Сны чужие (СИ)

‑ Продолжай, ‑ спокойный голос Эрхала вернул чувство реальности. Крайт помотал головой, отгоняя видение раздробленных костей и раздавленной плоти. Чтобы скрыть пробившуюся в голосе предательскую дрожь, он подпустил туда немного сарказма.

‑ Палка больше не грозила моей спине, но я в одночасье потерял крышу над головой и ежедневный кусок лепешки. Хотя эта лепешка редко когда была мягкой, все же лучше иметь чёрствую лепешку, чем вовсе не иметь никакой. Было от чего впасть в уныние. В больших городах частенько находят мёртвых сирот. Они ломают шеи, падая в рвы для отбросов, тонут в сточных канавах, замерзают насмерть с наступлением холодов. Могли бы и меня однажды выловить из какой‑нибудь выгребной ямы, если бы не случай. Великая Хозяйка иногда странно благоволит к нам… и то, что я сейчас говорю об этом тебе, а не лежу с разрубленной головой в каком‑нибудь сугробе ‑ верное тому доказательство.

* * *

‑ Эй, малой!… Да, ты. А ну‑ка, поди сюда. Не боись, не обижу… Ну, что глядишь, ровно зверёныш какой? Бьют часто? Это нам знакомо. Небось, подзывают, как я сейчас, а затем ‑ подзатыльника, аль пинка, так ведь? Вижу, что так. Да подойди же ты, не буду я тебя трогать. А ну‑ка…

‑ У‑уй! Пу‑усти‑и, ми‑илостивый георт!

‑ Хватит выть. Замолкни, тебе говорят! Вот то‑то же… Это тебе урок, малой: доверять нельзя никому. Доверчивых всегда обманывают. Уяснил?

‑ Уяснил, георт…

‑ Бурш. Называй меня Бурш. Можешь еще добавлять "достойный". Так вот, малой, доверять никому нельзя, и все же кому‑то доверять нужно, ибо слишком недоверчивых обманывают так же часто, как и слишком доверчивых. Ясно тебе?

‑ Ясно, достойный Бурш.

‑ Хм… Я сразу понял, что ты парнишка смышленый. Есть хочешь?

‑ Хочу. А ты не будешь больше драться?

‑ На сегодня одного урока хватит. Да не жмись ты, не так уж сильно я тебе ухо крутнул. Сейчас набьем твой живот какой‑нито снедью и я подыщу тебе место для ночлега.

‑ Благодарствую… Только зачем я тебе, достойный Бурш?

‑ Ага, ты даже смышленее, чем я полагал вначале. Спрашиваешь, зачем… Я ведь тебе говорил, что никому лучше не доверять?

‑ Говорил, достойный Бурш.

‑ А насчет того, что кому‑то доверять всё равно нужно?

‑ Говорил.

‑ Так вот, я и есть тот, кому нужно доверять, малой. С этого самого мгновения ты начнёшь доверять старику Буршу, и тогда старик Бурш поставит тебя на ноги к нашей с тобой обоюдной выгоде. Понятно?

‑ Не очень.

‑ Это не беда. Как‑нибудь объясню поподробнее, а пока ‑ тряхнём мошной. Эй, трактирщик!…

* * *

‑ Бурш заменил мне отца. Он стал мне наставником и другом. Заботился обо мне, защищал меня, одевал и кормил. Бурш сделал меня таким, какой я есть.

‑ Полагаешь, он сделал тебе подарок?

‑ Я вовсе не наивен, ‑ проворчал Крайт, отвернувшись в сторону. ‑ Таких как я у Бурша было еще семеро. Вместе мы сколотили неплохую ватагу. Обчищали одиноких путников на дорогах, забирались в богатые дома, срезали кошели на рыночной площади. Потом дела пошли веселее ‑ торговцы, крестьянские обозы, большие охотничьи артели. Поднатаскались махать железом, перестали бояться стычек со стражей и наёмной охраной купцов. Добычу сбывали через Бурша. Он с нас, думается, недурной доходец имел, но и помогал чем мог: оружие давал, провиант, спиров отборных, от облав прятал, опять же ‑ про выгодные дела всегда загодя говорил.

‑ Использовал вас, ровно скотинку домашнюю, ‑ Эрхал презрительно сплюнул, губы его зло кривились. ‑ Подставлял под чужие мечи, а сам грёб потихоньку от "обоюдной выгоды".

‑ Он нас подобрал из грязи, отмыл и обогрел. Я от него слова бранного, почитай, и не слышал вовсе, а уж чтобы палкой по спине ‑ того и в гадком сне не виделось. Срам мне на старика пенять… тем паче, что нет его уже.

‑ Давно?

‑ Третий год пошел. Какая‑то лихая болячка прицепилась ‑ высох за одно лето, точно палый лист. А ведь не такой уж старый был, только‑только седьмой десяток разменял. Осиротела тогда наша ватажка. Бурш умел всех в кулаке удержать, и на верную добычу нюх имел необычайный. Без него все не так стало. Удача начала к нам все больше задом поворачиваться, а неудача ‑ так прямо в глаза заглядывала. Редеть стала ватага. Сперва одного потеряли, после ‑ еще двоих. Потом и до шаваша нашего, Сарува‑Ловкача, смерть дотянулась. Что обидно: не стражники, не законник какой, а свои же собратья, воры флаваркские в драке ножом ткнули. Четверо ‑ уже и не ватага вовсе. Широко не разгуляешься вчетвером‑то. Пораскинули мы умишком, да и прибились к вольнице Гувора‑Беды. С нами у него шестнадцать мечей стало ‑ сила немаленькая, скажу я тебе. На большие дела ходили, добычу брали втрое против прежнего. Так промышляли, почитай, год с лишком, пока в одной гнилой деревеньке нас фарсахары всех разом не накрыли. С большого веселья мы тогда были, едва на ногах стояли, но резня жуткая получилась. Четверых, может пятерых "пятнистых" насмерть… ну и наших, конечно, кого посекли, кого живьём скрутили. Двое моих прежних товарищей в той деревеньке навечно остались. Третьего ранили крепко. Он на другой день умер. Перестал дышать, лежа на прелой соломе в вонючем амбаре, где нас перед отправкой в Брук‑хад держали. Из питомцев Бурша я один ещё жив. Гувор был тем самым невезунчиком, кого Ураз‑Таш искромсал на давешней поляне, прежде чем ты из него самого кровушку выпустил. От ватаги его только трое и осталось: я, да та парочка недотеп, что решили идти своей дорожкой ‑ Смух и Юки.

Крайт потянулся и с показным небрежением заявил:

‑ Вот и вся история. Доволен?

Эрхал молча кивнул, не показывая вида, доволен ли на самом деле услышанным от Крайта или нет. Казалось, шаваш потерял к рассказчику всякий интерес. Оно и понятно ‑ история как история, ничего особенного. Таких историй ‑ по несколько сотен на каждый город наберется, ежели с умом поспрашивать. Что ему…

‑ Я тебе верю, ‑ произнес Эрхал, ‑ хоть ты и не рассказал мне всего.

"Чего это ‑ всего?" ‑ хотел спросить Крайт. Не спросил. Прав ведь шаваш ‑ не сказал он ему многого. Зато всё, что сказал ‑ истинная правда.

‑ К чему мне врать? ‑ буркнул он сердито. ‑ Никакой пользы в том для себя не вижу. Ну, а если что и умолчал, так разве малость какую, пустяк. Ты‑то, небось, о себе не более расскажешь.

‑ О себе? ‑ Эрхал, казалось, удивился. ‑ Незачем тебе обо мне что‑то знать. Уж во всяком случае ‑ пока незачем. Если расскажу правду, ты все одно не поверишь. Ещё лжецом сочтешь, а то и вовсе сумасшедшим. Хочешь, могу небылицей позабавить? Я, веришь ли, когда‑то мастак был на них, на небылицы‑то.

Крайт посмотрел недоверчиво: не шутит ли шаваш? А то, может, того хуже ‑ издевается. Тот будто мысли его подслушал, усмехнулся и успокоил:

‑ Шучу. Не обижайся, альваш. Знать про меня лишнее тебе и впрямь пока ни к чему. Придет время, может и расскажу. Поглядим ещё как дело обернется.

‑ Ладно уж, поглядим, коли так…

‑ Готово! ‑ возглас Альха прорвался сквозь ровный гул голосов. ‑ Эй, худосочные, кто охоч до жратвы?! Уж мы с Фраей вас порадуем!

Встрепенулись даже самые уставшие, досель казавшиеся дремлющими и неподвижными. Сразу зашевелились, потянулись к котлу. Голоса зазвучали громче и веселее. Двое парней подхватили с жердины котел с бурлящей похлёбкой и пристроили его на краю кострища, одним боком поближе к огню, чтобы не остывал слишком быстро.

‑ А ну‑ка, придержите руки! ‑ осадил Альх самых нетерпеливых. ‑ Голод голодом, а обычаи забывать не след!

‑ Верно, ‑ отозвался Вурт, ‑ почтить бы нужно.

Некоторые из ватажников (в основном бывшие вольпы) одобрительно закивали, остальные недоуменно переглядывались. Взгляды и тех, и других постепенно сосредоточились на молчащем Эрхале. Тот, заметив всеобщее внимание, недоуменно нахмурился.