Звездная бирема "Аквила". Рубеж (СИ)

- И... - Северин внес последние коррективы и откинулся на спинку кресла: - Какова она, твоя цель, Публий Клодий?

- О! - трибун лишь на пару мгновений отстал от наварха, тоже завершив свою работу. - Крайне незамысловата, на самом деле. Быть человеком среди людей, и только.

Марк Фурий немного помолчал, скупо улыбаясь.

Ликторы за спиной у трибуна даже не шевельнулись, даже ресницами не дрогнули. Вот что значит - идеальная селекция.

На мостике "Целеры" повисла тишина, такая... выжидательная. Словно Северин должен был ответить за всех и сразу всем.

- Достойная цель, Публий Клодий, - наконец разомкнул уста Марк Фурий. - Могу сказать лишь, что вряд ли среди нас найдется кто-то, кто не готов ее разделить.

- Вот и отлично, - трибун стряхнул торжественность, как крошки с тоги, и деловито потер ладони: - Я готов, если ты готов. Начинаем?

Фурий кивнул и склонился к пульту, вызывая "Аквилу".

Станция Рубикон внизу, под эскадрой, напоминала сверкающий пчелиный улей. Как, впрочем, и любая другая станция. Просто в случае Рубикона улей этот получался каким-то совсем уж колоссальным. Ливия рассеянно поглаживала Фиделиса, ожидая, пока все подразделения отчитаются о готовности к старту. Разговаривать было не о чем. Время речей и бесед стремительно отдалялось, падало куда-то вниз, к Рубикону, хотя "Аквила" еще не покинула орбиту. Наступило время действовать, и наварх вдруг поняла, что боится. Нет, не последнего решительного шага, конечно. Тут рассуждать поздно, да и отступать некуда. Но если план мятежников не сработает... Если энергичный трибун Клодий ведет их в ловушку...

Но Юлия и ее отдел тщательно проанализировали обращение Клодия, которое транслировалось сейчас на всех доступных трибуну частотах. Даже если ушлый репликаторный патриций ведет двойную игру, информация, которой он отравил информ-сети всех ближайших систем, была... пугающе достоверной. Клодий одним махом отвечал на все незаданные вопросы, распутывал все тайны и делал логичными все противоречия. Ничего удивительного, думала Ливия, его не просто этому учили, его для этого создали. И если Гая Ацилия можно было смело назвать сердцем мятежа, то в Публии Клодии вся затея наконец-то обрела мозг.

Правда о "Севере", неприглядная и горькая, взорвет не только умы солдат Республики, она и саму Республику может взорвать. От яростного: "Ну и суки же эти оптиматы!" не так уж далеко до: "А зачем, в таком случае, нам вообще нужны какие-то патриции?" Клодий проложил им всем крайне рискованный курс. Но расхлебывать последствия придется потом, и делать это будут точно не Аквилины с Либертинами. Плебеям-бунтовщикам, к счастью, предстоит всего лишь драться. Или - нет, если информационная бомба сработает. Ливии очень хотелось верить, что все получится.

Но ведь пока не проверишь, не узнаешь. И способ проверки существовал только один...

- "Целера" вызывает, наварх.

Марк Фурий парадоксальным образом подействовал на Аквилину как двойная доза успокоительного.

- Я готов, Ливия Терция. И... мой корабль готов тоже.

- Отлично, - кивнула она. - Уходим с орбиты. Курс на лацийский узел. Коннект-группе приготовиться.

- Жребий брошен, - негромко молвил Гай Ацилий, занимая коннекторское кресло. - Вот оно.

Аквилина покосилась на него с недоумением, а вот Квинт Марций, похоже, понял, о чем речь, и пробормотал себе под нос:

- Вот даже как... А, впрочем, верно. Подходит к ситуации.

- Поясни, - Ливия поправила нейро-обруч и передала Фиделиса вахтенному, чтобы тот посадил сцинка в "домик". Неизвестно, что случится на той стороне, и в защищенном бронированном "домике" с автономной системой жизнеобеспечения ящеру угрожает разве что прямое попадание из плазменного ружья.

- Потом расскажу, - префект не позволил себя отвлечь.

Аквилина вздохнула.

- Что ж, еще один хороший повод победить, верно?

Женщина привычно протянула руку к панели нейро-сети, но прежде чем опустить ладонь на светящийся теплый прямоугольник, на мгновение коснулась тонкими пальцами запястья своего летучего префекта.

- Летим домой, мой Квинт. Слияние!

Прежде, еще до её преступления и приговора, до станции Цикута, червоточина представлялась Кассии сияющей прорехой в бескрайней черноте, одновременно манящей и устрашающей. На деле же кротовина -- это просто координата, точка на трехмерной звездной карте, цель, в которую устремляются корабли. Впрочем, не так уж часто рядовая штурмового отряда размышляла о межпространственных коннекциях, чтобы удивляться реальности, а уж понимала в них гораздо меньше, чем в вакуумной сварке. Теперь-то всё иначе, и прежняя Фортуната не узнала бы себя нынешнюю в этой девушке, что так спокойно растворила свое сознание в нейросети биремы. И патриций, сидящий рядом, её не смущает ничуть. А все потому, что люди ко всему привыкают, они так устроены, чтобы меняться, подлаживаться, приспосабливаться.

К одному нельзя привыкнуть -- к бескрайней и невозможной красоте червоточины. Ни словами её описать, ни воспроизвести в виртуальности. Кассия пробовала несколько раз, без толку, только расстроилась. Зато дала себе слово, что когда-нибудь обязательно научится рисовать. Если жива останется. У бывшей Фортунаты на этот случай неожиданно скопилось столько планов, что жалко будет помирать.

- Вперед! - скомандовала наварх, и через мгновение отзвук её слов застыл, словно на лету замороженное облако пара. Если такое вообще можно себе представить -- повисшие в воздухе слова. Но у Кассии отчего-то прекрасно получалось и фантазировать, и собой оставаться, и сливаться с "Аквилой", и чувствовать каждым нейроном, как это, когда время останавливается. Как-как? Немного щекотно.

Туннель ветвился, сверкал и звучал, а Кассия летела сквозь него, безошибочно прокладывая путь для их маленького мятежного каравана, и думала о том... О чем только она не думала, но в основном о "Фортуне", которая поджидает их там, на Той Стороне, в Лацийском секторе... дома.

Рутинная подготовка к предстоящему сражению, обычно не вызывавшая у Гая Флавия Фортуната никаких эмоций, сейчас отчего-то раздражала и немного смешила наварха "Фортуны". Целая эскадра против трех кораблей! Столько шума из ничего. Потому что "Аквила", "Либертас" и какая-то мелочь пузатая, не удостоенная запоминания рубиконовского агента -- это не угроза, а насмешка над военной мощью Республики. Нет, разумеется, народного трибуна, вставшего на сторону бунтовщиков, так просто со счетов не скинешь, но чтобы внезапно такой шок и трепет? Волна, поднятая коллективной истерикой сенаторов-оптиматов, докатилась не только до мостика флагмана, а неприятный осадок остался не только на мраморных стенах Сената. Чего стоила речь божественного Публия Эмилия, которой он удостоил Фортуната. Трехмерная проекция брызг слюны живорожденного так и летела в разные стороны из сенаторских уст. Гай Флавий речам внимал молча, но чувствовал каждым своим генмодифицированным нервом жесточайшее отвращение к давнему покровителю. Редкое ощущение для плебея, незабываемое.

- Ты должен уничтожить этих выродков на месте, мой Флавий. Без колебаний, без сомнений, без сожалений! - взвыл Публий Эмилий.

"Какие страсти, и только лишь ради того, чтобы плебей выполнил работу, для которой появился на свет? - вяло отметил про себя Фортунат, старательно не замечая проекционных слюней. - Надо же, какая честь".

- Я понял, - ответил он и бестрепетно встретился взглядом с патрицием.

Стандартным часом ранее наварх квинквиремы имел сомнительную радость от беседы с самим Клавдием Пульхром. Тот не плевался и пламенностью речей не страдал, зато как никто иной умел одной фразой превратить умного собеседника в дерзкого дурачка, а искателя справедливости - в доносчика. Глава оптиматов просто обожал доминировать, а потому виртуозно умел дергать людей за невидимые ниточки. Гаю Флавию потребовалось немало лет, прежде чем он позволил себе увидеть истинное положение дел. Спорное, весьма спорное удовольствие, в то время как все вокруг искренне убеждены, что живорожденные мудро правят народом Республики во имя, так сказать, и на благо. А если так, то на что вообще рассчитывают мятежники? Этот вопрос не давал Гаю Флавию покоя вот уже которые сутки. Положим, взбунтовавшийся народный трибун Публий Клодий Пульхр -- плебей лишь номинально, и уж он-то в курсе методов собственного деда, и каково истинное место плебеев, знакомо ему не понаслышке. Гай Ацилий Курион -- живорожденный, по которому проехалась вся махина государства, ободрав до костей и оставив без малейших иллюзий. И еще этот... как его бишь? Дефектный на всю голову Марций Аквилин. Это он-то пример пламенного мятежника? Не смешите моих гетер, квириты. Стоило Гаю Флавию вообразить себе Марция, в Слиянии управляющего биремой, как у него начиналась икота. Понятное дело, в присутствии собственного префекта он помалкивал. Фортуната -- женщина суровая, шуток насчет своей фамилии не понимающая, может сгоряча и руку сломать.