Темный менестрель (СИ)

И вот я здесь. Нарготронд наша крепость. В ней я отрекся от отца и принял синдарское имя. С трудом вспоминаю те кошмарные известия, что приносили гонцы... В глазах Синдар Феаноринги почти на равне с орками. О Телери и говорить нечего, они за орков нас и принимают. Когда я, присоединился в пути к роду Финарфина на попечение Финрода, никто особо не удивился. Не в бой же мне сопляку было идти в самом деле? Зато оказалось, что Финрод владеет мастерством иллюзий. Как раз то, чего мне не хватало в прошлом мире. И я просил его научить меня этому искусству. В общем жизнь налаживалась, если не обращать внимания на общую картину. Но нужно сказать как все произошло...

Нам тогда пришло в голову заключить первое соглашение с гномами. Нам потребовались услуги на постройку жилища масштабом соответствующим Чувству Собственной Важности Нолдоров:

Гостил однажды Финрод со своей сестрой Галадриэль в Дориате (городе Тысячи Пещер Синдаров) у родственника — короля Тингола. Финрод был несказанно впечатлен великолепием и мощностью укреплений Менегрота, его сокровищницами, арсеналами и каменными колоннадами и пришла ему мысль выстроить крепость наподобие этой где-нибудь в укромном, потайном местечке глубоко под холмами. Он поделился с Тинголом своим замыслом и тогда Тингол открыл ему местонахождение глубокого ущелья, по которому протекал Нарог — бурная река, и пещерах под Верхним Фаротом в его западных склонах. Под конец он снабдил его подробными инструкциями, как туда добраться, поскольку о местонахождении этого местечка знали очень немногие. Так Финрод пришел в Пещеры реки Нарога и стал обустраивать здесь свои подземные палаты да оружейные склады по принципу Менегрота (Дориата), твердыня эта получила название Нарготронд. Финроду помогали в строительстве гномы Синих гор; и они получили хорошее вознаграждение, ведь изо всех нолдорских лордов Финрод принес с собой в Средиземье наибольшее количество сокровищ из Дворца Тириона. Именно в тот период гномы создали для него ожерелье Наугламир — знаменитейшее из их творений Поздних Дней. То было искусное сплетение золотых нитей, в которые были вправлены бесчисленные драгоценные камни из Валинора, но заключенная в ожерелье сила заставляла его казаться легким, словно льняное кружево, и на любой шее смотреться изящно и очаровательно. Ну для эльфов очаровательно, ну может еще для гномов и... драконов. Финрод вместе со многими своими эльфами переселился в Нарготронд, и на языке гномов его стали называть Фелагунд — Высекатель Пещер, это имя носил он до самой своей смерти. Но в пещерах близ Нарога Финрод-Фелагунд поселился не первым. Сестра его Галадриэль отказалась перебраться в Нарготронд, поскольку в Дориате проживал Келеборн, родич Тингола, и они с Галадриэль пылко любили друг друга. Она осталась в Сокрытом Королевстве, и научилась многим наукам и премудростям Средиземья.

Фингольфин Светлый рыцарь в серебряном шлеме с лазурным щитом. Гнев и ярость, мешаясь с отчаяньем, застят глаза. Конь споткнулся — неважно! Неважно, что будет потом, Лишь свидетель — священный Орел высоко в небесах. Черный замок так близок, так звонок серебряный рог... Нет преград на пути — белый всадник летит, как стрела, Чтоб ударить меча рукоятью в железо ворот, Вызывая на бой повелителя Мрака и Зла. В льдистом сумраке Севера всадник — алмазной звездой, Ясный голос — ударом клинка о серебряный щит: — Повелитель рабов, я тебя вызываю на бой! Раб Великих, пусть Эру проклятьем тебя поразит! ...Он-то знает, что Враг не подобен огромной горе, Что железо наручников вечно запястья жжет. Тот, кто помнит о Них — распятых на белой скале, Но, не зная сомнений и страха, идет вперед. ...Повелитель Тьмы в обители скорбной своей: Камни Памяти светят, как звезды, в Железном Венце. Боль навеки оставила след на бледном лице — Боль ожогов жестока, но раны души страшней. Ни брони, ни щита, и не можешь поднять меча — Слишком тяжек и больно обожженным ладоням... Одежды намокли кровью из ран. Рассмеется, пьянея от крови, сын палача, И впервые — страшно и яростно — вскрикнет Враг. Отшатнувшись в ужасе, рухнет навзничь король. Черный воин поставит ногу ему на грудь, Но в глазах его, светлых, как звезды, лишь скорбь и боль. “Мы выбрали путь...” И этот выбрал — свой путь. ...Только перед глазами в сверкающей белой пыли — Капли крови — а кровь на белом, как ночь, черна. Те, что слышали Песнь Миров, навеки ушли, И никто не посмеет вспомнить Их имена... В низком голосе Валар скрытая горечь звучит, Слова — тяжелее свинца, холоднее, чем лед: — Я тебя не убью, палач... — он не договорит: До меча дотянувшись, король удар нанесет. И скрипнет зубами от боли Властитель Зла, Но смолчит, и в сторону светлый клинок отшвырнет. Только — эта кровь, как капли металла, жжет. Только боль разрывает тело, как когти орла... — Что ж, покойся, король, на вершине бесснежных гор. Ты ведь мертв — и тело твое не покроет позор. Или думал — я брошу тебя на поживу волкам, Как тогда Их тела — на корм валинорским псам? Я за мертвых не мщу, — усмехнется криво. Но тут Орел, как огромная тень, рванется к земле, И острые когти лицо Врага рассекут, Словно он — один из Тех распятых на белой скале... ...Эта битва страшна, и баллад не слагают о ней, Лишь легенда живет — а легендам привычно лгать. Так Финголфин пал — прекраснейший из королей. А Враг... Но что нам за дело до боли Врага?.. Вот так Фингольфин, принявший титул Короля Нолдор (он уже третий для нас) погиб в схватке с Самим Морготом, объятый горем Фингон принял бразды правления домом Фингольфина и стал королем нолдоров. А своего младшего сына Эрейниона (впоследствии названного Гил-галадом) он отправил в Серые Гавани к остаткам Телери, решивших не бежать от феанорингов, а собраться на Берегах Средиземья. Ими правит Кирдан Корабел (кораблестроитель). Остальные Телери, с некоторыми нолдорами — ушли в горы, и построили там неприступную скрытую крепость. Гондолин. Меж Дортонионом и Мглистыми горами лежала узкая долина, покатые склоны которой густо заросли соснами; сама же она была покрыта травянистым ковром, ибо через долину эту бежал Сирион, неся свои воды в Белерианд. Ущелье Сириона удерживал Финрод, на островке Тол Сирион посреди реки он возвел мощную сторожевую башню, названную Минас Тирит. Однако после постройки Нарготронда он вверил сию башню заботам своего брата, Ородрета. Но вот однажды, уже после гибели Фингольфина, к сторожевому посту Ородрета у Тол Сириона пришел Саурон — величайший и самый ужасающий из прислужников Моргота, которого на синдарине называли Гортхауром. Это единственный майар, согласившийся служить и учиться у Темного Валар. Ранее он был прислужником Ауле, Валар что правит твердью земною, металлами, самоцветами и покровительствует кузнецам. Саурон был выращен Мелькором во Зле и обучен Темным искусствам, майар воспринимал Мелькора как отца и учителя и был предан почти до фанатичности. Все мы бессмертные такие, особенно если вспомнить сынов Феанора... К тому времени как верят синдары, Гортхаур стал колдуном невероятной силы, повелителем призраков и теней, обладавшим извращенной логикой и жестокостью, он уродовал и осквернял все, к чему бы не прикасался, и жутко деформировал все, над чем имел власть. Помимо прочего, был он повелителем волков-оборотней, и власть его несла лишь боль и мучения. Но испуганным свойственно преувеличивать. Саурон взял Минас Тирит приступом, когда всех его защитников накрыло темное облако Страха, Ородрет был отброшен прочь и вынужден был бежать в Нарготронд. Саурон же превратил Минас Тирит в сторожевую башню Моргота, твердыню зла и постоянный источник угрозы, прекрасный остров Тол Сирион попал под проклятие, и впоследствии его называли не иначе, как Тол-ин-Гаурот, или остров Оборотней. Ни одно живое существо не могло прошмыгнуть незамеченным через долину, за которой бдительно следил с башни Саурон.

Я жил с Финродом в Нарготронде, мост через реку был всегда поднят, ибо даже я боялся, что Феаноринги захотят использовать крепость в своих целях. И они действительно пришли, но Келегорм и мой отец Куруфин поклялись в верности Финроду. Шли годы, я весело и полезно проводил время с отцом, продолжал учиться у него кузнечному делу, и постигал мастерство иллюзий, когда произошло это: — Я Берен, сын Барахира, друга Фелагунда. Отведите меня к королю! Человек стоял перед караульной башней и махал перстнем Финрода, Лишь поэтому охотники его пока не пристрелили, а вместо этого взяли в кольцо и приказали остановиться. Однако, едва разглядев кольцо получше, они склонились перед Береном, несмотря на то, что тот был с ног до головы покрыт дорожной грязью и выглядел хуже некуда. Затем его повели на северо-запад, путешествуя по ночам в тех случаях, когда требовалось соблюдать особую осторожность. Как я и говорил в те времена через поток Нарога перед вратами Нарготронда не было ни моста, ни переправы, лишь чуть дальше к северу, где в реку впадал Гинглит, она была не так глубока, и на ту сторону можно было перейти вброд. Затем эльфы, сопровождавшие Берена, свернули на юг и при свете луны привели его, наконец, к вратам своего скрытого дворца. Так Берен предстал перед королем Финродом Фелагундом, тому даже не потребовалось осматривать кольцо, чтобы признать в нем родича Беора и Барахира. Его давних знакомых, которым он обещал помочь в час нужды. Они устроились за закрытыми дверями, и Берен поведал королю о смерти Барахира от рук Саурона и обо всем, что приключилось с ним самим в Дориате; при воспоминании о Лютиен (его прекрасной Тинувиэль) и пережитом ими счастье на глаза его навернулись слезы. Я естественно грел ушки рядом. Пусть я и не ребенок больше, но являюсь относительно молодым и любопытным эльфом и привык развлекать себя в перерывах между уроками кузнечества, теорией магии и... слежкой. М-да. Ну и ситуевина, человек влюбился в эльфийку, та полюбила его в ответ, а папаша против, ведь она станет человеком и умрет от старости. Ведь если после смерти эльфы и люди идут разными дорогами и никогда не пересекаются . Учитывая что Тингол правит Дориатом, то его возможности... И вот человека просят принести сильмарил из короны Моргота... Мужик, ты не к тем эльфам пришел по этому вопросу, прости, но тебе хана... Фелагунд слушал рассказ с изумлением и беспокойством, он понял, что принесенная им клятва вернулась, чтобы принести ему смерть. И тогда он с тяжелым сердцем сказал Берену: — Совершенно ясно, что Тингол желает твоей смерти, однако сдается мне, что твой рок не подвластен его замыслам, и что клятва Феанора вновь принялась за свое разрушительное дело. Сильмарили прокляты клятвой ненависти, и даже тот, кто осмелится всего лишь высказать желание обладать ими, пробуждает ото сна великие силы. Сыновья Феанора скорее сравняют с землей все эльфийские королевства, нежели позволят кому-либо другому обладать сильмарилем, ибо их ведет данная ими клятва. Келегорм с Куруфином ныне обитают в моих чертогах и несмотря на то что король здесь я, сын Финарфина, они все же обладают в моем царстве немалой властью и привели сюда множество своих подданных. До сих пор они честно доказывали свою лояльность мне, но боюсь, что к тебе они отнесутся безо всякого снисхождения, если прознают о цели твоего путешествия. Меня же держит моя собственная клятва; таким образом, мы все попались в эти сети. А! Я понял... Мда-с, это что ж, он уже на смерть, всех повести собрался? Вероятно. Король обратился к своему народу, напомнив о подвигах Барахира и о своей клятве, после чего провозгласил, что его первейшая обязанность — помочь сыну Барахира в час нужды, и обратился за помощью к своим военачальникам. Тогда из толпы поднялась голова Келегорма, который выхватил меч со словами: — Будь он другом или врагом, демоном Моргота, эльфом или человеческим сыном, или любым другим существом Арды — никакой закон, привязанность, легионы ада, воинства Валар или колдовские силы не защитят его от ненависти сынов Феанора, ежели он осмелится добыть сильмарил и оставить его у себя. Ибо сильмарили принадлежат лишь нам, и быть посему до скончания времен! И многое еще он сказал тогда, не ведая устали и нехватки слов, как прежде говорил его отец в Тирионе, разжигая в сердцах нолдоров мятежный пожар. А после Келегорма заговорил мой отец, не так громко, но с не меньшей силой убеждения, вызывая в умах эльфов видения войны и разрушения Нарготронда. И такой великий страх посеял он в их сердцах, что до самого пришествия Турина ни один нарготрондец не решался вступить в открытый бой. Вместо этого они подкрадывались или нападали на странников из засады, пользуясь колдовством и отравленными наконечниками стрел и дротиков, и забывая при этом даже о кровном родстве. Теперь же в толпе слышались перешептывания, смысл которого сводился к тому, что Финрод сын Финарфина — не Валар, чтобы командовать ими, и они отвернулись от него. Не собираясь идти и выполнять клятву, данную какому-то уже умершему человеку. Однако проклятье Мандоса настигло братьев, и завладели ими темные мысли послать Фелагунда одного на верную смерть а затем, возможно, узурпировать его власть в Нарготронде. Ведь они, как-никак, происходили из старейшего рода правителей Нолдор. Фелагунд, видя, что его все предали, сорвал с головы серебряный венец повелителя Нарготронда и бросил его наземь со словами: — Вы можете нарушить свои клятвы верности мне, но свою я непременно исполню. Однако если есть среди присутствующих те, на кого еще не пала тень нашего проклятия, пускай за мной последуют хотя бы они, чтобы мне не пришлось покидать двор, словно изгнаннику, которого вышвырнули за двери. Десять эльфов встали на его сторону, главный из них, чье имя было Эдрахиль, наклонился и поднял венец, после чего спросил, кого король желает назначить наместником на время своего отсутствия: — Ибо ты по-прежнему наш король, и их тоже, — сказал он. — Что бы ни случилось. Тогда Фелагунд отдал корону Нарготронда своему брату Ородрету, чтобы тот правил вместо него. Келегорм с Куруфином ничего на это не сказали, однако я заметил что из королевских палат они вышли, усмехаясь.