Душа "Совёнка" (СИ)

Язык мой — враг мой!..

— Так и сделаю! — подмигнула Двачесска. — ...то тебе бы всё равно Одэвочка не поверила. Но раз ты так хочешь, чтобы мы хоть каким способом обменялись трусами… Значит ли это, что ты меня… того… хочешь… — Иди ты! — она разозлилась и приготовилась уйти. — Я имел в виду — хочешь сделать мишенью для насмешек. Но ты знаешь… Мне нравится ход твоих мыслей!

Я, по понятным причинам, дал дёру. День определённо начался хорошо.

У Одэвочки внезапно оказались запасные мужские плавки, которыми я тут же и воспользовался. Только я переоделся за домиком — как послышался знакомый голос:

— Что, ещё не нашёл Шурика? — Ты назвал его настоящее имя. — А? — А? — Ты имеешь в виду, что его стали называть как-то по-другому? Неужели Укуришем?

Он явно надо мной насмехается, но не хочет — или не может — мне нагадить. По его реакции можно судить о том, насколько окружающие события выпадают из графика. А значит, с ним стоит поделиться информацией.

— Так и есть. Плюс тут основали кружок по противодействию тлетворному влиянию Семёна.

Стэнд расхохотался.

— Знаю. Это было забавно.

А он осторожен.

— Есть ли что-то, что мне нужно знать? — Да нет. Но я бы советовал тебе почаще оглядываться. Никогда не знаешь, что притаилось за спиной, — сказал он, исчезая.

Ну и как с ним работать? Вот и думай, насколько изменение именования отличается от нормы. Зато я могу точно сказать: кружок тем или иным образом выбивается из привычного хода вещей, иначе бы Стэнд не рассмеялся при его упоминании. И я могу быть на верном пути, так как он нервничает — иначе трактовать его угрозы сложно.

— Ах, да, теперь лагерь не может нагонять на меня глюки во время важных выборов. Считай, два-ноль в мою пользу.

Стэнд не ответил. Я направился было к пляжу, как услышал странный голос:

ВЫБИРАЙ

Пойти к вожатой и сказать “Обними меня!”

Пойти к вожатой и сказать “Делай со мной что хочешь!”

Я оказался в замешательстве и потому для начала просто зашёл в домик — но Одэвочки там не было. Видимо, это Стэнд решил надо мной таким образом приколоться. Это становится забавным.

Я весело проводил время на пляже, как меня поймала Одэвочка и отправила искать Укуриша. Отговорки и комплименты не помогли, хотя она была польщена. Я переоделся и уже собрался на прогулку, как внезапно услышал голос:

ВЫБИРАЙ

Искать в шкафу у Двачесски

Искать внутри Элеежкина

Что?!

— Стэнд, это не смешно! — сказал я. И внезапно ощутил головную боль. — Совсем не смешно!..

Боль была довольно сильной. Вместе с тем она напоминала мне накатывающиеся глюки вчерашнего дня. А значит, у меня есть только один способ проверить. “Первое”, — сказал я, и пошёл искать Двачесску. Она нашлась на площади.

— Куда путь держишь? — Тебя как раз ищу. Пошли! — Куда? — Пошлить.

Она стушевалась.

— Да ладно, ладно. К тебе в домик пошли. Улькеты там нет? — Эээ… Нет… — Как я и думал. Тогда идём.

Она продолжила тушеваться, но потом взяла себя в руки. Её хитрый и уверенный взгляд заставлял насторожиться.

Мы подошли к её домику с пиратским флагом. Что странно, он просто висел на двери, а не гордо развевался по ветру. Мы зашли. В комнате было несколько не прибрано. Я сразу полез в шкаф.

— Эй, ты чего? — она остановила меня. — Значит, он там? — Кто? — Сейчас узнаем. — Там никого нет! — Тогда чего ты так боишься? — Ну… Я… — Неужели… У тебя интрижка! — Да иди ты! — она насупилась. — Не волнуйся. Я не скажу Одэвочке, — я уже собрался уходить, как боль снова накатила. Вот блин. — Но в шкаф всё равно залезу!..

Пришлось её не слишком вежливо отпихнуть и посмотреть в шкаф. Никакого Укуриша там точно не было. Пришлось падать на колени и громко извиняться, как я это умею. Наконец, она засмеялась.

— Ладно. Но больше так не делай! — Я постараюсь. Раз уж мы вдвоём, пошли, что ли, вместе поищем? — Давай.Стой, я кое-что забыла. Подожди, я быстро!

Я остался в домике один. Судя по всему, заглядывать в шкаф больше не имело смысла. Я решил подождать Двачесску на свежем воздухе, но запертая дверь не дала мне это сделать. Месть, значит, в виде привода лишних свидетелей. Ну уж нет, дорогуша, я извинился, мне хватило. Не долго думая, я вылез через окно и спрятался, ожидая представления. Оно не заставило себя долго ждать — Двачесска привела Одэвочку и, торжествуя, открыла дверь, вошла… И вышла. Когда Одэвочка вдоволь на неё наругалась и ушла, я вылез из укрытия.

— Ты! Ты! — Я-я. Двачесска, ты же хорошая девчонка, зачем тебе строить из себя кого-то ещё? — Да...да… Да иди ты!

Она, хлопнув дверью, зашла в домик. А мне предстояло идти дальше.

Выборы-выборы, кандидаты — …кандидаты. Это же касается и альтернатив. Если вариантов меньше трёх, это, зачастую, не выбор, а шантаж.

Суть выборов со вчерашнего дня не изменилась. Состояния “сладких глюков” и “страшных глюков” так и остались, мои действия в их рамках также контролируются лагерем. Но теперь я осознаю происходящее, выбор происходит между более определёнными вариантами, а отклонение от требуемой линии поведения лагерь карает болью.

Такая реакция лагеря не типична. Стэнд своим существованием как долгожителя и своей способностью появляться то тут, то там показывает, что отклоняться от требуемых выборов можно вполне свободно. А это значит, что лагерь так реагирует на то, что я издеваюсь над его механикой.

В первый день я не особо следил за выборами. Во второй день я старался выбирать все варианты и не выбирать ни одного — результат вчера я видел. Вчера мне удалось так сделать только один раз — на танцах, когда я перехватил инициативу у глюка и оказался и на площади,и на сцене. Этого хватило, чтобы сегодня механика изменилась. Первый раз, судя по всему, был фальстартом — это развлекался Стэнд. А вот второй раз был явно от лагеря. Значит, надо продолжать.

Мои размышления натолкнули меня на Машку. В буквальном смысле слова.

— Ой, извини… — Да ничего! Это я во всём виновата! Понимаешь, я в музыкальный кружок шла, но задумалась над новой песней… Знаешь, текст придумывала, музыку… И сама не заметила, как здесь оказалась. Так что ты не извиняйся!

Я начинаю завидовать её речевым способностям. И не завидовать их жертвам.

— Хорошо, хорошо, я пошёл… — Подожди! — она схватила меня за руку. — Можешь мне помочь немного, пожалуйста? Совсем чуть-чуть? Ну пожалуйста!

Она так на меня посмотрела, что я начал хотеть ей дать что угодно, лишь бы радовалась она не менее сильно, чем упрашивала.

— А в чём, собственно, помощь заключается? — Подыграешь мне! А то у меня так совсем не получается сочинять! Я могу петь. Или играть. Или петь. А вместе почему-то не получается. — Может быть. Только я особо ни на чём не умею. — Не страшно! Я тебе покажу! Пойдём!

Я было хотел ответить, как вновь услышал голос:

ВЫБИРАЙ

“Давай сыграем на твоих трусиках!”

“Давай сыграем на твои трусики!”

А варианта “не играть” у них нет?! И в чём вообще разница? Но уж если выбирать…

— Давай сыграем на твои трусики! — сказал я. А потом до меня дошла разница между первым и вторым вариантом. — О чём ты? Мы сыграем в карты, победитель получает трусики? Но мы же идём играть на иструментах… А, тот, кто лучше сыграет, получит приз! Нет, я же петь. Точно! Давай ты сыграешь, я спою, а потом поменяемся! Но ты же хотел мне помочь… Давай тогда… — Делу время, а потехе час. Давай я сначала тебе помогу, — улыбнулся я, останавливая поток слов. Вроде пронесло.

Закончив помогать Машке, я отправился обедать — благо, призывающий звук я не пропустил. Поговорив с остальными, я понял, что Укуриша так и не нашли. Интересно, а его должны были вообще найти? Наверняка Стэнд знает. Но ведь, зараза, не расскажет.

После обеда, погрузившись в свои мысли, я вышел на площадь.

— О, пионер, — подошла ко мне Виолестра. — Посиди в медпункте за меня. Мне нужно срочно отойти. Травма у кого-то.

Я решил не отказываться — дополнительная возможность немного отдохнуть от беготни лишней не будет. А ведь, возможно, Укуриша придётся искать и ночью… С другой стороны, вдруг ко мне кто-то придёт за помощью? Я же в местных лекарствах почти не разбираюсь… Ну, понадеемся на народную медицину. На лето, солнце… и, скорее всего, силу земли.