Россия за облаком

ести — ненавижу мерзавца! Уж если ты реакционер, подобно своему папе, то не шатайся из одной крайности в другую наподобие либерального дедушки. А этот расшатал всё, что только можно. Нет, такому власти даже над кухаркой нельзя давать, иначе без обеда останешься. Впрочем, если всё у меня пойдёт благополучно, то Николай просто не сумеет применить свои разрушительные таланты. А начинать всё же придётся с Александра Второго. Так или иначе, человек он был обучаемый, просто не представлял последствий своих поступков и слишком часто пугался собственной тени. Вот скажи, чем ему помешал Шелгунов? Или Михаил Михайлов?

— Не знаю, — искренне ответил Горислав Борисович.

— Вот и я не знаю. Писали себе прокламации — и что с того? Всю их подпольщину так легко ввести в легальные рамки. Или Чернышевский… Кем он был? — кумир-однодневка. Его бы уже давно забыли. А попав на каторгу, он стал знаменем. Или полковник Лавров, Пётр Лаврович… прекрасный был специалист, математику преподавал господам офицерам. Ну, студентов водил в революционные прогулки по Невскому проспекту. И за это его в острог? Так студенты для того и существуют, чтобы шуметь. Это издержки производства, понимать надо. Покуда полковник жил в собственном доме на улице Петра Лаврова — ныне Фурштатская, — милейший был человек. А как с Нерчинских рудников бежал, то стал опасен. Кстати, «Отречёмся от старого мира» — он после побега сочинил, до этого подобные слова в его рыжую голову не приходили. Отличная песня, между прочим, но не ко времени написана, ох как не ко времени!

— Я вижу, вы хорошо подготовились к своей миссии. Только не понимаю, как вы собираетесь предупреждать революцию, потворствуя революционным демократам.

— Без подготовки за такое дело и браться нечего. Ну а с господами революционными демократами разобраться несложно. Побольше демократии, поменьше революционности, и все будет тип-топ. Вот нечаевщину — давить! «Народную волю» — вешать! Чтобы каждый видел: вот этот — злой критик, непримиримый оппозиционер, а живёт обласканный властями, а второй, почти такой же, но преступил определённую черту, и он — преступник, для него — петля! И сразу весь революционный процесс станет легитимным.

— И народные движения тоже? Бездненская катастрофа…

— Это особь статья. Генерал Апраксин — дурак, кровопролития можно было избежать. Впрочем, это частный случай, их было не так много. С крестьянством работа будет вестись в другом направлении. Отмена круговой поруки, разрушение общины, собственность на землю вместо подушных наделов… Всё это безобразие искусственно сохранялось властями до самого девятьсот пятого года, когда уже было поздно пить боржоми. Разумеется, массы крестьян начнут разоряться, но при этом у них всегда будет выбор: отход в города или переселенчество…

— Вам не кажутся чудовищными подобные статистические выражения? Крестьянство, массы… а ведь там каждый — живой человек, не похожий на всех остальных. А вы с такой лёгкостью решаете их судьбу.

— О! Слышу голос кондового гуманиста! —