Сны чужие (СИ)

Преследовать их, конечно, попытались, но сходу, на плечах отходящих, прорваться за высокие и прочные стены главной цитадели юга Долины не получилось ‑ самые горячие устлали своими телами Большой мост, остальные откатились обратно в ворота форта.

Это произошло почти трое суток тому назад. Сейчас армия северян зализывала раны, пополняясь постоянно прибывающими подкреплениями. Едва лишь затихло сражение за Мост, к берегу подвезли "Маленького Любовника" и несколько камнеметов поменьше размерами. Всего за два дня их собрали, установили и начали пристрелку. Пока что не очень успешно ‑ расстояние почти в пять сотен шагов было предельным для тяжелых и грозных машин, но подкатить их ближе не представлялось возможным, и без того берег, с которого вел Большой мост и где поставили камнеметы, находился ближе всего к стенам Озерного Города.

Одно утешало: бракальским боевым машинам достать суетящихся на другом берегу врагов было еще труднее. Солдаты Арка больше опасались чужих издаров, которые, несомненно, в осажденной столице имелись. К схватке с ними уже готовились маги Бьер‑одра.

Харт ехал через прибрежные кварталы Малого города, разыскивая ставку хорла. Жители большей частью успели укрыться на острове в Озерном городе и сейчас здесь вовсю хозяйничали солдаты. Половина улиц превратилась в огромный военный лагерь, другая половина ‑ в плацдарм, опорный пункт готовящейся к длительной осаде армии вторжения. Берег день ото дня обрастал укреплениями. В самое ближайшее время должны были подвезти более мощные и дальнобойные камнемёты, вроде упомянутого давешним сотником "Большого Любовника". К их прибытию расчищали площадки и возводили защитные бастионы.

Жизнь кипела в захваченных кварталах, за эти дни успев войти в привычное русло военного быта. Дымились костры походных кухонь. Исходили трепещущим жаром трубы каббер, домов и торговых лавок, брошеных хозяевами и превратившихся во временные солдатские казармы. Из кузниц и мастерских доносился непрерывный шум и звон ‑ там работа не прекращалась ни на миг. На ярмарочной площади установили большой белый шатер, вплотную примыкающий к приземистому двухэтажному зданию, не иначе ‑ местной гильдийной палате. Похоже, здесь расположился полевой госпиталь. Догадку подтвердили два фэйюра, показавшиеся из‑за полога шатра. У обоих лбы перетягивали широкие белые ленты с символическим изображением Ловеры ‑ покровительницы целителей. На длинных белых накидках издаров заметно выделялись алые и бурые пятна, особенно густо покрывавшие рукава.

"Забавно. ‑ мелькнула мысль. ‑ Здесь тоже лекари предпочитают белый цвет. Интересно, почему? Ведь не потому же, что на белом особенно хорошо заметна кровь?"

‑ Светлый день, достойные.

Лекари дружно повернули головы. У них были усталые, изможденные лица и несколько вялые, нервные движения давно не спавших фэйюров. Недовольство в их глазах быстро сменилось озабоченностью, когда пришло узнавание. Они почтительно склонили головы.

‑ Светлый день, георт.

Его узнавали теперь всегда. Не герой, не знаменитый полководец ‑ он незаметно для себя приобрел известность, сравнимую с известностью самого хорла. Сарбаху кланялись, сарбаху оказывали все приличествующие знаки внимания… сарбаху эта известность казалась камнем на плечах, она давила и мешала свободно дышать. Серому не льстила слава правой руки хорла, он предпочел бы оставаться его тенью. Увы, это отныне исключалось. А сам Бьер‑Рик лишь посмеивался, замечая недовольство своего "стотысячника". Его оно забавляло. Впрочем, иногда Харту казалось, что неприятная ему известность ‑ своего рода месть хорла, наказание за неудачу. Ту, прошлую…

Он спросил у издаров, верно ли едет. В ответ услышал: да, великий хорл со своей свитой действительно занял один из домов в самом центре Малого города, недалеко отсюда и именно в том направлении, куда едет георт.

‑ Вам бы отдохнуть, достойные, ‑ бросил Харт, уже собравшийся двигаться дальше.

Целители переглянулись, и один из них выдавил с явной неохотой:

‑ Много работы, георт. Сейчас позволить себе сон ‑ значит позволить умереть двум‑трём раненым.

В этот самый миг из шатра донесся чей‑то громкий тревожный голос и оба мага, поспешно поклонившись, вновь исчезли за белым пологом.

‑ Странное занятие, ‑ заметил подъехавший ближе Зарх. ‑ Благое дело ‑ исцелять раны воина, но я видел, как они, зачастую, возвращают к жизни не бойцов, а калек. Какой в этом смысл?

‑ Некоторые мудрецы утверждают, что смысл есть во всем. ‑ Харт отвел задумчивый взгляд от входа в шатер. ‑ просто этот смысл нередко от нас ускользает.

Зарх усмехнулся.

‑ Так утверждают не мудрецы, а умники. Я знаю одно: мы с этими двоими слишком отличны, нам никогда не понять друг друга.

‑ Но это не значит, что они не заслуживают уважения.

Эндра‑ши почувствовал в голосе кош‑кевора дуновение ледяного ветерка и благоразумно замолчал. Иногда на Серого что‑то находило и он раздражался по, казалось бы, совершенно невинным поводам. На памяти Зарха никто еще не лишался при этом головы, Серый даже не поднимал тона, но немногочисленные его приближенные и ученики всерьез опасались подобных вспышек. В гневе Харт не пылал, не терял голову, напротив ‑ концентрировался, превращал свой рассудок в лед и действовал предельно расчетливо и жестко. Его спокойная, отполированная до стального блеска ярость была куда страшнее лютого звериного бешенства.

В полном молчании сарбах и сопровождавшая его небольшая группа бойцов Арда Теней пересекли площадь и обогнули здание гильдийной палаты. С заднего крыльца импровизированного госпиталя выносили трупы. Их укладывали прямо на утоптанный снег и двое немолодых кальиров ловко пеленали мертвых в плотную материю. Не меньше пятнадцати белых "коконов" лежало на заднем дворе, ожидая повозок и погребального огня. Определенно, северной армии досталось изрядно, раз уж спустя почти трое суток, несмотря на усилия лекарей, продолжали умирать тяжелораненые воины.

* * *

‑ Хорл занят, ‑ неуверенно заявил гвардеец, стоявший на страже при входе в дом. Двое его товарищей пытались сделать вид, что их не существует в этом месте и этом времени.

‑ Я не могу войти? ‑ негромко уточнил Харт, разглядывая преградившего ему путь солдата. Солдат был еще молод и явно из новичков ‑ прежде его в охране Бьер‑Рика он не видел.

‑ Хорл приказал никого не впускать к нему, ‑ гвардеец, кажется, был в отчаянии.

‑ Он приказывал не впускать меня ?

‑ Н‑нет… нет, георт, он приказал не впускать никого.

‑ Я похож на никого ?

За спиной отчетливо фыркнул Зарх.

‑ Э‑э‑э… ‑ гвардеец оторопело моргнул.

‑ Вот видишь, ‑ подвел итог его колебаниям Харт. ‑ Значит, я вхожу.

Он обошел вконец растерянного солдата и, быстро поднявшись по всходу, толкнул створки дверей. Бьер‑Рик выбрал для своей ставки дом большой и достаточно богатый, чтобы предположить, что владел им прежде не простой торговец. Просторная прихожая освещалась десятком ярких масляных ламп, свет которых отражался от зеркал в полированных, покрытых изящной резьбой рамах. На узких каменных полках стояли вазы из флаваркской керамики и нермского цветного стекла, под ногами похрустывали пестрые циновки работы столичных мастеров.

Харт шел нарочито громко , все же появляться перед хорлом совсем уж неожиданно не стоило. И голос, донесшийся из глубины дома, дал ему понять, что его маленькая предосторожность оказалась нелишней.

‑ Кровь ронтов, либо Мелеар‑Рах вдруг решил сдать свою столицу без боя, либо наконец‑то прибыл мой верный сарбах! Как бы там ни было, стой где стоишь!

Короткая пауза, во время которой Серый едва успел замедлить шаг, и небольшая поправка с ноткой сожаления в голосе:

‑ Хотя, сарбах может и войти… чего уж…