Россия за облаком

ития общества. Все мировые империи рано или поздно распадались, причём от метрополии отпадали не только те провинции, где жили инородцы, но и области, населённые титульной нацией. Самый яркий пример — война за независимость Северо-Американских Штатов. Так что вся ваша работа пойдёт насмарку.

— Не скажи. Конечно, США отделились от Англии, Мексика от Испании, но все эти процессы происходили в странах, отделённых от метрополии океаном.

— Сибирские просторы будут похлеще иного океана. В России, как известно, две беды — дураки и дороги.

— А вот это — правильно. Как с дураками поступать, я уже сказал, но и со второй бедой тоже справимся. Imperium est viae{[1]}. Дорожное строительство — одна из основных проблем, которую мы будем решать. Прежде всего — железные дороги. Строительный бум должен начаться на двадцать лет раньше, и не так варварски, как Некрасов описывал. «Труды роковые кончены, немец уж рельсы кладёт». Нет уж, рельсы кладутся сразу, и на перегоне работает стоительный поезд. Это разом уменьшит трудозатраты втрое. Далее — речной транспорт. Подумать страшно, на Миссисипи давно пароходы дымят, а у нас баржи бурлаки таскают. В семидесятые годы бурлаки ходили даже по Неве, не говоря уже о Двине, Волге или Оке. Двести тысяч человек тянули лямку, ничем не отличаясь от скотины! А мы их высвободим и к делу пристроим. Кто из купцов не захочет на паровую тягу переходить — тот разорится. Пароходные компании будут не только на европейских реках, но и на Амуре, и в Сибири. Паромное сообщение с Аляской устроим. КВЖД и Транссибирская магистраль у нас к началу двадцатого века заработают. От кого, спрашивается, отделяться, если из Владивостока в Петербург можно доехать не за полгода, а за две недели?

— Из Парижа в Алжир можно было за три дня добраться, и французов в Алжире проживала не одна сотня тысяч, однако же это не помогло… — Горислав Борисович гордо посмотрел на майора, но тот не слушал, напряжённо всматриваясь в туман.

— Внимание! наконец произнёс он, перещёлкнув рацию. — Всем внимание!

Горислав Борисович вскинул взгляд и понял, что они приехали.

Под колёсами захрустело вполне реальное бездорожье, усыпанное мелким камнем, без каких бы то ни было признаков травы. Туман рассеивался, сверху проглядывало солнце. Потом справа появился смутный силуэт, через полминуты обратившийся в дерево.

— Что ещё за чудо? — удивлённо произнёс майор.

Дерево и впрямь было непохоже на то, что обычно встречается в Средней полосе. Толстый ствол, покрытый словно не корой, а грубой кожей, прилегающие к стволу ветви с мелкой хвоей, напоминающей не то тую, не то кипарис. Такое растение привлекало бы взгляды даже в ботаническом саду, а здесь оно вольно возвышалось среди каменистой россыпи, верхушка была обломлена ветром или грозой, земля вокруг усыпана сухими ветками и хвоей.

— Это вроде араукария, — подал голос возница. — Южное дерево, в Крыму таких много.

— Какого чёрта нас в Крым занесло? — майор повернулся к Гориславу Борисовичу. — Ты же говорил,