Время под колоколом

Огонь возился за стеной - трещал, постанывал, неумолимо полз вперед и в стороны, глотая по дороге все, что может и не может гореть.

- Выход есть. Стать людьми. Голох понял это и использовал по-своему. И ты тоже понял, но не хочешь признаться даже себе. Почему ты отключился от ретранслятора?

- Я долго думал и выбрал.

- Выбрал? Нет, ты не выбрал, ты - стал. Ты просто стал человеком, потому что так решить может только человек. Ты - человек!

- А ты?..

...Из-под двери бежали быстрые струйки дыма.

Карлос II, не более чем король

Толпа, достойная изощренной кисти великого голландца Хиеронимуса Босха, во все свои стонадцать глаз смотрела на гигантский костер - кто со страхом, кто с ненавистью, кто с любопытством. Рядом с секретарем великого инквизитора стояли, задрав головы, стрелки.

На случай, если кто-нибудь из еретиков появится на крыше, они имели четкий приказ стрелять без промедления-дабы колдуны не успели вдруг превратиться в птиц и ускользнуть от справедливой кары. Дон Мануэль твердо решил не оставлять в живых нежелательных для себя свидетелей.

Дом, большой неповоротливый зверь, вздохнул, внутри его что-то загудело; обрушились перекрытия, и в лицо рассвету взлетели оранжево-красные брызги огня. Достав до неба, они обожгли присмиревший было ливень, и он, рассвирепев, ударил по городу гибким хлыстом: укротил пламя и понесся дальше, барабаня по крышам, по окнам. Он долетел до Алькасара и разбудил короля.

Его католическое величество король Карлос II проснулся раздраженным и усталым, будто вообще не ложился. До завтрака он едва ли проронил несколько слов - приказал лишь разыскать купцов, предлагавших сделку Диего. Даже известие о пожаре, чудом не спалившем город, не всколыхнуло его. Он по-звериному тревожно вслушивался в шум дождя за толстыми стенами и молчал.

Воздух, пронизанный серым светом, попадавшим в трапезную со двора, казался густым, как вода; горевшие в изобилии свечи только подчеркивали его неестественность. Придворные, стоящие у стены, были похожи на рыб в аквариуме; и он, Карлос II, его католическое величество, большеголовая рыба, одетая с ног до головы в черное, сидел, мрачно жуя, под малинового цвета балдахином и глядел прямо перед собой, поверх громадных псов, лежащих посреди комнаты. Там, куда глядел король, обычно располагались шуты, но сейчас было пусто.

Собаки, чуя запах пищи, нервно дрожали ноздрями - ждали подачки. Нервничали, ревниво следя друг за другом, и придворные: Карлос во время еды нередко беседовал с кем-нибудь из них, и это служило верным признаком монаршего благоволения; каждый надеялся, что король заговорит именно с ним.

И король заговорил...

- Где Себастьян? Почему я не вижу Себастьяна? - спросил он неожиданно громко.

Ему не ответили.

- Где Себастьян? - повторил он так громко, что вздрогнул, стукнув алебардой, гвардеец -у дверей.

- Где Себастьян?! Где?!

Ответа не было.

Карлос обвел трапезную мутными от гнева глазами, но больше ничего не сказал. Только сжал побелевшими пальцами попавшийся под руку бокал тонкого стекла.

Бокал хрустнул, и на скатерть сбежала капля благородной королевской крови.