Темный менестрель (СИ)

На закате осени Финрод Фелагунд с Береном выехали из Нарготронда, сопровождаемые своими десятью компаньонами, и двинулись вдоль Нарога к его истоку у водопадов Иврин. У подножья Мглистых гор они наткнулись на отряд орков и ночью перебили их всех до единого. Благодаря искусству Фелагунда они приняли облик орков, надели трофейные доспехи и вооружились орочьими мечами. Замаскировавшись таким образом, спутники двинулись дальше на север, и, пройдя через западный перевал, оказались меж горами Эред Ветрин и взгорьями Таур-ну-Фуин. И все же Саурон со своей башни заметил их приближение и почуял неладное, ведь шли они в спешке и не изволили доложить о своих свершениях, как было приказано всем прислужникам Моргота, проходившим этой дорогой. Поэтому Саурон отправил отряд перехватить их и привести к нему. Так и случилась схватка Саурона с Финродом Фелагундом, о которой сложено немало песен. Ибо Фелагунд сражался с ним песнями силы, в чем был весьма искусен; однако на стороне Саурона было мастерство. Вот как поется об этом в балладе о Лейтиан: И песнь колдовскую запел Саурон, О боли и сварах, коварстве сторон, О том, как предатель переметнулся; И Фелагунд, пошатнувшись, очнулся. Запел он о верности, доблести, чести О славных победах, одержанных вместе, О тайнах хранимых, о воле, свободе Доверии, святости, вере в народе; О переменах, о зыбких границах, О сорванных цепях, разбитых темницах; Умело используя песенный дар, Он стойко вражины удары держал. И вскоре в заклятье напевы вплелись О светлых просторах эльфийской земли, Во мраке послышалось пение птиц Аж с нарготрондских далеких границ, Привиделось море, что где-то вдали, На западе дальнем, где каждый отлив Жемчужный песок небесам открывает, Что берег эльфийской страны устилает. Но вот над Аманом сгущается тьма, Беда постучалась в Телери дома — Убиты мечами собратьев Нолдор, Что пролили кровь, запятнав Валинор. Их стаю угнав кораблей-лебедей, На север поплыли под скрипы снастей; Заходятся волки, вороны кричат Сшибается лед, рыщут-свищут ветра; Вот пленных в Ангбанде послышался стон, Все ревет и пылает… и Финрод сражен. Тогда Саурон сорвал с них обличья орков, оставив их обнаженными и дрожащими от страха. Но несмотря на то, что маскировке их пришел конец, Саурону не удалось узнать их настоящие имена и дознаться о целях путешествия. Он бросил их в глубокое подземелье, где было темно и до жути тихо, и угрожал им жестокой смертью в случае, если никто не решится рассказать ему правды. Время от времени пленники видели в темноте подземелья чьи-то светящиеся глаза, и тогда волк-оборотень пожирал кого-то из их спутников. И все равно ни один не предал своего повелителя. Во всем виноваты женщины, подумал я увидев ту, в которую втюрился человек. Как оказалось, тот был не единственным сраженным красотой Лютиен — полумайар дочь Тингола и Мелиан. Келегорм Светловолосый, феаноринг. Не смог утоять перед ее красотой, а узнав о заточении Берена и Финрода, наоборот обрадовался. Он побыстрому скрутил девицу и привел ее сюда, в крепость. Вот только Говорящий со Зверями, не ожидал, что его предаст верный друг. Огромный Пес Хуан. Чрезвычайно умный представитель породы собачьих, подареный самим Валар Ороме, способный умереть в бою лишь с Великим Волком Моргота. И Хуан разработал целый план, как помочь Лютиен, однажды ночью я наблюдал как он принес девушке ее плащ и пес впервые заговорил!, посвящая ее в свои намерения. Затем он тайными тропами вывел Лютиен из Нарготронда, и они вместе бежали на север. Хуан даже согласился, проглотив свою собачью гордость, подвезти Лютиен на спине — так иногда орки ездили на огромных волках. Скорость их таким образом значительно возросла, поскольку Хуан бежал быстро и не испытывал усталости. В яме полной волков король Финрод Фелагунд принял смерть, вместо Берена, подставившись под оскаленую пасть и рассыпавшись пеплом. Подоспевшие Хуан и Лютиен разрушили пением чары и прорвальсь на мост перед башней. Саурон, как и все прочие окрестные жители, прекрасно знал, какая судьба предначертана гончему псу Валинора, и решил, что должен лично помочь исполниться предначертаному. Поэтому он принял форму сильнейшего из когда-либо бродивших по свету волков и отправился отвоевывать мост. И такой ужас вызывал он одним своим видом, что Хуан в страхе отпрыгнул с дороги. Тогда Саурон бросился к Лютиен, и та рухнула в обморок перед лицом напасти с глазами падшего духа и непереносимо зловонным дыханием, вырывавшимся из пасти. Но прежде она успела взмахнуть полой своего плаща у него перед мордой, Саурон пошатнулся, ибо его на несколько секунд одолела сонливость (плащ оказался заколдован). Вот тут-то Хуан и воспользовался представившейся возможностью. Далее последовала жестокая схватка между Хуаном и Сауроном в облике волка, огласившая окрестности жутким воем и лаем. Звуки эти достигли даже сторожевых постов на Эред Ветрин, немало напугав их защитников. Но ни колдовство и чары, ни клыки и яд, ни дьявольские навыки и звериная сила не могли помочь Саурону избавиться от мертвой хватки Хуана, не покидая волчье тело. Однако прежде, чем падший дух успел оставить темную оболочку, подбежала Лютиен и пригрозила отправить Морготу лишь его жалкий призрак, сказав: — И будешь там вечно терпеть его издевки, и взгляд его будет пронзать тебя насквозь; если, конечно, не уступишь мне башню. Тогда Саурон признал поражение, и Лютиен стала хозяйкой острова и всего, что на нем было, только тогда отпустил его Хуан. Саурон тут же принял облик летучей мыши, огромной, словно пробегающая по лику луны туча, и позорно бежал, капая на землю кровью из разодранного горла на деревья. Добравшись до гор Таур-ну-Фуин, он поселился там, сея в округе ужас и страх. Хуан с Лютиен принялись обыскивать весь остров, в конце концов, Берен был обнаружен скорбящим над телом Фелагунда. И так велико было его горе, что он даже не пошевелился, когда раздались поблизости ее шаги, даже не услышал их. Лютиен, посчитав его погибшим, заключила Берена в объятья и погрузилась в забытье. Но когда Берен вынырнул из глубин отчаяния и тоски, они посмотрели друг на друга; и в этот момент над темными холмами заиграла заря нового дня. Тело Фелагунда они похоронили на вершине его собственного острова (острова Оборотней), очистившегося от зла. И зеленая могила Финрода, сына Финарфина, прекраснейшего из эльфийских принцев, оставалась в неприкосновенности до тех самых пор, пока очертания земель не изменились и море не пришло поглотить их.

В Нарготронде царило смятение. Сюда вернулись многие из тех пленников, которых держали в заключении на острове Саурона. Они и поведали мне о произошедшем, я оплакивал своего учителя, так же как и оплакал отца в тот день, когда мы сожгли корабли из Альквалонде. И пусть Куруфин еще жив, отцом я перестал его считать после предательства Финрода. Поднявшийся в городе ропот не могли усмирить никакие слова и речи Келегорма. Эльфы горько оплакивали гибель своего короля Фелагунда, они говорили, что девушка сумела совершить то, на что не осмелились сыновья Феанора. При этом многие понимали, что Келегормом с Куруфином руководило скорее предательство, нежели страх. И сердца нарготрондцев отвратились от них и вновь обратились к роду Финарфина, впоследствии они повиновались лишь Ородрету. Последний не позволил им убить братьев, как предлагали некоторые, поскольку пролить кровь родственников — значит приблизить проклятье, и без того нависающее над их головами. Однако Келегорму с Куруфином было отказано в пище и крове в пределах королевства, и Ородрет предупредил, что отныне и впредь сыновьям Феанора не стоит искать любви и поддержки в Нарготронде. — Да будет так! — ответил Келегорм, зловеще сверкнув глазами, Куруфин лишь улыбнулся. Оседлав коней, они ураганом понеслись прочь, на восток, чтобы попытаться найти кого-то из своих родственников. Сопровождать их не поехал никто, даже эльфы их собственного народа, ибо все понимали, что проклятье крепко вцепилось в братьев своими когтями, и зло следовало за ними по пятам. Даже я отныне и вовек Келебримбор, сын Куруфина, отрекся от отца и остался в Нарготронде. Хотя чего вы ожидали от существа, чье первое слово с момента рождения было отнюдь не “мама”? И только верный Хуан последовал за лошадью своего хозяина Келегорма. Семи братьям и их вассалам здесь больше не рады. Надеюсь я болше никогда их не увижу...