Возрождённое завтра (СИ)

Вечером, когда младшие ученики зажигали масляные лампы на дне чаши, С’тин спросил у Карат’ы, где находится Т’чи. Думал, он давно с Талиной в вейре. Готовятся ко сну перед трудным днём или занимаются друг другом, а зелёная ответила, что он возле озера, купает Арджит’а.

«А мне можно искупаться?» - с интересом спросила она.

- Конечно, можно. Так даже легче, будет обоснование моему… моему… - С’тин не договорил. Т’чи просил не держать в себе. Чем ближе ночь, тем сильнее тревожился С’тин не из-за интимной близости и заигрываний, которых вообще не последовало со стороны Т’чи, а из-за предстоящего Падения. Банальные тревоги обычных всадников. Наверное, Т’чи тоже беспокоился, когда полетел в первый раз. У него вообще это вышло спонтанно. Прямо со свадьбы в Телгаре прыгнул, не обучившись как следует. Он выдержал испытание и никому не жаловался. А на вопросы старших только отмахивался. И так просто и гармонично у него всё получалось, что С’тин невольно хотел так же после первого опыта. Чтобы смело смотреть в лицо собеседникам, бодро, с пренебрежением отмахиваться «а, это всего лишь Нити».

Нити не думают – так говорил Т’чи. Все знали, что они не думают, только у него получалось куда убедительнее. Т’чи вообще не очень походил на наставников, коих знал С’тин. Он не хвалил, а только упрекал, выделял ошибки – и все соглашались. Наверное, Т’чи сам так рос, не получая никаких поощрений. Лучшая награда – это никаких упрёков вообще. Его крыло стремилось достичь этого уровня, когда командиру не к чему будет придраться. Они соревновались между собой за право получить его одобрение, даже зная, что никогда не получат.

Карат’а ринулась вниз, в центр озера. Только перед самой гладью сложила крылья за спиной и вытянулась в струнку, прокалывая воду пикой. Аккуратно, как, наверно, не смог бы ни один крупный дракон. Брызги взметнулись и тут же опали вниз, не достигнув Т’чи, натирающего Арджит’а жёсткой щёткой. Бронзовый приветственно загудел, смотря на готовую к любви самочку. Она показала над водой только полголовы, чтобы ноздри были на воздухе.

- Не отвлекайся, проказник, - ласково окликнул своего дракона Т’чи.

- Извини, - С’тин присоединился к нему, мня в руках такую же щётку. Карат’а не спешила подплывать, плескалась и получала от этого удовольствие. То ныряла, то выплывала на другом конце озера.

- За что? - Т’чи не посмотрел даже, продолжал натирать дракона. - Арджит’, ну не вертись!

Они поговорили про себя. С’тин терпеливо ждал своей очереди.

- Я рад, что ты всё-таки пришёл, - наконец дошла очередь и до него. – Все боятся первого настоящего боя.

- А ты? – вырвалось, но извиняться было поздно.

- Немного, - признался Т’чи и оставил наконец Арджит’а в покое. Тот сразу же поплыл к зелёной и принялся с ней играть. Карат’а своё дело знала, завлекала видного мужчину всеми способами. – Знаешь, что самое важное? чтобы не растеряться? – и тут же ответил на свой вопрос. – Ты должен найти приоритет выше отражения атаки. Найди то, за что ты будешь сражаться до смерти. За семью, за дракона, за…

«Он хотел сказать «за любовь»», - услужливо подсказала Карат’а, на миг подняв над водой шею и смотря на своего всадника.

«Ты читаешь его мысли?» - растерялся С’тин.

«Он сильно думает и хочет, чтобы я его услышала. Я слышу. Мне нравится разговаривать с Т’чи».

- Она передала, да? – поинтересовался командир, бестолково держа щётку опущенной вниз.

- Да, - смущённо.

- Не надо, - Т’чи больше не пытался прикоснуться. Наверно, почуял то, что пытался скрыть от него С’тин. – Не смущайся. Это признак неуверенности, а в бою неуверенность несёт такую же угрозу, как и стабильность. Не привыкай рассчитывать на других. Ты можешь только биться с ними бок о бок, но рассчитывай только на свои силы. Если ты пропустил Нить, а внизу ещё три яруса драконов, не надейся на удачу, пусть Карат’а передаст другим.

- Да, я понял, Т’чи.

- Ты чего-то боишься. И боишься так сильно, что я начинаю опасаться за твою безопасность, - Т’чи всё-таки переступил грань, снова коснулся, поднимая всё то, что так усердно скрывал С’тин. Он не шевельнулся, ждал приговора командира. Ждал, что Т’чи сморщится и отдёрнет руку. Скажет, что его дракон летает только с золотыми. Т’чи не прервал контакта:

- Тебе есть, за что бороться, С’тин?

- За благополучие Перна, - заученно и фальшиво.

- Нет, не пойдёт, - Т’чи увлёк новичка за собой, на миг обернувшись. - Арджит’, не плескайся долго, тебе нельзя растрачивать силы на игры на ночь глядя.

Дракон прогудел в ответ. Т’чи вытащил С’тина из воды и повёл к нижним пещерам, на ходу припоминая о хозяйственной части:

- Ты продрогнешь. Снимай-ка тунику, сейчас мы попросим у Маноры покрывало, чтобы завернуться в него. И полюбуемся на закат вместе.

Они любовались, как и было предложено. С’тин не смотрел на командира, смущался каждое мгновенье и чувствовал его рядом. Не кого-то другого, а Т’чи. Настоящего Т’чи! И он был добрым и отзывчивым. Таким, каким, наверное, должен быть старший брат. У С’тина были братья и сёстры, но он плохо их знал, потому что родители так часто обменивались детьми с другими холдерами, что не удавалось привыкнуть к одному окружению.

- Ты был счастлив до того, как запечатлил Карат’у? – спросил Т’чи.

- Да, - кивнул С’тин и тут же исправился. – Наверное. Все так живут, со всеми вместе заботясь о холде, о младших детях, о стариках… Я с утра до ночи работал в поле, как только начал соображать. А когда научился работать лопатой, на меня взвалили обязанности взрослого мужчины. Помню, как мне было больно от первых мозолей. Целитель мазал мне руки бальзамом и плотно забинтовывал, а потом заговаривал. Глупо, конечно, но тогда мне… не только мне, а всем девчонкам и мальчишкам казалось, что заклинание сработает…

Он замолчал, как только опомнился. Вспомнил, кто рядом с ним. Снова смущался и тщательно отводил взгляд.

- С’тин, - Т’чи пресёк его попытки, протянул руку и коснулся подбородка. С’тин вздрогнул, едва не отполз подальше, но взгляд Т’чи его загипнотизировал. Он понял, что пойдёт за этими прекрасными глазами куда угодно. Только ради них стоило биться с Нитями, защищать этот красочный мир. Чтобы быть с Т’чи вместе и делить с ним радости и несчастья. Т’чи невольно стал тем стимулом, который заставляет всадников без страха кидаться наперерез врагу, рискуя погибнуть в любую минуту.

Т’чи повернул голову С’тина к себе и долго смотрел в его глаза. С’тин хотел вырваться и не получалось.

- С’тин, - наконец произнёс Т’чи совсем тихо. – Не надо, С’тин. Я не тот, кто тебе нужен.

- Ты же просил меня найти того человека, ради которого стоит защищать Перн. Ради любви, Т’чи.

Т’чи промолчал, отпустил подбородок собеседника и вернул взгляд к кромке чаши, всё ещё обрамлённой розовым отблеском. Солнце почти село. Скоро не останется и этого оттенка. С’тин не знал, что сказать, боялся отторжения. Боялся вернуться с Падения и получить перераспределение в другое крыло.

- Т’чи, - услышал свой собственный голос С’тин, чуть хрипловато, - не отказывайся от меня, пожалуйста. Я только-только привыкать начал к новому окружению. Я буду стараться. Я сделаю всё…

- С’тин, - перебил Т’чи. – Ну кто тебе сказал, что я выгоню тебя из своего крыла? Если командир не справляется с амбициями своих людей – он плохой командир. Просто ты выбрал самое сложное для меня. Я не знаю, какие доводы привести.

- Никаких, - С’тин совсем съёжился. – Ты ничего не можешь сделать. И я не могу. Прости, Т’чи. Прости, пожалуйста.

Он не ответил. Только ради крошечного шанса всегда оставаться рядом с ним, незримой тенью, С’тин готов был сражаться с Нитями и выживать. Лететь отражать атаку и возвращаться в Вейр. Пусть раненым или без сознания, но обязательно живым. Чтобы защищать самое дорогое, что у него было.

- Ты найдёшь другую цель, я уверен, - вскоре вновь заговорил Т’чи. – Ты встречаешься с девушкой из холда и рассчитываешь завести настоящую семью. Это настоящая причина, С’тин. Не я, а они. Те, кого ты пока ещё ни разу даже не видел. Ты будешь защищать своё будущее, своё наследие.