Россия за облаком

менное, с ним можно куда угодно заехать.

— Для того чтобы избежать вулканических потрясений общества, — с готовностью отозвался майор, — работу нужно начинать заблаговременно. Лет хотя бы за пятьдесят. Да-да, у нас именно такая долгосрочная программа. Лучше всего попасть в начало шестидесятых, тогда было бы время на раскачку. Мы бы успели показать себя в деле, желательно в войне, заняли бы прочные позиции в обществе, наладили связи с властными структурами…

— В какой войне? Крымская кампания давно закончилась, начало шестидесятых — мирное время.

— А польское восстание? Вполне полномасштабная война, и к тому же наше внутреннее дело.

— Поляков вам не жалко?

— Жалко, мой дорогой, у пчёлки в попке. Мне и себя не слишком жалко. Когда речь идёт о России — Польшу со всеми шановными панами можно скинуть со счетов. Кстати, будь моя воля, я бы позволил восстанию закончиться удачей; Польша в составе империи напоминает раковую опухоль в метастазы от неё проникают повсюду. Но в шестьдесят третьем у меня ещё не будет достаточно сил, так что Ржечь Посполитую будем использовать в качестве военного полигона, а ампутируем её малость позже, и пусть сгнивает сама по себе.

«Боже, кого я везу? — в отчаянии думал Горислав Борисович. — Его к живым людям нельзя подпускать, такому среди крокодилов самое место…»

— Александр Второй — освободитель, — честно рассуждал майор вслух, — в отношении этого человека у меня никаких иллюзий. Не помню, кто из современников назвал его человеком размытых действий. Очень точная характеристика. Он делал что нужно, но всегда наполовину и в последнюю минуту. То примется разрешать, то строгости напустит, то начнёт реформы, то притормозит. Сапёры таких суетливых называют смертниками, рано или поздно они взрываются…

— Так Александра и взорвали.

— И правильно. Нечего прыгать, как заяц по капусте. Политика не огород. Сынок его, Александр Александрович, в этом плане куда как лучше подходит на должность царя. Дурак, пьяница, хам природный, но твёрд в убеждениях и последователен в делах. А с обществом иначе нельзя, если его дёргать без толку, у народа начинается невроз и беспорядки. Вопрос в одном: как склонить Миротворца к либерализму, чтобы не было ни закона о кухаркиных детях, ни дворянского банка.

— А как насчёт того, чтобы он вам польку-бабочку станцевал?

— Понадобится — станцует, — без тени усмешки заверил майор. — Хотя в основном придётся работать с его папой. До восемьдесят первого года — прорва времени, может быть, и сработаемся. А там, глядишь, и поживёт ещё царь-освободитель. С бомбистами разобраться не так сложно. А чтобы сынку его было не обидно, что престола ждать приходится сверх назначенного историей, мы ему почечки подлечим, алкоголем ослабленные, а заодно и катастрофу на станции Борки предотвратим. Глядишь, Миротворец лет на десять подольше проживёт.

— А внуку обидно не будет?

— Это Николаю-то Кровавому? Будь моя воля, я бы его так обидел — святого великомученика! Этакую страну до революции довести