Девяносто девять (СИ)

— Пробраться в ЭлЭй, миновав при этом лагерь землян, проникнуть в парк аттракционов, по которому наверняка ходят сотни трупов в ушках Микки Мауса, найти там невероятным чудом сохранившиеся за пять лет генераторы, слить оттуда невероятным чудом сохранившийся за пять лет бензин… Я даже продолжать не буду! Вы спятили!

Черт бы их побрал, они переглянулись. Когда это, интересно, Рейвен успела с ним подружиться? С этим… маньяком. Да, маньяком, иначе и не скажешь!

— Рейв, — Финн взял ее за руки. — Это безумие, понимаешь? Это абсолютно безумная идея.

— Не более безумная, чем сидеть здесь и ждать, когда нас убьют, — отрезал Беллами. Он стоял рядом и делал вид, что ничего особенного не происходит.

— Ты с нами или нет?

— С «вами»?

По лицу Рейвен он понял, что это и впрямь случилось и «с нами» — это не бред чокнутого Белла, а вполне себе реальность.

— Рейв…

— Ладно, — Беллами деловито достал из-за пояса нож и проверил пальцем лезвие. — Раз ты с нами, тогда включайся в работу. Соберите с Рейвен припасов на сутки, оружие и возьмите армейские рюкзаки — они спрятаны в шкафу в хозблоке.

— А что будешь делать ты?

— А я обеспечу нам проход через лагерь землян.

***

— Эй…

— Эй.

— Большой и сильный…

— Маленькая и сильная…

— Мы ведь выживем, правда?

— Конечно, мы выживем.

— Эй…

— Эй.

Это длилось уже много часов. Октавия сидела на земле, протянув руку между прутьями клетки и касаясь пальцами руки Линкольна. Она видела, как ему плохо, и осознание того, что она никак, совершенно никак не может помочь, убивало ее.

Ее чертов братец ужасно его избил. И ладно бы в честном поединке, так нет — привязал его, бессознательного, и лишь потом принялся работать кулаками.

— Эй…

Он подмигнул ей заплывшим глазом. Октавия попыталась протиснуть руку дальше за прутья, но не смогла. От бессилия ей хотелось кричать.

— Послушай, — прошептал он. — Когда твой брат вернется, ты не должна пытаться меня защитить. Тебе нужно выбраться отсюда и бежать в сторону океана. Там живет морской народ, и они примут тебя к себе.

Октавия сжала зубы. Это что, прощание? Да черта с два!

— Если мои люди пойдут в атаку, — продолжил Линкольн шепотом. — То вам всем конец. Я не знаю, почему командующая медлит, но пока это происходит, у тебя есть шанс сбежать.

— Мы сбежим вместе, — выпалила она.

— Нет, — ее передернуло от этого строгого и весомого «нет». — Твой брат убьет меня. В любом случае.

Его слова звучали так спокойно, что это лишь усиливало разливающийся внутри ужас. Октавия вскочила на ноги и заколотила по решетке.

— Эй! — закричала она во весь голос. — Эй, ты, обезьяна! Выпусти меня отсюда! Иначе тебе не поздоровится!

Охранник, стоящий спиной, даже не пошевелился.

— Прекрати, — сказал Линкольн, и она послушно прекратила. Села на землю, примерилась зарыдать, но не стала.

— Послушай, — снова сказал он. — Твой единственный шанс — это пробраться к океану, поняла? Когда пойдешь, возьми с собой мачете и помни: чем тише ты будешь передвигаться, тем больше у тебя будет шансов выжить.

— Да пошел ты, — выругалась вдруг Октавия. — Понял? Иди в задницу. Мы уйдем отсюда вместе или не уйдем вообще.

Она поискала взглядом что-нибудь, чем можно было кинуть в охранника, но ничего подходящего не было. Только чертовы прутья чертовой клетки и спальник, валяющийся на земле. Впрочем…

Снова вскочив на ноги, она через голову стянула футболку, испачканную кровью мертвеца, потом стащила лифчик и оставшись в одних штанах, снова закричала:

— Эй, обезьяна! Посмотри на меня! Удивишься, обещаю!

Но удивился не только охранник. Бросив взгляд на Линкольна, Октавия с удовлетворением отметила, что он не просто опустил глаза, но и запыхтел что-то себе под нос. Что-то, в чем легко угадывалось «чокнутая».

— Смотри, что я буду делать, придурок!

Из скрученных в жгут майки и лифчика получилось некое подобие веревки. Октавия быстро соорудила петлю и накинула себе на шею.

— Что ты скажешь моему братцу, когда он найдет меня здесь в виде полуголого трупака, а, обезьяна? Что тогда ты ему скажешь?

Охранник кинулся к клетке, а Октавия отпрыгнула в дальний угол, зацепила край импровизированной веревки за один из прутьев и резко потянула. Воздуха стало совсем мало, но ей было плевать. В тумане уходящего сознания она смотрела как охранник, чертыхаясь, отпирает клетку, как вбегает внутрь и тянет к ней руки. Похоже, он собирался сделать то, что сделали бы девяносто девять из ста мужчин: отобрать у нее конец веревки. Но он не учел, что вторая ее рука оставалась свободной. Она коленом ударила его в пах, а свободной рукой вырвала из-за пояса пистолет. Приставила к голове, одним движением сняла с предохранителя.

— Только крикни, и я прострелю тебе башку.

Охранник, повинуясь ее указаниям, встал на колени и положил руки за голову. Октавия сунула пистолет за пояс собственных штанов и быстро связала кисти пленника лифчиком, постаравшись затянуть потуже.

— Ты понимаешь, что я начну орать как только ты отойдешь на два метра? — злобно спросил охранник.

— Спасибо, что предупредил, — она рывком разорвала майку на две части: одну засунула ему в рот, а другую обмотала вокруг, завязав на затылке еще один узел. Теперь бывшему уже охраннику оставалось только мычать.

Найти валяющиеся на земле ключи было делом нескольких секунд, после чего Октавия открыла клетку Линкольна и помогла ему встать.

— Ты сумасшедшая, — услышала она тихое и различила в этом нотки уважения.

— Ты даже представить не можешь, насколько.

Они выбрались из клетки и осмотрелись: вокруг никого не было, но на каждой из башен стоял вооруженный человек, и о том, чтобы выбраться через ворота, нечего было и думать.

— Забор, — выпалила Октавия. — Забор, а потом скалы.

Она хотела помочь Линкольну идти, но он не позволил: схватил ее за руку и пошел рядом, стараясь не показывать, как ему больно. Обнаженные плечи и грудь холодил ветер, но Октавии было плевать. Лишь бы выбраться поскорее отсюда, лишь бы снова оказаться на свободе.

— Нам нужен нож, — услышала она, когда они подошли к хозблоку и спрятались за ним, пережидая проходящих мимо людей. — С одним пистолетом через мертвых мы не пробьемся.

Она кивнула и, оставив его, проскользнула в хозблок. Ведра, тряпки, грабли, — все это было не то, а вот топор вполне подошел. Она ухватила его и, пригибаясь, вернулась обратно.

— Готов? — спросила, глядя в глаза.

— Готов, — молча ответил Линкольн.

Они еще раз осмотрелись вокруг и побежали к забору.

***

Когда под ногами снова оказалась металлическая платформа, Элайза обессиленным кулем свалилась на нее и, закрыв глаза руками, завыла. Остатками сознания она понимала, что кричать нельзя: на крики сбредутся все окрестные мертвецы, но ужас и паника, наполнявшие тело, требовали хоть какого-то выхода. И она начала выть.

Вопреки ожиданию, скольжение по проводам заняло куда больше времени, чем хотелось бы. То ли провода были не такими уж скользкими (на них налип пятилетний слой старины), то ли куртка, которой она обмотала руки, тормозила, но вместо ожидаемых пятнадцати секунд путь занял минут шесть, и это были самые страшные шесть минут в ее жизни.

Периодически она фактически останавливалась и тогда паника превращалась из просто вопящей в отчаянно вопящую. Утешало одно: сорвись она вниз, и мертвякам досталось бы только изломанное, мертвое уже тело.

Отдышавшись и кое-как заставив себя замолчать, Элайза рискнула открыть глаза. Колесо обозрения, у которого выпустили ракету, стало ближе, но до него все еще было далеко.

— Что я буду делать, когда преодолею последние три пролета? — спросила Элайза вслух и не узнала собственного голоса.

Вопрос был здравым: она хорошо видела, что вышка, с которой она добралась сюда, находилась выше чем эта. Еще три, отделяющие ее от парка аттракционов, были ниже. А вот последняя наоборот уходила вверх. Получалось, что ей придется как минимум полмили преодолеть пешком, по улице, полной живых трупов.