Душа "Совёнка" (СИ)

О нет!..

Мы ценим правду, и мы её боимся. Мы осуждаем ложь, но мы не можем без неё. В некотором смысле ложь для нас ценнее правды. Притом, что правда бесценна.

Если все будут говорить только правду, люди не уживутся друг с другом. Мы смягчаем правду, обильно разбавляя её ложью, дабы упростить себе жизнь. Но постоянная ложь убивает доверие. Без которого жизнь не легче, чем с одной только правдой.

Для себя я нашёл выход из дилеммы: я стремлюсь всегда говорить правду. Иногда я её даже и придумываю. Но если правда слишком груба, я могу и промолчать. Но вместо меня может сказать и моя задница: “Привет, я его задница! И пока!..”

Очнулся я, когда практически прибежал на площадь. К счастью, там было немноголюдно, поэтому можно было спокойно выругаться. Всё-таки очень неприятно, когда собственный разум выкидывает такие штуки. Положение спасет невероятная атмосфера безопасности лагеря: за мои мелкие проделки никто мне ухо не откусит. Также, судя по прошлому разу, часть сознания продолжает работать даже в трансовом состоянии. А значит, я всё ещё могу вернуть контроль над моим разумом даже в важные для лагеря моменты. Но, как это ни ужасно, мне придётся ещё пару раз “накрыться”.

Пока я собирался с духом, до ушей дошли какие-то звуки, доносившиеся со стороны сцены. Музыка, значит. А что я могу в плане искусства?

Искусство — игра с формой и сутью. Собирая правильную форму, ты кажешься более искусен, чем выдавая неоформленную суть. Но в истинном шедевре они едины и неразрывны.

Кто-то создаёт головой, ища сути для формы. Кто-то пишет сердцем, плевав на условности. Есть и те, за кого творят вещества — но это лишь лотерея. Результат зависит не только от того, кто и как творил, но и от того, для кого творили и как он это воспринимал. Поэтому говорят: чтобы создать мир, нужно минимум двое — один творит, дабы показать другому.

Почему бы не устроить поэтический вечер? В нём бы мы создавали друг для друга миры, а под конец, обессилев, все вместе пребывали в единстве поэтических миров друг друга, в единстве формы и сути.

Взять, к примеру, детские стихи. Они таковы, потому что написаны детьми, или потому, что для детей? Ответ всегда посередине: они написаны с толикой детской непосредственности. Например:

О сиськи, сиськи,

Жопы, жопы…

А? Стихотворение детское: его один поэт написал в детстве, сам для себя (то есть для детей), и в этих строках заключена та самая детская непосредственность.

Но хватит о ней. Впереди нас ждёт вечная двойственность романтики. Когда они порознь, они не могут друг без друга. Когда они вместе, они не могут друг друга выносить. Воистину, война — второе имя романтики! Например, вот:

Я на тебе — как на войне,

А на войне — как на тебе.

Но я устал. Окончен бой.

Беру портвейн. Иду домой…

Каково? Что-то не так? Но это же и есть настоящая суть романтики! Не может быть всё “так”, всё “как надо”...

Ну да ладно. Я вижу, если не берёт ни детская непосредственность, ни двойственность романтики, то нужна возвышенная целостность, подобная пути к светлому будущему. В ней снимается двойственность, но сохраняется непосредственность. Именно ей посвящены монадные стихи!..

Это неловкое чувство, когда тебя уже отпустило, и ты отчётливо вспомнил, что ушёл на сцену, где играла Двачесска, притащив с собой зачем-то Одэвочку и нескольких пионеров, задвинул перед ними речь, читал стихи, получал возмущённые комментарии и даже вроде адекватно на них реагировал… Но та часть разума, которая всё это осознала, не успела остановить ту, которая начала озвучивать те самые монадные стихи. И потому, не успев продекламировать и пары строчек, я был с позором изгнан со сцены.

…

Спустя время все мы оказались в столовой. Я после случившегося сидел мрачнее тучи. Тем более что слухи уже начали ползти. Сидевшая рядом Нылка краснела и еле жевала свою еду. Внимательно следя, чтобы её никто не отобрал. Пионерка, до чьего имени у меня не доходили руки, демонстративно смотрела в другую сторону. Лишь Улькета сохраняла жизнерадостность и пыталась разрядить обстановку:

— Семён, ты ведь пойдёшь на танцы? — Какие?.. — спросил я ошарашенно.

Вот чего мне точно не надо — так это лишних свидетелей, особенно если меня так кроет.

— Сегодня вечером, на площади… — негромко, но внятно сказала Нылка — Нет, мне там появляться не стоит. Не обижайтесь, девчонки, но мне и первой половины дня хватило…

Блондинистая молчунья прыснула, отобразив на лице осведомлённость о произошедшем ранее, но вновь демонстративно отвернулась.

— Приходи, будет весело, — ехидно сказала Улькета. — Будешь смотреть, как я там опозорюсь? — вернул я колкость. — А то! — подмигнула она.

Я посмотрел на неё тяжёлым взглядом. Она невозмутимо поёжилась.

— Ну это, конечно, можно, — ответил я, внезапно смягчившись. — Правда, боюсь, это несколько сорвёт танцы всем остальным…

Я заметил укоризненный взгляд разносчицы порядка.

— Вот скажи, что ты хочешь — вместе со всеми повеселиться или устроить там трэшугарисодомию, например? — продолжил я разговаривать с Улькетой. — Всё хочу, — ответила она, недолго думая. — И чтобы за это ничего не было? — я приподнял бровь. — А то!

Я потрепал её по волосам. Краем глаза я заметил слегка удивлённый и даже заинтересованный взгляд самой ответственной пионерки. Я непроизвольно распушил хвост.

— И я бы не отказался. Но — что-нибудь одно. Мне вот тоже приходится выбирать… Так, девчонки, я не знаю, что произойдёт через несколько секунд, заранее прошу прощения…

И что же произойдёт?

За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Тогда зачем гнаться?

Каждый заяц — одна из возможностей, вроде похожих, но имеющих свои преимущества. И потому за ними гонятся. Притом возникает желание реализовать сразу обе возможности, даже если ресурсов хватит впритык. Умный поймёт, что лучше выбрать одного из зайцев, чем потратить ресурсы на обоих и не поймать ни одного. И устремится за ним сквозь столы и стулья, по пионерам и вожатым, сметая всё на своём пути… А мудрый решит иначе.

Все возможности таят в себе оборотные стороны. И пословица о двух зайцах может обернуться загадкой о двух стульях. А потому погоня может оказаться бессмысленной, ибо каждый из зайцев заведёт тебя на стул — но заранее неизвестно, на какой именно.

Вывод: не нужно гнаться за двумя зайцами: отказ от погони, даже не в пользу размышления, способен навести на новые возможности. Например…

Я зажмурился и замотал головой. Кажется наваждение прошло. Зато, открыв глаза, я завизжал и с испугу забрался на дерево. И да: не важно, откуда тут дерево и что я делаю в лесу. Важно то, что я очнулся на Улькете!..

Та, увидев мою реакцию, стала ржать как скотина. Я тем временем отдышался и понял, что ничего криминального не произошло. Просто после обеда мы с ней дежурили в столовой и она спёрла конфеты. Я побежал за ней… остальное можно додумать.

— Ну ты и визжишь! — еле сказала она, надрываясь, пытаясь меня скопировать и надрываясь от смеха ещё сильнее. Я тем временем сполз с дерева и к ней присоединился. Но, отдышавшись, конфеты всё равно отобрал.

Странная штука — время. Вроде бы мы с Улькетой ничего и не делали — но почему уже время ужина? Впрочем, лагерь, судя по моим глюкам, может немного влиять на восприятие. И ведь правда: я не мог, без должной концентрации и некоторых трюков, вспомнить ничего вразумительного о двух прошедших линейках. Словно происходившее тогда кричало мне: не обращай внимания, там ничего интересного!.. Нужно будет проверить завтра.

После ужина осталось время до танцев. Драгоценное время, когда можно немного побыть одному. Яркая зелень, чистое небо. Вечная юность. Бесконечное лето. Просто жить и наслаждаться жизнью. Просто бросить все попытки осознать происходящее и своё место в нём…

Что бы ни случилось, нельзя переставать мыслить. Это всё, что спасёт меня в конце.

Если ты эмоционируешь выше нормы — значит, чего-то не понимаешь. Пока ты не осознал ситуацию, ситуация владеет тобой. А понимание делает свободным.