Марсианин. Третья часть (СИ)

По команде Ооста медленно двинулись вперед. Люди вглядывались в темноту, пытаясь рассмотреть очертания заупрямившегося бессмертного. Вот прошли расстояние полета копья, но коридор был пуст. Даруэт взглянул на Ооста, словно желая услышать от него разъяснения. Но что он мог сказать? Он и сам не понимал происходящего.

- Где он? - спросил Даруэт, стараясь выглядеть спокойным, однако лицо его потеряло обычную невозмутимость, единственное выражение, которое имеет право владеть лицом воина.

- Значит, у него свой путь, - сказал Ооста. Туннель Ушедших преподал ему еще один урок. Не отпускай здесь от себя бессмертных, ибо можешь лишиться их. Вдруг в воздухе свистнуло и сзади них что-то гулко ударило оземь. Ооста обернулся: по полу в их сторону, прогромыхало тяжелое копье. Потеряв скорость, оно остановилось у ног Даруэта. Его воины, прикрывшись щитами и ограждая от опасности господина, выставили в сторону невидимых нападавших копья. Бессмертные же повели себя удивительно беспечно, совершенно не обратив на случившееся внимание. Из глубины коридора все отчетливей слышались звуки размеренной тяжелой поступи. Кто-то невидимый в темноте шел к ним. Спокойно и неторопливо. Еще мгновение и в дальних слабых лучах светового кольца слабо замаячила обнаженная фигура бессмертного. Это был Шестой. Он подошел к лежащему на полу копью, поднял его, и не глядя ни на кого, словно не видя, повернулся и ушел в темноту.

Как он, уйдя вперед, оказался сзади них? Почему, взяв копье, ушел? Куда ушел? И тут шаги послышались уже с другой стороны коридора. Они обернулись. На границе света появился Шестой, неся перед собой копье Даруэта. Но подошел он, как и полагалось, к Оосте и с поклоном протянул ему оружие. Ооста вернул копье Даруэту. Но тот копья не взял. И правильно сделал: неизвестно еще, чье это было копье... Ооста поставил его у стены. А Шестой, как ни в чем не бывало, занял в построении свое место.

Глава седьмая

Что здесь вообще происходит? Только Ушедшие, создавший Мир и Пути, знают истину. Но их, кроме Оставшегося, которого, если говорить честно, тоже по-настоящему нет, не найти и не встретить. Ушедших никто из живущих ныне не видел. Остались только рассказы о них и их поучения, записанные знавшими их в книгу мудрости. Ответы Оставшегося - темны и непонятны. Да и что взять с мертвого, который, хотя и остался, не уйдя с Созидателями, но в свой черед покинул людей, окончив свой жизненный путь в незапамятные времена? А загадок много. Вот и туннель этот... Зачем он? Куда ведет? Не в тот ли мир, куда направились много дней назад Ушедшие? А если они не ушли совсем? Если бродят по этим коридорам, смотрят из темноты? Может быть, и сейчас они остановились, прервали свои дела, ожидая пока Ооста и его спутники пройдут мимо? А Даруэт бросил копье. В них. Терпеливо ждущих, когда люди пройдут и перестанут мешать им творить предначертанное. Конечно, Ушедшим, у которых копья пылающие, летящие за много сотен шагов, человечье копье не страшно. Однако не оскорбление ли это для них, не оскорбление ли их жилищу? Если бы к Ооста в дом пришел кто-то и бросил копье, пусть не в него, а в стену, разве бы он оставил такое оскорбление без отмщения?

А если бы так поступил ребенок? Если бы несмышленый малец бросил свое игрушечное копье в его доме? Ооста бы ограничился внушением. Вот и ушедшие грозно сдвинули брови и погрозили пальцем, чтобы люди не забывали, чье это все и помнили, как следует себя вести в их пределах. Надо идти. Осталось немного. Ооста оглядел свое небольшое войско, сгрудившееся вокруг него, вздохнул и махнул рукой в темноту, предлагая продолжить движение. Даруэт взглянул на него удивленно.

- Ты предлагаешь вернуться, достопочтимый Ю? - спросил он осуждающе.

- Вернуться? - в свою очередь удивился Ооста. - Почему ты решил так? Мы пойдем вперед и достигнем цели своего похода.

- Но идти следует в другом направлении. Мы шли туда. - Даруэт показал рукой в противоположную сторону. Ооста взглянул на него с подозрением: что с ним? И вдруг почувствовал, что сам уже сомневается в правильности выбранного направления. Впереди и сзади была непроглядная тьма, слева и справа совершенно одинаковые стены. Легкая паника охватила его, уверенность Даруэта сбила с толку. И он, поколебавшись, уступил. И тем самым отказался от верховенства. Впрочем, и неважно, кто был прав, не важно, правильное направление они выбрали или нет - ничего страшного, если сегодня их постигнет неудача, и они вернутся на взгорье. Экспедицию можно повторить и завтра. Но Ооста не стал спорить и проиграл лидерство. Он не стремился к нему, как к возможности накормить честолюбие, которое, как известно, всегда голодно. Но быть ведомым здесь, на пути Ушедших, к которому он был допущен и долгое время ходил по нему один, ему было стыдно, а зависимость ограничивала его действия. Впрочем, ответственность вождя - тоже. Они двинулись в темноту. На сердце в Ооста было тяжело. Сегодня все было не так. И это "не так" - он чувствовал - еще не кончилось. И это чувствовал не только он.

Воины притихли. Их спокойная твердость сменилась неуверенностью и надеждой на мудрость вождя, которая всегда разгорается в душах людей, попавших в безвыходное положение. Но вождь, с которым они были уверены в бою, сейчас не внушал полного доверия. Они бы не сознались в том себе никогда, однако тревога и волнение выдавали сокрытые в глубинах сознания опасения. Ооста в этом качестве был бы для них сейчас предпочтительней. Отряд меж тем шел и шел, а коридор не кончался. А ведь, куда бы ни вел путь, они уже должны были упереться в стену. Ооста понимал, что это неправильно, что в этом проявляется какая-то закономерность, а может быть даже и недобрый умысел. Не хочется даже предполагать - чей. Темнота, отступая шаг за шагом, открывала и открывала перед ними свободный путь. А потом они увидели копье. То, что Ооста поставил у стены. Как получилось, что они, идя прямо, прошли по кругу? Пока все, кто способен был удивляться и пугаться, пребывали в легком замешательстве, Ооста, не говоря ни слова, повернулся и пошел в другую сторону. Бессмертные двинулись за ним так же спокойно, как если бы он продолжал путь по прямой. Даруэт замешкался, хотел что-то сказать, но понял, что ему сейчас правильней промолчать, потому что сегодня он уже совершил две оплошности и потому потерял право командовать. Он молча повернул вслед за Ооста, даже не взглянув на своих воинов. Те двинулись за ними. И почти сразу же свет выхватил из темноты стену, перекрывающую коридор. Будто бы и не шли они долгое время в обратную сторону.

Ооста подавил вздох облегчения. Черная гладкая стена вбирала в себя их отражения, словно испытывала, проверяла, что-то решая для себя. Как всегда, в стене отразились только люди. Сначала Ооста. Отчетливо и сразу. Затем почти одновременно воины Даруэта, а затем, через какой-то промежуток и он сам. Стена словно раздумывала, словно решала, пропускать ли его в тот мир. Видно, в отношении Даруэта у нее были сомнения. Однако, наконец, и отражение юного спесивца медленно всплыло из темноты, заполняющей гладкую поверхность. Но вот еще чья-то фигура медленно проявилась в отражении. Лиудау! Стена признала ее равной по сути людям! Или спутала с людьми? Правда, отражение Лиудау было неясным, нечетким, мерцающим. Но оно было. И тот час преграда исчезла: пропал коридор с гладкими ровными стенами и полом. Они стояли у входа в небольшую пещеру, освещенную слабым голубым мерцанием, струящимся от стен. Ооста занялся вдавливанием камешков, и глыба, преграждающая выход, отвалила в сторону. В глаза плеснули лазоревым свечением, пряный запах озер защекотал ноздри.

Первыми, чтобы осмотреть побережье, из пещеры вышли воины. Осторожность не бывает лишней. Ооста находил неподалеку от входа в пещеру прозрачные лоскутки непонятного материала с остатками пищи. Здесь его бессмертные убили чужого. И с тех пор он не спешил выходить из коридора, не проверив безопасность. Воины разошлись и исчезли за валунами и выступами. Некоторое время пришлось подождать. Но вот Шестой подал знак людям - путь свободен. Как он узнал, что обход закончен, если не видел других воинов? Да и те не общались ни с ним, не между собой. Казалось, они даже не замечали друг друга.