Сломанная вселенная (СИ)

Навеки.

Навсегда.

Ведь любая жизнь является лишь вспышкой — вздорной, мимолетной, иллюзорной, с легкостью поглощаемой бесконечной пустотой.

В глазах наступила тьма, в теле — бесчувствие, и затем — полная потеря сознания…

То, что происходило дальше, он уже не был не то, что в состоянии запомнить, но даже осмыслить. То ли это сон во сне, то ли иллюзия в царстве миражей, но Максиму вдруг показалось, что он находится на поверхности гигантского черного диска размером во вселенную. От Мироздания остались только оси координат, причем, ось Z проходила через центр диска и была ему перпендикулярна. А оси Х и Y делили его на четыре равных сектора, покрытых сплошной чернотой. Он медленно вращался вокруг своей оси, и от одного его края до другого проходила бесконечная трещина…

Потом вращение стало постепенно усиливаться, и Максим под действием центробежной силы свалился с ног, цепляясь за огромные бугры цилиндрических дорожек с записанной информацией. Перед самыми глазами появилась последовательность выжженных битов — небольших углублений на дорожке. Миллиарды миллиардов простых битов — Мироздание в его оголенном, самом невзрачном виде…

Скорость нарастала, и сила, довлеющая на тело, в такой же степени увеличивалась. Перед взором поплыли круги. Все завертелось в бешеном ритме. Последним впечатлением из Мнимого мира была ось Z, призрачно торчащая в недосягаемой бесконечности. Максим разжал уставшие пальцы, и центробежная сила кинула его в черную бездну — сплав сумрака и небытия.

…и снова беспроглядная тьма — та самая тьма, из которой все рождается и в которой все когда-то погибает.

……………………..

……………………..

Была еще ночь. Максим-реальность проснулся от стука собственного сердца. Он снял нейроинтерфейс, сел на кровать и с минуту, тяжело дыша, терпеливо просматривал те кошмарные образы, что еще по инерции плыли перед его мысленным взором. В комнате пахло какой-то гарью.

Он зажег ночной свет и подошел к проигрывателю Снов. Из него валил серый дым, все индикаторы погасли, привычное тихое гудение совершенно отсутствовало. Максим нажал кнопку дисковода, но та, разумеется, не работала. Тогда он расковырял отверткой крышку, и сам достал оттуда пластинку. Она была горячей и коряво изогнутой от температуры…

…упала к его ногам и рассыпалась на мелкие куски…

Мир погиб навсегда.

Какое-то время Максим ходил между стен своей комнаты и печальным взором созерцал ее бессмысленный вид. Все было мертво, пусто, безжизненно… Черные осколки небрежно валялись на полу, и при всяком взгляде на них сердце переставало биться, сжималось и каменело.

Затем он залез под кровать, вытащил оттуда фанеру с пластилиновыми фигурками, поставил ее на стол и долго-долго всматривался в эти маленькие неподвижные скульптуры, которые и сами смотрели по сторонам, но при этом хранили загадочное молчание.

– Милеус… Ты был моим первым другом, и верю — останешься им навсегда.

Ответа не последовало. Игрушечный, небрежно вылепленный Милеус слегка нагнулся, чтобы набрать своих любимых ягод. Обезумевший от горя взор так и ждал, что он сейчас разогнет спину и пролопочет что-нибудь незатейливое своим писклявым голосом. Но нет… Замерзшее до абсолютного нуля время навеки остановилось на поверхности этого фанерного листа.

– Придумаем… Я убежден, что ты наверняка достроил бы свою башню, и мы бы наконец научились считать до бесконечности. Прости, что так получилось. Ты ведь меня прощаешь?

Снова тишина и безмолвие комнаты. Лишь тихо постукивал маятник часов, который ночами не ведает сна.

– Господин Философ, я так любил слушать ваши лекции о смысле жизни… Даже в школе своих учителей я никогда не слушал так внимательно как вас.

Но Философ тоже молчал, высунув маленькую пластилиновую голову из карликовых скал. Рядом текла такая же пластилиновая река, уже успевшая покрыться комнатной пылью и потерявшая былую голубизну. Ось Z как-то небрежно покосилась в сторону воображаемого царства Зла, и Максим поправил ее рукой.

– Алан… Все твои стихи я запишу в какой-нибудь тетради и буду хранить до конца жизни.

Максим слегка дернул его за ниточки. Тот на мгновение ожил, но потом снова замер. В соседней комнате вдруг забили часы, каждым своим ударом вонзаясь в больное сердце.

– Уважаемый Лодочник, помнишь, как мы вместе путешествовали по твоей прекрасной реке?

Лодочник наверняка помнил, но при этом не произнес ни слова.

– Принцесса… — Максим хотел назвать ее по имени, но губы его задрожали, и он замолк.

Увы, никто из них так и не отозвался. Пластилиновые статуэтки беззвучно стояли на своих местах, глядя на реальный мир пустым нечувственным взором. А у него из глаз текли прощальные слезы…

Написано: август 1999

Переработано и переделано в электронный вид: февраль 2007