Сломанная вселенная (СИ)

Глава нулевая (и последняя)

Еще никто и никогда не наблюдал черный рассвет, в котором ночная тьма начинает озаряться серым, полумертвым свечением, рождая мир теней и призраков.

Утро с отрицательным знаком… Черно-белые краски, однотонные звуки, безвкусные запахи. Никто раньше не знал, что мрачнее абсолютной темноты является это антибытие: минус материя, минус время, минус энергия. Нельзя сказать, что здесь есть какая-то жизнь. Нельзя также сказать, что ее нет. Ее меньше, чем нет. Она более, чем просто не существует.

Максим стоял в Центре Мироздания и пассивно наблюдал, как мрак борется со своим же отражением — сумраком, а пустота — с такой же леденящей пустотой, рождая то, что когда-то называлось вселенной. Когда воздух стал насыщен серостью и угрюмостью, причем, было понятно, что дальнейшего просветления не ожидается, Максим окинул взглядом свое Мироздание, с трудом веря — туда ли он вообще попал? Координатные оси, как прежде, устремлялись во все обозреваемые бесконечности. На небе было намазано что-то неразборчивое и зыбкое, какие-то плавающие пятна — то ли облака, то ли просветы между облаками. И нигде ни единого цветного рисунка. Только черно-белый негатив: серые пески, темнеющие силуэты деревьев, похожие на притаившихся оборотней. Трава и цветы, что росли на лугах, переливались всеми оттенками черной материи, бросая взору широкий спектр угнетающих красок мрака. Но все же, если внимательно приглядеться, можно было узнать в окружающей полудействительности знакомые очертания гор, привычный рельеф поляны, что находилась вблизи от Центра Мироздания, и многое другое, еще вчера пестрящее красками и благоухающее запахами, а ныне, как после тяжелой болезни, скрываемое уродливыми формами невзрачности.

Максим опустил глаза вниз и вздрогнул.

По всей земле от одного горизонта до другого тянулась огромная трещина в виде глубокого оврага: как будто здоровенная черная змея размером в целый мир, грохочущая водами, устрашающая и наверняка ядовитая — легла страшной тенью перед ногами. Если приглядеться еще внимательней, могло показаться, что под ней земля — имеется ввиду вся обозреваемая поверхность мира — как бы надломилась на две части. А тот гулкий отдаленный шум, ранее непонятный, обрел свою причину — все реки и моря с безумной скоростью хлынули в эту, еще ничем не заполненную пропасть. Более того, форма и изгиб самой трещины что-то болезненно напоминали…

Ну, разумеется — сломанная пластинка…

В сердце у него снова кольнула давно засевшая туда заноза. В душе, как в зеркальном отражении, мрак присутствовал такой же густой и смрадный. Успокаивая себя некими обнадеживающими мыслями, какие способен был придумать его рассудок, он принялся ходить вокруг оси Z, пробуя почву, ощупывая лепестки трав.

– Ничего… это не страшно… ведь мир не погиб, он остался. Пускай даже такой невзрачный, но он есть!

Максим кинул взгляд в сторону Прошлой Бесконечности, и ободряющая надежда, которую он в себе искусственно создавал, вдруг растворилась во всеобщем сумраке. Внутри опять крутанулся механизм сжимающих сердце тисков. Даже перехватило дыхание.

Над Мирозданием вставало черное солнце…

Эта зияющая шестиконечная дыра в небе, без единой искорки, абсолютно мертвая, казалось, не давала, а наоборот, вытягивала свет из поднебесья. Она медленно поднималась над горизонтом, омрачая его зловещей тенью.

Тут только Максим вдруг вспомнил о своих друзьях и кинулся было по тропинке, но сразу же остановился. Проклятая трещина проходила как раз по поляне положительных значений координат и отрезала ему дорогу в сказочный лес. Оси Х и Y были как бы надломлены, но не порваны окончательно, пересекая всепоглощающую пропасть. Он приуныл и осторожно подошел к ее краю. Ширина трещины метров десять, не меньше, а глубина терялась во мраке неясности. Может, срубить какое-нибудь дерево и перекинуть через нее?.. Но тут пришла мысль поинтересней.

Максим отошел немного в сторону и, ухватившись руками за ось Х, решил воспользоваться ей как спасительным канатом. Его ноги с минуту болтались над угрожающей бездной, шагая по воздуху, а руки неуверенно, с трудом скользили по оси.

Вот наконец твердая почва. Он нащупал пальцами настил травы и выволок свое тело из невидимых объятий смерти. Едва очутившись на поляне, он сразу же заметил в сгустившемся, почти затверделом воздухе привкус неприятного запаха. Причем, было совершенно непонятно откуда он исходит: из этого оврага, из царства Зла или рождается сам по себе? Максим немного наклонился, и запах заметно усилился. Наклонился еще — стало уже тошнить… Так что же это?

Он сорвал один серый цветок и поднес к лицу. Теперь понятно — среди лепестков копошились маленькие черви… могильные, что ли? Он походил вдоль поляны, сорвав еще несколько: везде одна и та же картина. И без того хмурое настроение совершенно было испорчено. Угнетающие краски небытия бросались со всех сторон, и в целом мире вряд ли осталось хоть что-нибудь способное порадовать взор.

Максим окунулся в сумрак леса, с большим трудом различая свою тропинку, по которой еще недавно любил бегать, весело и беззаботно. Все деревья в лесу стонали, издавая протяжные звуки, в коих порой слышался плач младенца, порой — жалобный вой умирающих зверей, а иногда — отчаянные крики о помощи, скрежет чьего-то голоса о затверделый воздух. Черная засохшая листва безжизненно свисала с их ветвей, и достаточно было лишь малейшего дуновения ветра, как она осыпалась, превращаясь в дорожную пыль. Стволы стояли словно обугленные и закрывали собой последние остатки призрачного света, делая все вокруг едва видимым для взора.

В этот момент Максим почему-то вспомнил о том далеком откусанном яблоке из своего детства. Большое и румяное. Мать купила его на рынке как единичный чудо-экземпляр. Ни до, ни после ему никогда не доводилось видеть таких сочных, спелых, румяных яблок. Максим лишь один раз надкусил его и, желая растянуть удовольствие, положил в шкаф. Но тут — вот еще напасть! — вдруг разболелся зуб, две адские недели боли. А забытое яблоко лежало в одиночестве, гнило, чернело… чернело и гнило, обволакиваясь смердящим запахом. Когда Максим наконец вспомнил о нем, от его румяной красоты осталась лишь коричневая сморщенная форма, единожды надкусанная, уже ни к чему не пригодная…

Удар… Подъем… Он шел, шатаясь от неровностей под ногами и многократно падая наземь. Среди стонов, издаваемых деревьями, он услышал еще один — свой собственный, самовольно вырвавшийся из груди. Его одолел страх. Скорее, страх перед тем, что он сейчас должен увидеть. Было очень сомнительно, что в этом лесу вообще кто-нибудь остался в живых. Он вновь вспомнил про своих друзей, эти воспоминания без спросу, навязчиво лезли в сознание. Максим не хотел сейчас тревожить ими свою ноющую душу, но они лезли и лезли… будто находились где-то здесь, совсем рядом. Появился образ принцессы, и вместе с ним пришла страшная, сдавливающая кровеносные сосуды боль… Ускорив шаг, он чувствовал, что вот-вот должен приблизиться к поляне Милеуса. Но…

…впереди показалась огромная шипящая змея, свернувшаяся в клубок. Из тьмы было видать ее жирное тело, медленно извивающееся, и это мерзкое, отравляющее слух шипение… Он неуверенно сделал еще пару шагов и остановился. А если она сейчас кинется на него? Еще один робкий шажок. Максим замер… Да это же…

Свихнувшееся Дерево!

Его черный ствол болезненно изгибался, осыпавшиеся ветхи хаотично валялись на земле. Оно просто умирало.

Он спешно двинулся прочь, только бы не видеть этого жуткого зрелища. Из гущи мертвого леса поляна вынырнула совершенно внезапно, открывая взору просторы куда-то исчезнувшего серого неба. Максим затаил дыхание и тревожно посмотрел в сторону хижины…

Пока что ничего невозможно было разобрать — это пасмурное утро стирало все грани и очертания сущих в мире вещей. Лишь подойдя ближе он увидел, что хижина вся перекосилась, одной стороной утопая в земле, словно в вязком болоте. Крыша-котелок чуть ли не проваливалась внутрь. Рядом — неизвестно откуда взявшаяся лужа воды, раньше ее точно не было. И вездесущая мертвая тишина…