Сломанная вселенная (СИ)

Он выбрался наконец на сушу и, убежденный, что где-то неподалеку находятся развалины замка, почти наощупь двинулся к нему. Черное солнце уже почти достигло своего зенита и висело над головой в самом центре неба. Его мертвые и беспощадные лучи убивали последние признаки жизни. Мироздание явно шло к собственной гибели, и это, увы, абсолютно необратимо.

Только бы перед смертью повидаться с принцессой!

Чего-то большего Максим сейчас не способен был желать. Он отчаянно пробирался сквозь неразборчивые заросли каких-то насаждений, ломая ветки и раздраженно топча их ногами. Мрак ослеплял глаза, сдавливал голову, проникал в легкие, делая дыхание тяжелым и сбивчивым.

Да где же этот проклятый замок?!

Нога окунулась в какую-то яму, не ощутив под собой опоры. И он загремел в небольшой овраг, где благополучно погрузился в липкую холодную жижу. Одно к одному, как говорится. Небо сразу поменялось с землей, и ему почему-то в голову пришла дикая мысль, что споткнулся не он, а мир под ним… Впрочем, пустяки — выкарабкался. И тут только, возможно, несколько отрезвленный прохладой ямы, Максим заметил, что оказался на большой равнине. Бывал он здесь когда-нибудь раньше или нет — неизвестно. Вокруг сложно что-либо разобрать. В голове уже все спуталось: пространство, направления, всякая ориентация. Пытаясь разрезать удушающий сумрак, его взор скользил по миражу местности в надежде отыскать признаки жизни или движения.

И это, как ни странно, случилось.

Показалось, что в глубине темноты кто-то шевелится. Так как делать все равно ничего больше не оставалось, он осторожно, почти крадучись направился в ту сторону. Трава трескалась под ногами и буквально на глазах превращалась в простую пыль. То зловоние от цветов, что еще началось в Центре Мироздания, здесь только усиливалось. А ночь кошмаров, оказывается, еще не закончилась.

Подойдя ближе, он увидел стихотворца Алана. Но было бы лучше, если б этой встречи вообще не происходило. Онемевшее от ужаса сознание еще долго хранило в памяти жуткую, удручающую картину: и этот длинный, торчащий из земли кол, на который был нанизан поэт, и эти руки-щупальца, что судорожно подергивались. А черные капли крови, отсчитывая секунды, беззвучно падали на траву… Деревянный кол безжалостно проходил сквозь его туловище и зловещей зазубриной выглядывал из-за спины. В руках Алан держал собственную голову. Гримаса предсмертной агонии сделала ее страшной как сама смерть.

– Алан! Что случилось?!

Ответа не последовало. Запекшиеся в крови губы конвульсивно подергивались, но еще способны были издавать звуки, в чем Максим убедился, когда его слуха достигли последние слова незабвенного стихотворца:

Уста замолкли. Руки разжались. И омертвелая голова покатилась по поляне, теряясь в зарослях черной травы. Максим толком не осознавал, что происходило дальше: он куда-то брел, не имея при этом ни определенной цели, ни направления, ни здравого рассудка. Крики и стоны умирающего Мироздания сливались в единый вселенский погребальный вой, разносимый ветром по поверхности земли. Мир оплакивал самого себя. Ноги утопали в трясине жидкой, аморфной почвы, тело натыкалось на иссохшие ветви и кусты, которые ломались при малейшем к ним прикосновении. Он шел, не ведая куда и зачем. Мозг уже отказывался что-либо соображать. Внешняя тьма проникла внутрь сознания, окутав его ядовитым туманом наступившей ночи.

Так, находясь в непонятном состоянии полубреда и полусна, Максим вдруг столкнулся с кем-то еще живым. Он потряс головой, желая вернуть себе восприятие происходящего, и увидел в угасающем сумраке какую-то старуху. Все ее тело было покрыто, как воспалением, гниющими язвами. От глубоких морщин кожа стала походить на ветхую мешковину, безжизненно обволакивающую умирающую плоть. Седые растрепанные волосы прилипли к лицу, одеяние вообще невозможно было разобрать. Тьма скрывала излишнее уродство этой женщины. Губы ее дрожали, и резкий неприятный запах, исходящий от тела, отталкивал от нее всех посторонних. Максим решил пройти мимо и лишь совершенно случайно, на незначительный вздорный миг встретился с ее глазами.

О, если б не было этого единственного взгляда! Если б не произошло этой встречи, несущей очередной и окончательно сокрушающий удар…

Те же глаза! И тот же блеск! И то же выражение взора!

– Максим! Это ты! Я так ждала тебя!

Странно, но похоже ее голос тоже не изменился: такой же нежный, ласкающий, лишь слегка отдающий хрипотой. Старуха подошла ближе и, болезненно распрямив свой горб, положила ему на плечи свои иссохшие руки. Они были мертвецки бледные, лишенные крови и с черными загнутыми ногтями. Его чуть не стошнило. Обезображенное до крайнего уродства, иссеченное морщинами лицо сохранило лишь призрачное очертание того шедевра, которым он так восхищался. Теперь оно было почти вплотную с его лицом. Столь желанная близость! Столь ожидаемое касание тел! Максим чувствовал закипающий в душе ужас… А она продолжала, и вместе с ее голосом холодная, просто леденящая змея вползала в сознание:

– Мой добрый рыцарь! С того самого дня, как ты освободил меня… нет, даже раньше. С того дня, как я впервые тебя увидела, я хотела тебе сказать, но никак не решалась… — ее потрескавшиеся и обвисшие губы медленно шевелились, а гнилые зубы, что скрывались за ними казались наваждением из чужого кошмара. Это был голос самой смерти: — Я хотела сказать, Максим, что… я люблю тебя!

Старуха, издав стон, опустила голову ему на плечо. Максим закрыл глаза, и в образовавшейся тьме вспыхнуло яркое воспоминание — то самое… Как он стоял вместе с Придумаем на кровле замка, как он впервые ее увидел… пышное королевское одеяние… льющиеся локоны волос… и этот белоснежный лик, созданный самым талантливым божеством…

Потом он закричал так, что воздух содрогнулся, а где-то далеко с окрестных скал посыпались обломки. Возглас ужаса, как извержение вулкана, вырвался из его груди:

– Я этого НЕ ВЫНЕСУ!!!

Он отстранил от себя старуху и ринулся прочь, долго не видя ни неба, ни земли.

– Нет… нет… нет!!

Это многократное «нет» грохочущим эхом металось от одного горизонта до другого. Споткнувшись, он погрузился в удушливый запах мертвой травы, слушая как птицы над головой напевают траурные гимны его надеждам, его любви, его Мирозданию. Рука как будто случайно нащупала на земле острый камень, и ладонь жадно обвила находку. Он поднес каменное лезвие к своему горлу.

– Все. Конец!

Оставалось всего одно движение. Но рука надолго замерла в нерешительности. Чего он медлил? Чего ждал? Оказывается, вот чего:

– Максим, это бесполезно! — голос, донесшийся сзади, заставил его вздрогнуть. Он медленно обернулся.

Темное небо… серые облака… черные просветы между облаками… На этом не очень привлекательном фоне возвышалась фигура волшебника Тиотана. Ночь бросала непроницаемую тень на все его четыре лица, из-за чего сложно было понять их выражение. Страх? Гнев? Или отчаяние? Но голос его звучал ровно и спокойно — похоже, он был и оставался беспристрастным наблюдателем всего происходящего.

– Пойми, это бесполезно… Если ты убьешь себя здесь, то сразу же проснешься в своем реальном мире. Так что наберись мужества и досмотри этот сценарий до конца.

Максим не отвечал, тяжело дыша и издавая болезненные стоны. Однако, откуда же взялась здесь такая рассудительность, такая осведомленность и такая последовательная логика? Здесь, где все иллюзорно и нет ничего материального. Кто он, этот Тиотан?