бадахильдис каждой частичкой своего огромного могучего тела чувствовал источаемое жрецами храма беспокойство. Они с несвойственной расторопностью кружили вокруг замершего на месте дракона и в три голоса задавали абсолютно разные вопросы. Хильду только оставалось удивляться про себя тому, как старики не путались в собственных длинных волосах и бородах и не падали, уподобляясь детям. Ему пришлось хорошо потрудиться, чтобы отогнать от себя ненужные мысли — жрецы были старше всех драконов, живущих сейчас, они застали еще то время, когда эльфы резвились в лесах, а первые властители небес только начинали обретать славу. В руках сегодняшних стариков сосредоточилась вся сила и мощь долголетия драконьего племени, но сами их тела были немощны и слабы настолько, что любой всплеск энергии мог оказаться последним.

— Большие знания приумножают скорбь, — выхватил из потока льющейся информации Хильд и попытался сосредоточиться хотя бы на одном из голосов.

— Остановитесь, — выпуская струйку дыма, взмолился Хильд.

Жрецы послушно замерли, и вперед шагнул один из них — дракон так и не научился определять, кто есть кто. Когда Хильд занял место хранителя, они уже были дряблыми и напоминали сушеный виноград, одинаково сморщенный и пахнущий приторным запахом старости.

— Бадахильдис, Амулет Неба в твоих руках? — скрипя как несмазанные колеса телеги, спросил жрец.

— Все верно, он в лунном храме, — стараясь звучать как можно тише, отозвался дракон, повернув голову вбок так, чтобы смотреть одним глазом на старика.

— Уверен ли ты в этом? Мы чувствуем его волнение. Он набирает силу, забирая ее из наших тел. Что ты задумал, сапфировый дракон?

Бадахильдис невесомо коснулся частички разума, отданной прислужникам. Все они были заняты своими делами в разных частях замка, а те, что находились ближе всего к тайному храму, не чувствовали опасности. Неужели Арвил все же смог пробудить силу Амулета, и тот готов был обратить любого, кто подступится к нему, в могучего дракона?

— Мы чувствуем твое замешательство, и надеемся, что это не твой злой умысел, — немного погодя, продолжил жрец. — Усиль охрану. Иначе нам придется передать Амулет под защиту нескольким собратьям, что превратят вас в худшее подобие людей, но в лучших охранников. Сам бог мертвых позавидует вашей одержимости. А теперь ступай. И не забудь, что мы все чувствуем.

Бадахильдис не любил жрецов за то, что они всегда давали крайне размытые советы, которые порой было просто нереально применить в жизни. Вот и теперь дракон не знал, что происходит с Амулетом и как его защитить. Усилить охрану? Он может поставить голема у входа, но если к храму сунется принц, то Хильду придется долго соскребать ошметки внутренностей со стен, будет проще выжечь ту часть замка. От мысли о юноше, находящемся под неусыпным надзором прислужников, на душе потеплело: Дорос пришелся дракону по душе. Хильду нравилось то, как он реагировал на простые проявления интереса к себе. Когда Бадахильдис был подростком и перед ним только начинали раскрываться все возможности его тела — как человеческого, так и драконьего — он не смущался внимания сородичей. Бывало, молодняк сливался в один большой клубок так плотно, что старшие драконы насильно разрывали вцепившихся друг в друга детей. Никого не заботило, кого любить — каждый из драконов может породить одно яйцо с истинным; если кто-то с твердой уверенностью решит связать свою жизнь с особью своего же пола, то противящихся этому шагу не будет. Другой вопрос стоял в отношении людей ко всему этому. Они были, в большинстве своем, ярыми противниками мужеложства, что приводило к некоторым конфликтным ситуациям, за которыми иногда наблюдал Бадахильдис, когда в замке становилось скучно. Но Дорос явно был не против близости с мужчиной, и Хильд это чувствовал. Мальчишка рассматривал его, когда думал, что никто не видит, призывно выгибался, потягиваясь, с каждым днем все больше и больше сокращая расстояние между ними во время разговора. И все равно смущался от простых прикосновений, что только разжигало интерес дракона. Тот начинал хотеть большего, и вчерашний вечерний поцелуй был тому подтверждением — Хильд не заметил, как потерял контроль над обликом. То ли это сказывалось долгое — пожалуй, даже слишком — воздержание, а может, все дело было в самом мальчишке, Хильд не знал. Дорос был красив, а драконья сущность требовала получить все самое красивое в свое безграничное властвование.

К тому моменту, как Бадахильдис добрался до замка, уже успело стемнеть. Прислужники, перешептываясь, встретили хозяина у входа в его покои. Старший из созданий послал ментальное сообщение о том, что они потеряли принца. Мужчина зарычал сквозь зубы и взмахом руки стер половину прислужников, растворив их в воздухе. Магическая сила и их воспоминания перетекли в тело Хильда, и тот почувствовал все сожаление своих маленьких слуг, но медлить было нельзя — неизвестно, как далеко успел сбежать пленник. Возродить путеводную нить было проще простого, но привычный зеленый луч почему-то уходил вглубь замка, ведя в сторону подземелий.

— Неужто наш милый пленник отправился на поиски вина и золота? — Хильд устало вздохнул, надеясь, что Дорос не смог пройти сквозь магическую завесу и не оказался в лунном храме.

— Ужин.

Прислужники рванули с места в сторону кухни, а Бадахильдис поспешил вниз, моля высшие силы, чтобы с принцем все было в порядке.

***

Факел, вставленный в кольцо на восточной стене, уже потухал, пережив свечи всего на несколько минут, и этим вгоняя юношу своими бледными предсмертными язычками пламени в панику: провести тут ночь, в темноте, в сырости… Комната на удивление быстро пропитывалась влагой, хотя свечи не могли так сильно просушить воздух, чтобы после того, как они потухли, был такой результат. После увиденного Дорос боялся думать о том, что ещё может обнаружиться в этом проклятом замке. Может быть, и приведения есть. Или того хуже — нечисть. Он бы не удивился, но испугался бы точно. И где, вообще, носит Хильда? Он не заметил, как пропал пленник? Уже прошло так много времени, что прикованному к одному месту юноше казалось, что счет пошел на дни. А вечно мешающиеся под ногами прислужники? Дорос хотел уже попытаться позвать на помощь, но осекся — вдруг его услышат не те, кто нужно. Попытки освободится самостоятельно привели к расцарапанному запястью, обломанному ногтю и ударенным о ножку пыточного стола коленом.

Когда огонь все же оставил принца Сибхайона одного наедине с тишиной и тьмой, юноша залез на стол, мысленно нервно хихикая над ситуацией — добровольно приковать себя к пыточному орудию. А через час ожидания и вовсе лег, впадая в полудрему. Дотянуться до дыбы, на которой было покрывало, способное хоть немного согреть, не получилось.

Дорос вздрогнул всем телом, услышав громкий хлопок. Зеркальная стена отразила Хильда с факелом в руке.

— О, Ваше Высочество, Вы бы сразу сказали, что предпочитаете перинам пыточный стол, я бы, так уж и быть — для гостя ничего не жалко, — велел установить его в Вашей комнате. Или ко всему прочему, Вы любите сырость? Странные нынче вкусы у знати, — хмыкнул мужчина, с удовольствием наблюдая, как Дорос стыдливо отводил взгляд.

— Я… я просто прогуляться пошел и вот, — кронпринц качнул рукой, вызвав у дракона ещё одну усмешку. Вся спесь, время от времени проявляемая юнцом, слетела ненадежной позолотой.

— Надеялись найти сокровищницу? Или опять пытались бежать?

Бадахильдис вставил факел в кольцо на стене и медленно обернулся. Дорос смотрел на него настороженно, словно ждал, что он собирается испытать на нем все эти приспособления. И как только принца занесло сюда? И где были прислужники, ведь запретил же строго на строго не пускать гостя на нижние уровни? Хорошо, что они сами спохватились потери — значит, все же пытались быть надзирателями. Мужчина мысленно пообещал серьезно поговорить с распоясавшимися сгустками собственной магии — дожил, кому скажи, засмеют.