Истории СССР

Мама одела меня в вельветовую москвичку с белой рубашкой и повела в Мариинский театр. В фойе на втором этаже стояла огромная ёлка, украшенная дорогими стеклянными игрушками и серебристым дождём. Дети со снегурочкой в серебристой шубке и варежках водили хоровод. Потом пришёл Дед Мороз в длинной синей шубе и повёл всех детей в зрительный зал. Театр сверкал огромной хрустальной люстрой и блестел золотом изогнутых балконов. Под звуки музыки открылся занавес, и мы увидели на сцене огромную ёлку. На ней висело много разных игрушек и ярче всех, своим красным камзолом, сиял Щелкунчик. Музыка была так прекрасна, а сказка так похожа на всё, происходящее в нашем подвале, что она стала для меня праздником на всю жизнь.

Женился я рано. Мне шёл двадцать первый год и я был спортсменом, студентом, комсомольцем и просто красавцем. Ну зачем было женится? Обнимать девчонок можно было каждый вечер, причём разных. Возлагать на свои плечи обязанности и ограничивать свою свободу добровольно — желание странное. Какая прибыль? Приданого за моей избранницей не было никакого, не говоря уже о большом. Карьерный рост по протекции тестя и тёщи не «светил». Меня завораживала атмосфера Щелкунчика. Ёлка, уютный дом и милые детки. Девочка и мальчик.

Пять лет мы жили в своё удовольствие. В её удовольствие. Театры, гости, турпоездки. Расскажите что-нибудь весёленькое! Щекотать их надо с утра до вечера. Больше всего они любят статных мужчин, пирог с яблоками имя Ролан. Когда мы закончили институт, отступать ей стало некуда. Мальчик родился первым. Родился под Новый год, как подарок Деда Мороза, 21 декабря 1973 года, в разгар предновогодней суеты. Весь Питер зеленел ёлочными базарами и благоухал хвоей. Витрины магазинов сверкали ёлочными игрушками. Мы жили на Конногвардейском бульваре в своей отдельной комнате с видом на Исаакиевский собор. Я поставил посреди комнаты огромную, пушистую ёлку, украсил её орехами, мандаринами, игрушками и повесил самодельного, сверкающего золотыми галунами красного камзола Щелкунчика.

Жена от слабости не вставала с постели, а я осваивал газоотводящие трубочки, чтобы облегчить страдания своему сыночку Тимофею и стирку пелёнок в машине Эврика-3. За окном трещал мороз, выла вьюга, далеко в подвале пировал Мышиный король, а в окно нашей тёплой, уютной комнаты, благоухающей хвойным ароматом, заглядывала луна и стучались снежинки.

Когда рождается ребёнок, жизнь становится другой. Его нельзя оставить одного, а самому уйти по своим делам, его нельзя оставить голодным, запихнув весь кусок в свой голодный рот, его нельзя не покрыть одеяльцем. И это без перерывов на обед, без очередного отпуска в Сочи, это продолжается по-сто-ян-но. Когда Тима ползал по полу в ползунках, мы с женой спорили о том, по какой системе его воспитывать. Её воспитывали в семье полковника ОГПУ и полковничьей жены, с помощью бабушки-училки. Меня тоже воспитывала бабушка, мама и папа, но работающие в больнице и на стройке. Во дворе вместо офицерских детишек меня окружала василеостровская шпана и система Макаренко мне была понятнее, чем воспитание на комсомольских и партийных собраниях.

Три года под моим покровом жена сидела дома, растила сына, гуляя с ним по набережной Невы и Александровскому саду. Я приносил еду. Кушать почему-то всем хотелось каждый день. Каким-то ветром занесло новую моду воспитания по методу доктора Спока, основанную на пофигизме к детским просьбам и жалобам. Мои родственницы горячо подхватили идеи Спока и отпихивали сына при малейшей возможности. Я с удовольствием проводил время с подрастающим сыночком, возил его в зоопарк, гулял по парку, разбирал с ним головоломки и читал ему книжки. Правда, времени между тремя работами, чтобы погулять с сыночком, было мало. Но зато через два года я купил отдельную квартиру и мы переехали на окраину Ленинграда, на Светлановский проспект. Весной там пели жаворонки. Во дворе дома был детский сад и жена пошла на работу инженером. Но каждый вечер мы собирались в своей двухкомнатной квартире и разбредались по своим углам, копошась с любимыми безделушками. Я на коленке писал диссертацию о методах регистрации параметров движения человека на удалённом расстоянии.

Послал нам Бог и доченьку. 17 мая 1977 года родилась Оля. Она была спокойней Тимы и по ночам не кричала. Жена снова ушла в отпуск и сидела с детьми. Если бы они ещё не ели каждый день или хотя бы еда в магазинах продавалась регулярно, на них можно было бы не обращать много внимания. Но они ели, снашивали одежду и просили с ними играть и забавляться. По выходным их брали к себе мои родители, гуляли с ними в Сосновке, кормили птиц и белок орешками.

Летом мы выезжали на дачу, которую я строил на пару с дядей Женей на берегу Мги в Павлово. Там детям было привольно с мамой и бабулей. В огороде росла клубника и смородина, зрели яблоки. Деревенские дети собирались большой ватагой и играли на поляне, ходили в лес по грибы и ягоды. В день Святой Равноапостольной княгини Ольги я собирал всех ребят у самовара и мы праздновали Олины именины. На реке мы ловили рыбу и учились плавать. А вечером, забравшись в уютный уголок на мансарде, читали сказки. Когда подружкам-старушкам было нечего делать они тешили себя, забавляясь с детьми ласками и играми. Лаяли собаки, пели птицы, неторопливо текла река жизни.

Жить на окраине города трудно, скучно и бесперспективно. Отрадой для детей была школа рисования в Клубе. Иногда мы выезжали в кукольный театр и зоопарк. Но чаще всего оставались дома и играли в игрушки. В Новый год я одевался Дедом морозом и устраивал с детьми импровизированный спектакль. Вечерами я читал им книги и рассказывал о тех фильмах про «Трёх мушкетёров», «Шерлока Холмса», «Остров сокровищ», «Робин Гуда», на которых зарабатывал деньги на еду, одежду, дачу и квартиру.

Наконец пятилетний марафон завершился, я защитил диссертацию, устроился на работу в Театральный институт, обменял восемь раз с доплатами свою квартиру и мы переехали в центр Питера, в свой новый дом напротив Петропавловской крепости. Тиме было четыре года, а Оле два. Теперь у них появилась огромная детская комната, цветной телевизор в гостиной у камина, столовая и большая ванная комната. А ещё огромные окна на парк, где над вершинами деревьев в небе парил золотой ангел на шпиле Петропавловского собора. Можно было спокойно расти, наполнять свою голову знаниями и гулять по берегу Невы в Петропавловской крепости.

Мой папа получил места для своих внуков в детском садике Всероссийского театрального общества, где он работал шофёром. Мы ходили каждое утро в садик на Большую Пушкарскую, а вечером гуляли в Матвеевском садике. Но чаще всего я вёл ребят в Петропавловскую крепость, на берег Невы и рассказывал им историю нашего города, государства, церкви и родственников.

Три года в детском садике. Младшая, средняя, старшая группа. Каждое утро нужно было детей в садик отвести, а вечером их нужно было встретить. Ужин не в счёт. Одеть нужно было в чистое. И погулять после садика вечером. За три года — тысячу раз. Потом успеть на работу, потом с работы. Потом всех развлечь. Жену в театр, детей — на аттракционы. В Новый год я покупал ёлку, мы её наряжали и приглашали друзей с детишками. Я одевался в Деда Мороза или просил нарядиться кого-то из своих друзей, артистов ленинградских театров. Прятал его на балконе и, когда дети входили в тёмную комнату с отблесками свечей и камина, на балконе появлялся Дед Мороз с бенгальскими огнями. Дети визжали от восторга.

Весной на даче сидеть было ещё скучно. Кругом распутица, цветы ещё не распустились. Я отправлял детей с их мамой и бабулей к Чёрному морю, в Абхазию, в Новый Афон. Там на горе, усаженной оливами, оставались полуразрушенными стены православного монастыря. Там в пруду плавали огромные карпы, цвели цветы и море шуршало волнами о счастье без конца.

Три летних месяца на даче было вольготно. Особенно, когда в холодильнике полно еды. Достроив тёщину половину дома, я выкупил у хозяина вторую. Субботы и воскресения проходили в барщине. Вечером удавалось поиграть с детьми в футбол на поляне, собрав в команду всех деревенских оборванцев. Отъезд на заработки в киноэкспедиции был для меня отпуском.