Темный менестрель (СИ)

Братья поскакали на север, намереваясь поспешно миновать Димбар и воспользоваться самым коротким путем до Химринга, где обитал их брат Маэдрос — вдоль северных границ Дориата. Они надеялись, что им удастся миновать эти опасные земли благодаря скорости, держась вблизи Завесы, отсекающей от скрытого царства Нан Дунгортеб и далекие угрожающие пики гор Ужаса. Вотчину Моргота. Но в пути столкнулсь с Береном и Лютиен. Я их всех больше никогда не видел, знаю лишь то, что пес тогда вновь предал своего хозяина. Но человек и пулумайар не решились убить эльфов. Поэтому Берен только снял с моего отца все доспехи и оружие. В том числе и висевший без ножен на поясе кинжал, Ангрист (Рассекающий Железо) способный резать железо с той же легкостью, что молодой древесный побег. Кинжал, изготовленный Тельхаром из Ногрода (Гномьего Царства). Прочней его только Галворн. Сей прочнейший черный металл был обнаружен в Средиземье, метеоритной руды было мало и ее хватило лишь на два меча. Меч Англашель (Смертельное Железо) был подарен Синдарам, и сейчас должен принадлежать королю Тинголу из Дориата. Другой же меч, кузнец оставил себе, никому не сказав его имени и многие сейчас думают, что второго меча никогда и не было. Кузнецом тем был Эол, Мориквенди — Темный Эльф.

Сказать что я был зол, это не сказать ничего. Моя ярость к Берену останавливалась только тем, что тот не ведал что приобрел, но я пообещал себе, что создам не менее грозное оружие себе сам! И никто не будет им владеть кроме меня. Гоблинский клинок “Меч Гриффиндора” доказал, что такое возможно, жаль что он был заколдован служить лишь защитникам Хогвартса и появлялся только в час угрозы тому. С разрушением школы он был утерян, а может гоблины забрали — это они же его создали.

Лютиен и Берен. Они раздобыли сильмарил. Сокрытые колдовством майар, в волчьих шкурах, наложив сильнейшие сонные чары на охрану, они добрались до трона, на котором восседал Моргот. Тот быстро раскусил замысел вторженцев и обрушил свой гнев на волка-Берена. Но Лютиен оказалась быстрее. Она набросила на глаза Морготу свой плащ, погрузив его в сон темнее Пустоты, где он некогда бродил в гордом одиночестве. И Моргот упал, скатившись со своего трона подобно черной лавине, и замер неподвижно на полу созданного им самим ада. Железная корона с лязгом упала с его головы, и все затихло. Затем Берен достал Ангрист и с его помощью сковырнул с короны Моргота один сильмарил. При попытке сковырнуть втрой, Ангрист соскользнул, и острое лезвие царапнуло Моргота по щеке. Он застонал и пошевелился, и вся темная рать Ангбанда начала пробуждаться ото сна. Ужас охватил Берена с Лютиен, и они помчались прочь не разбирая дороги и даже не пытаясь вернуться к маскировке. В схватке с чудовищем, охранявшим ворота — Кархаротом огромным волком, Берен получил ужасную рану — зверь откусил запястье. И заглотил сильмарил, последний начал жечь его изнутри и в итоге ополоумевший от боли Зверь бросился прочь, не разбирая дороги. Берен, потерял сознания успев лишь схватился за руку, от попавшего в нее яда рана буквально на глазах нагноилась и выглядела отвратительно. Так бы и завершился сокрушительным провалом поход за сильмарилем, кабы в долину вовремя не прилетели три мощные птицы, чьи сильные крылья несли их на север быстрее ветра. Валар вновь решились вмешаться в судьбу Средиземья. Высоко над царством Моргота парили Торондор и его подданные — Великие Орлы, созданные Манве Валар Неба и Воздуха, союзники павшего короля Фингольфина, а теперь Тургона повелителя Гондолина. Лютиен исцелила Берена, но теперь его называли называли Эрхамион, что означало “однорукий”. А Безумный Зверь Кархарот с каждым днем подходил все ближе к Дориату, и обитатели его стали готовиться к Охоте на Волка и по сей день эта охота считается самой опасной изо всех, что когда-либо проводились. Участвовал в загоне и гончий пес Валинора Хуан, и Маблунг Тяжелая Рука, и Белег Крепкий Лук, и Берен Эрхамион, и сам Тингол, король Дориата. На него и бросился зверь, но Хуану удалось победить Кархарота, однако и его собственная, давно предсказанная судьба исполнилась в сей час, в зеленых лесах Дориата — пес был смертельно ранен, и яд Моргота уже проник в его кровь. Маблунг и Белег бросились помогать королю, но увидев, что помощь не нужна побросали оружие и зарыдали от облегчения. Затем Маблунг взял нож и вспорол им живот убитого волка, почти все внутренности его оказались сожжены дотла, лишь рука Берена, державшая сильмарил, оставалась нетронутой пламенем. Но когда Маблунг потянулся к камню, рука его стала рассыпаться в прах, и сильмарил остался лежать, ничем не прикрытый, наполняя своим сиянием лесные тени по всей прогалине. Маблунг поспешно обмотал руку плащем и быстро азял и с сунул камень в оставшуюся руку Берена; и Берен ожил при прикосновении камня, и высоко поднял его над головой, протягивая Тинголу. — Теперь мое задание выполнено, — сказал он, — и предначертание полностью исполнено. Больше он не промолвил ни слова. Ибо умирал. Его лишь смогли донести до Дориата. Однако Лютиен смерть лбюимого не остановила. Лютиен, объятая тьмой, вскоре покинула свою оболочку, и тело ее осталось лежать на траве, словно срезанный цветок, что еще некоторое время не увядает и радует своей красотой взоры. Она превосходила всех Валар и силой своей красоты, и скорби; и опустилась она на колени пред самим Мандосом, и запела ему. Песнь эта была самой прекрасной из тех, что когда-либо облекались в слова, и самой печальной из тех, что когда-либо слышал или еще услышит этот мир. Неизменная, неувядаемая, она до сих пор поется в Валиноре, вне пределов слышимости остального мира, и слушающих ее Валар охватывает невыразимая тоска. Ибо Лютиен сплела воедино две мелодии мира — о печали Эльдар и о человеческой скорби, о Двух Расах, что были созданы Илуватаром и поселены в Арде, Царстве Земли среди бесчисленного множества звезд. И слезы коленопреклоненной у ног Мандоса Лютиен орошали его ботинки, словно барабанящие по камням капли дождя и Мандос, никогда прежде и никогда впоследствии не бывавший настолько тронут, проявил к ней сострадание. Он призвал к себе Берена, и здесь, на далеких западных берегах, они с Лютиен встретились вновь, как и предсказала она в час смерти Берена. Однако Мандос не обладал властью удерживать духи умерших людей в пределах мира, особенно по истечении сроков их ожидания в его чертогах; не мог он и менять по своему разумению судьбы Детей Илюватара. Поэтому он отправился к повелителю Валар, Манве, правившему миром волею Илуватара. Манве стал искать ответа в глубинах своих мыслей, где ему и раньше открывались замыслы и воля Илюватара, и в конце концов, предложил ей следующий выбор. В первом случае, за все перенесенные ею печали и невзгоды Мандос мог отпустить ее, и ей предполагалось отправиться жить в Валимар, среди Валар, до самого конца времен, позабыв обо всех несчастьях той жизни, что она прожила до этого. Туда Берену путь был заказан, ибо Валар не обладали властью отнять у него Смерть — дар Илуватара людям. (Я же сего Дара лишен. Порой говорят смерть — благословение и свобода). Во втором случае она могла вернуться вместе с Береном в Средиземье и вновь поселиться там, но при этом потерять свое бессмертие и не знать, счастье или горе принесет ей завтрашний день. Став смертной, ей рано или поздно пришлось бы умереть, также, как и Берену, но еще задолго до этого предстояло ей потерять свою красоту, что осталась бы жить лишь в песнях. И Лютиен выбрала вторую судьбу, отказываясь от Благословенного Царства и всех претензий на родство с его обитателями. Таким образом судьбы Берена и Лютиен оставались связаны друг с другом, и вели их обоих прочь за пределы этого мира, какие бы испытания и несчастья не довелось им испытать на этом пути. Вот так Лютиен, единственная из Эльдалие, обрела истинную смертность и давно уже покинула этот мир. Однако ее выбор сплотил Две Расы, и пример ее стал образцом для многих, в ком Эльдар, несмотря на то, что мир до неузнаваемости изменился, до сих пор видят подобие прекрасной и любимой всеми Лютиен, потерянной ими навеки.