Сессия в условиях Талига (СИ)

Да соглашайся же, дурень! Чего молчишь с мрачной рожей, неужели жить надоело?! Давно я так не волновался. Мое сердце колотилось с невыносимой скоростью, лицо раскраснелось от страха, и я больше всего боялся, что по горящим глазам эр Рокэ прочитает правду. Хорошо еще, что темнота затмила все окружающее пространство. Лишь льющийся с неба скудный серебристый свет луны помогал видеть дорогу, да и Алва не смотрел на меня.

Оскар понуро молчал, а потом наконец соизволил повернуть голову и взглянуть на меня. Я ответил ему страшным вытаращенным взглядом – он колебался. Кажется, даже глаза забегали. Но я отчего-то был полностью уверен в том, что своего оруженосца Алва убивать не станет. Поэтому и ехал вперед с бьющимся сердцем и широкой нервной ухмылкой. Вид у меня сейчас, конечно, не айс – хорошо, что Катарина не видит.

- Да, господин Первый маршал, – подал голос Оскар Феншо, не отводя от нас прямого взгляда. – Это так. Герцог Окделл предложил мне эту идею. И я был против. Он чуть ли не надавил на меня.

Чего?! А вот этого не планировалось… Стиснув поводья в кулаках, я вопросительно посмотрел на Феншо, а тот опустил голову. Предатель! Вот истина: не хочешь зла – не делай людям добра! Скривившись, я повел Сону быстрее. Теперь Рокэ смотрел на меня холодно и пристально – он не знал, кому верить. Но и разбираться, кто прав, кто виноват, ему особо не хотелось. Отчего-то вспомнилась проделка в Лаик, где я в шутку подставил Эстебана. Может, воздаются долги таким образом? Ведь в этом странном мире ничего не происходит просто так…

- Хорошо, – проговорил Рокэ Алва глухо, – считайте, Оскар, что вам повезло. Вас просто разжалуют из генералов. Окделл… я поговорю с вами потом.

Путь до лагеря прошел в полном молчании – тяжелом и неприятном. Я злился, Рокэ, верно, мечтал об отдыхе, а Феншо ликовал. Ему удалось спасти свою шкуру. Эх. Вот так и теряют друзей. А с этих, так называемых друзей, слетают маски. Понурившись, я спешился, прошел в палатку, когда приехали в лагерь, а Феншо поперся к себе. Ну и пусть идет. Рокэ последовал за мной, но потом его окликнул Вейзель – видимо, пришлось остановиться. Не желая слушать чужие разговоры, я зашел в палатку и бессильно опустился на спальный мешок. Глаза слипались, но следовало дождаться Рокэ. И причитающейся мне затрещины.

Однако, судя по звукам, Рокэ пришел совсем скоро. Замерев в темноте, я морально приготовился к затрещине – таковой не последовало. Монсеньор просто лег, не сказав мне ни единого слова. Обиделся, что ли? М-да. Надо бы его расшевелить. И Энн, проснувшаяся и выползшая ко мне откуда-то из угла палатки, видимо, придерживалась того же мнения. Хорошее настроение во мне взыграло тут же. Крыса забралась мне на плечо и, поглаживая ее осторожно по голове, я глянул в ту сторону, где пытался уснуть эр Рокэ.

- Монсеньор, простите меня, пожалуйста.

- Ммм… спите, юноша. Все завтра.

- А вы не возражаете, если я спою колыбельную для своей крысы? – бодро спросил я. – А то ей не спится.

Он промычал что-то невнятное в ответ. Отлично, буду считать это согласием. И я запел вполголоса песню – печальную и забавную одновременно. Не знаю, понравилось ли Энн, но от моего заунывного голоса она наоборот оживилась. Странно даже. Однако, к концу моего заунывного нытья крыса все же затихла и ткнулась носом мне в ладонь, когда я снял ее с плеча.

А ты не записался добровольцем

В поход из Нуменора в Валинор?!

На пятках мех, на каждом пальце Кольца,

А вместо сердца пламенный мотор!

- Юноша, сейчас кто-то пойдет на улицу, – уведомил меня сонно монсеньор.

- В Валинор?

- Во вражеский лагерь!

- Спи, моя радость, усни, сколько ж с тобою возни… – пробубнил я совсем тихо, обращаясь ко вновь зашебуршившейся крыске. – Нет, монсеньор, это я не вам!

Чуть погодя зашебуршились на улице, возле палатки и виноватый голос Оскара позвал меня по имени. А поговорить с ним о долге и благодарности ох как хотелось! Раззадорившись, я выглянул из палатки. Монсеньор тем временем шумно вздохнул и закрыл голову сложенным в несколько раз колетом. Даже не уточнил, что такое Валинор, видимо счел происходящее кошмаром.

- Дикон, прости, – чуть слышно, дабы страшный Первый маршал не услышал, прошелестел Феншо. – Я хотел как лучше!

- Посмотрю на твое поведение, – отозвался я мрачно, а потом вернулся в палатку и оглянулся на монсеньора. – Эр Рокэ, мы вам с Оскаром не мешаем?

- Нет, юноша.

- А с Энн???

Видимо после этого у Алвы кончилось терпение – он обулся, вышел из палатки, дав мне сильный подзатыльник, отпихнул Оскара, и, стуча каблуками сапог по сухой варастийской земле, направился куда-то в темноту. Последнее я отметил, когда торопливо вылез из палатки, едва не придавив крысу.

- Монсеньор! Куда вы? А можно с вами?!

- В Закат. НЕТ!

- Ну пожалуйста!

Однако монсеньор остался глух к мольбам и вскоре скрылся в палатке Савиньяка. Я с обиженным видом прошагал мимо Оскара и вскоре лег спать, не обращая внимания на все его попытки разбудить меня. Простить бывшего генерала я бы и рад, но неприятный осадок на душе остался.

Следующий день выдался дурным и непонятным. На вечер назначили казнь пленных бириссцев, и до этого я бесцельно слонялся по лагерю. Пристыженный и разжалованный из генералов Оскар сидел в своей палатке и никому не показывался на глаза. Оно и к лучшему. Ближе к вечеру Рокэ, Клаус и Жан кинули жребий, а я как раз проходил мимо них и заинтересовался. Звякнула золотая монета, упав на иссушенную землю – рядом с моими ногами. Я поднял.

- Юноша, что выпало?

- Решка, монсеньор, а что?

- Ничего. Жан Шеманталь! С этого момента вы – генерал и командующий авангардом, а Клаус полковник, ваш помощник и начальник разведки.

Потоптавшись немного и поблагодарив Рокэ Алву от всей души, адуаны последовали за ним – смотреть, как вешают пленников. Я побежал за ними, пытаясь при этом сдержать разрезвившуюся в кармане Энн. То ли она там решила танцевать, то ли просто желала совершить легкую прогулку. Но сейчас выгуливать ее нет времени – пусть дышит свежим воздухом, сидя в кармане.

Пленники были крепко связаны и под хорошим конвоем – увидев это, я одобрил. Прекрасно, значит на нас не бросятся. Рокэ, довольно хмыкнул, окинув седовласых воинов взглядом победителя, но ему не понравились наглые мухи, пристроившиеся на ранах бириссцев. Вздрогнув от осознания чего-то жуткого, я машинально стер с виска капли пота, щекотавшие кожу. В ходе беседы Рокэ с адуанами выяснилось, что эти товарищи не понимают талиг. Прекрасно. Мы поехали вдоль шеренги. Я поглядывал время от времени на них, а те отвечали ненавидящими взглядами и злобным фырканьем. Остальные спокойно ехали за нами.

- Сегодня довольно жаркий день, не правда ли? – вежливо поинтересовался Рокэ у одного из пленников, но ответа не дождался. – Клаус, Жан? Как можно обругать посильнее наших седоголовых друзей?

- Скажите, что вы их матушку… того… – Жан застеснялся.

- Скотоложство? Нет, благодарю покорно…

Рокэ с сомнением осмотрел шеренгу и покачал головой с недоверием, а потом вовремя уклонился от плевка в свою сторону. Лицо его оставалось спокойным и веселым. Ничем не испугаешь человека, я даже завидую!

- Ладно, мне нужны солдатские цирюльники, – сообщил Рокэ, отвлекшись от угрюмых пленников.

“Барсы” не боялись смерти и презирали всех нас – это было ясно по их перекошенным от ярости лицам. Я смотрел на них и мысленно взывал к благоразумию Энн, которая словно обезумела в кармане. Да что на нее нашло? Приличные крысы в такое время хотят спать, а она в моем кармане кэналлийские пляски устраивает… Но тут подошли малость удивленные цирюльники. Рокэ перестал любоваться варастийским небом и глянул на них.

- Здравствуйте, любезные. Обрейте этих людей налысо. Вместе с усами и бровями.

О как. А в моем многоуважаемом эре, оказывается, живет садист. Эмиль, старший брат Арно, офигел от такого поворота событий, но Рокэ ничего внятно не объяснил, кроме того, что ему хочется покуражиться над пленниками. А за его жестокое решение расплачивались покусанные бириссцами цирюльники. Бонифаций тем временем пил и говорил о высоком. Когда первые три цирюльника закончили работу и получили от Алвы неплохую денежку, остальные набросились на бириссцев, чтобы вывалять их в пыли и обрить налысо. Смешное зрелище получилось в итоге. С одной стороны забавно на них смотреть, с другой – я им сочувствовал.