Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Дети Унголиант, — молвил, наконец, Феанор, нарушая повисшую в чаще тишину. От глубокого голоса Короля гномку охватила дрожь. Видимо в нем кипел гнев не менее жаркий, чем тот, что кипел в жилах наследницы трона Дор Даэделота. — Не подумал бы, что эти исчадия тьмы, порожденные Вириломэ множество лет назад, будут способны согнать моих собратьев с плодородных земель.

— Трандуил мудро правит своим народом, Феанор, — молвила Тауриэль без злобы. С грустью оглядывая еще недавно цветущую дорогу, эльфийка понуро опустила плечи. — Он не желает войны и оберегает нас от тьмы, сгущающейся на юге.

— Только до тех пор, пока тьма не окажется у вас на пороге, — заметил Кузнец. — Белерианд давно существует в сердцах живых как давно забытый урок истории. Но на самом деле он реален, как этот лес, и только ждет своего часа, сокрытый водной гладью.

— Ты сказал, что покажешь мне нечто, способное убедить меня в правдивости твоих слов, — Тауриэль, не скрывая в голосе сомнения, замедлила шаг. — Очень многое ты говоришь о Сильмариллах и об утерянных землях, но до сих пор ни одно твое слово не нашло подтверждения. Пойми меня, ведь ты выглядишь как простой человек.

— Согласен, — Феанор остановился по примеру собеседницы. Выгнув одну бровь дугой, легким движением руки указал вдаль. Там, сгущаясь над трактом, висел палантин из непроглядной тьмы. — И раз уж так вышло, что вновь без помощи мне не обойтись, твой покорный слуга готов раскрыть несколько тайн, о которых сам узнал не так давно. В паре чейнов впереди дорога серпантином уходит чуть на север и выглядит также тихо и уныло, как здесь. Но любопытный путник, рискнувший сойти с пути к обочине, сможет увидеть густую поросль колючего вьюна, крепкими узами сцепившего в своих объятиях незадачливого мага. Если ты пойдешь туда, куда указывает тебе твой союзник, то выйдешь прямиком к спящему в лесу Олорину. Его дрема крепка и будить его опасно, но еще опаснее оставлять Серого Странника здесь, в Лихолесье.

— Чудесная история, но почему я должна верить твоим словам? — побледневшая эльфийка, переступив с ноги на ногу, повернула голову на восток. Устланный опавшей листвой тракт змеился вдаль подобно черной ленте. Осаа, нервно сглотнув, задержала дыхание. Как призрак, она не нуждалась в целебном воздухе, но привычки вновь и вновь заставляли гномку неосмысленно приобщаться к миру живых.

— Во-первых, потому, что я сохранил тебе жизнь, — Феанор говорил твердо и размеренно, как обычно говорят с детьми. — Во-вторых, потому, что я рассказал тебе свою историю и поведал тайны, о которых не известно никому, кроме вестников Врага. Теперь тебе ведомо происхождение трех Миас, и ты можешь понять, почему именно я должен лишить их жизни. Они стали оплотом обмана Моргота, их существование порицает все святыни Валинора. Давший некогда клятву, я обязан ее исполнить вопреки всем невзгодам и трудностям. В-третьих, ты уже встречалась лицом к лицу с той, что пугает меня больше всего. Ее имя Ниар и ты виделась с ней недалеко отсюда.

— Откуда такая уверенность? — Тауриэль начала нервничать пуще прежнего. В ее речь проникла резкость и раздражение, коим раньше бессмертная не давала воли. — Обвинять человека в ужасных грехах, даже не видев его лица.

— А разве я не прав? — вопросом на вопрос ответил Феанор. — Если так, то откуда мне вообще ведом факт твоей встречи с Ниар? Откуда мне известно о тайне Сильмарилл, которая много веков скрывалась приспешниками Мелькора? Зачем мне придумывать столь изощренные истории и присваивать чужое имя? Неужели лишь потому, что жизнь стала скучной и пресной? Нет, Тауриэль. Мне судьбой суждено забрать жизни детей своего Врага, как он лишил покоя меня и моих сыновей. Таков мой удел и удел моего рода, вечно странствующего по пустынным землям в поисках утерянного света.

— Я все равно не верю тебе, — изрекла Тауриэль неуверенно. Феанор в ответ лишь рассмеялся.

— Ты не хочешь мне верить, а это другое, — заметил бессмертный. — Разница между первым и вторым огромна. Но так как времени на споры нет, как брат, спасший тебе жизнь, я потребую от тебя маленькой расплаты. Сейчас я отправлюсь по своим делам, а ты пройдешь дальше по этой дороге и освободишь Гэндальфа от злых чар. А если твоя слабая магия не справится с наложенным Миас заклинанием, то приведешь сюда подмогу и расскажешь всем, что в Эннорат вернулся Верховный Король Нолдор и что он призывает своих сородичей на войну.

— Никто не хочет битв и кровопролития, — мрачно прошептала Тауриэль.

— Никто и никогда, тут ты права, — разворачиваясь на месте, Кузнец оскалил зубы. — Но путь не выбирают. Он сам выбирает нас.

— Куда ты направишься? — эльфийка начала озираться по сторонам так, будто впервые оказалась на Мен-и-Наугрим. Видимо не нравилась бессмертной перспектива одинокой прогулки по столь отдаленным от дома местам.

— Туда, где сходятся все дороги, — коротко ответил Феанор. Теперь степенно вышагивая в обратном направлении, Верховный Король Нолдор казался довольным. — В Казад-Думе лежит нечто, что сможет помочь мне избавить Эндор от пелорийской тройки. Могу ли я спокойно об этом факте забыть?

Закончив свою мысль, Феанор покинул эльфийку, видимо не желая сопровождать ее дальше. Осаа, глядя в спину знаменитому мастеру кузнечного дела, нахмурилась. Медный привкус, разливавшийся во рту, нагонял дурноту. Сумерки сгущались над Лихолесьем, как над Средиземьем сгущались тучи близящейся битвы. Не зная, за кем последовать теперь, гномка проводила Феанора долгим взглядом. Сомнений в правдивости его слов подгорная жительница, в отличие от Тауриэль, не испытывала.

Лучше других ей было известно, какие странные вещи творились за кулисами тихой и мирной жизни. Никаких тайн больше не существовало. Осталась лишь игра, правила которой никем не соблюдались.

♦♦♦♦♦

Никаких тайн больше не существовало. Осталась лишь игра, правила которой никем не соблюдались. Стоя напротив гигантских каменных врат, Азог гадал, что же хранилось в гномьей сокровищнице. Наверняка какой-нибудь особенно ценный и могущественный артефакт. Разве стали бы владыки мира грызть друг другу глотки из-за пары золотых слитков или огромных камней? Нет, конечно же. Нечто важное покоилось там, за резными дверями из камня и стали. Нечто крайне необходимое всем тем волкам, что ныне готовы были разорвать Эндор в клочья.

Шагнув вперед, бледный орк замер. Чуть помедлив, оглядел густую рунопись на грубо кованных обкладках дверей. Пластины из проржавевшего железа буквально врезались в твердую, крепкую плоть скал. Испещренные серебряными нитями, они сияли в темноте едва заметным голубоватым заревом. Старая магия рода Дурина. Кто бы мог подумать, но гномы умели в свое время отлично колдовать. Нераспечатанная сокровищница была тому отличным примером. Сколько ни пытались упрямые орки открыть заветные врата, ничего не выходило. В ход шло любое оружие и любые инструменты, от крохотных кинжалов до исполинских таранов. Каменная дверь выдерживала любые удары. Мория даже сейчас оставалась непокоренной.

Вытянув перед собой когтистую лапу, Азог положил ладонь на холодное тело врат. Кожу тут же обожгло морозным дыханием, безумствующим и кровожадным. Забавно, но, наверное, старый Король-под-Горой мог открыть заветные ставни. Хотя, будь все так просто, Анаэль давно бы заставила своего подопечного вытащить из темницы заветный клад. Но нет. Миас ждала появления в Казад-Думе нового предводителя детей Дурина. Азог зарычал. Проклятый Торин Дубощит, да будет век его короток.

«Ничего, — утешил себя гундабадец, наслаждаясь болью в ладони. — Ничего. Этот глупец придет сюда за своим отцом, высокомерно надеясь раз и навсегда покончить со мной. Как бы не так. В этот раз я отрублю голову мелкому выродку и брошу ее варгам, чтобы посмотреть, как те сдирают плоть с костей. А после заберу голый череп у щенков и сделаю из него свою собственную корону. И, если повезет, отправлюсь к Эребору. Одно гномье королевство уже принадлежит мне. Почему не быть и второму?»