Холм демонов

Дубов поудобнее устроился на колченогой табуретке:

- А вот послушайте. И если я в чем-то ошибусь, то прошу вас, Всеволод Борисович, меня поправить. Когда началась Мордавско-Придурильская война, то музейные ценности, в том числе картины Врубеля, оказались под угрозой: они могли погибнуть при бомбежке либо просто быть распроданы.

- За оружие, - вставила Надя.

- За оружие и боеприпасы, - подтвердил Василий. - Но вы, Всеволод Борисович, этого допустить никак не могли, а потому начали вентилировать вопрос о переправке картин и всего прочего за кордон, а конкретно - в Кислоярск. Однако обстоятельства вынудили вас форсировать события. Но наивный маневр с целью запутать следы не дал желаемого результата - на восточном выезде из города грузовик 33-33 МОР был остановлен отрядом ОМОНа, вашего водителя Костю выволокли из кабины и принялись зверски избивать...

- Он погиб? - вскрикнул хозяин.

- Кто, Костя? Жив и здоров, - успокоил его Василий.

- Слава богу! - прошептал Козицкий. - Я до сих пор не могу себе простить, что оставил его...

- Ну, не упрекайте себя так, Всеволод Борисович, - мягко сказала Надя. - Все равно вы бы ничем ему не помогли, а ведь вам нужно было спасать коллекцию.

- Дальнейшее представляется мне так, - продолжал Дубов. - Поскольку Придурильские руководители не очень-то доверяли своим омоновцам, то им просто было дано распоряжение задержать грузовик и передать спецслужбам, без указания на характер и ценность грузов. Однако омоновцы, начав избивать водителя, так увлеклись своим любимым занятием, что даже сразу не заметили, как вы пересели за руль и уехали. А для "отмазки" перед начальством их командир Мстислав составил рапорт в том смысле, что вы оказали сопротивление и вас пришлось поставить к стенке, а грузовик сжечь. Ну или что-то в этом роде. - Василий отхлебнул чаю из треснувшего стакана и продолжал: - Именно то обстоятельство, что вас считали погибшим, а грузовик уничтоженным, и позволило вам довольно долго и беспрепятственно передвигаться по территории Придурильской республики.

- В мирное время я много ездил по Старгородскому району с лекциями и краеведческими экспедициями, - вздохнув, сказал Козицкий. - И, смею надеяться, неплохо знаю все лесные и полевые дороги. Именно по ним я доехал до этих мест, а ночью пересек Кислоярское шоссе. Тут, сразу за Субботином, находятся заброшенные полигоны - раньше они были на территории двух районов, Старгородского и Кислоярского. Но я знал, что там есть дороги, по которым можно пересечь границу... - Директор надолго замолк. Тогда слово вновь взял Василий:

- То, что вы находитесь здесь, означает одно: переправить ценности через кордон вы так и не смогли. Но это значит и другое: раз вы тут живете под чужим именем, рискуя быть разоблаченным, то ценности не погибли, а хранятся где-то поблизости. Или я не прав?

- Вы совершенно правы, господин Дубов, - спокойно сказал Козицкий. Просто я подумал, что если вы с такой точностью воссоздали мое бегство из Старгорода, то и найти место, где я прячу музейные ценности, для вас не составит труда. А может, вы его уже знаете?

- Ну, это уж вы преувеличиваете мои способности, - чуть смутился Василий.

- Я ничего доподлинно не знаю, лишь могу предполагать с большей или меньшей долей вероятности. Что касается места... - Василий на минутку задумался. - Скорее всего, это где-то на полигоне. Не так ли?

- Да, - кратко ответил Козицкий. - Я заехал на полигон, но запутался в многочисленных дорогах - ведь раньше я там никогда не бывал. А уже близился вечер, да и бензин заканчивался. Нужно было что-то делать, и я не нашел ничего лучшего, как загнать грузовик в заброшенный бункер. Но тут вдруг начался налет. Наверно, они заметили, что по бывшему полигону что-то движется и решили на всякий случай скинуть бомбу. Должно быть, завалило въезд в бункер, и я оказался в кромешной тьме. Я и сейчас без содрогания не могу вспомнить, как шарил по стенам моего склепа и всюду натыкался на шершавый холодный камень... Но потом немного освоился и, обдирая до крови пальцы, прорыл небольшой лаз и выбрался наружу. Ну а остальное вам, должно быть, известно не хуже, чем мне. Я сказался беженцем по фамилии Сидоров, поселился здесь, в Субботине, и продолжал, по мере возможностей, научную работу. - Всеволод Борисович тяжело вздохнул. - Но теперь, как я понимаю, ей пришел конец?

- Всеволод Борисович, мы могли бы взглянуть на ваши сокровища? спросил Дубов.

- Отчего же нет, - невесело усмехнулся директор. - Взгляните, пока можно.

Очень скоро они будут распроданы, а скорее всего - разворованы, я сгину в подвалах Придурильской охранки, а вам наш президент торжественно вручит какой-нибудь орден...

- Нет-нет, Всеволод Борисович, вы нас, кажется, принимаете не за тех, возразила Чаликова. - По крайней мере, с Придурильской охранкой мы ничего общего не имеем.

- Знаете, я уже никому не верю, - задумчиво откликнулся директор. - Но мне кажется, что вы явились не со злыми намерениями.

- Мы явились в поисках истины! - заявил Василий.

- А что есть истина? - резко обернулся к нему Козицкий. - Я веду... то есть искусствовед-любитель Сидоров ведет обширную переписку со всем светом, в том числе и с коллегами бывшего директора музея Козицкого. И наверняка многие из них догадываются, что Сидоров - это и есть Козицкий, но вида не подают, потому как понимают, что иначе... Ну да вы сами знаете.

- Да, конечно, - кивнула Надя, вспомнив зверское лицо Мстислава.

- Между прочим, я переписываюсь также с одним человеком, живущим в окрестностях Калининграда, - продолжал Всеволод Борисович. - Конечно, открыто он об этом не пишет, но из писем я понял, что он скрывает часть Янтарной комнаты. Этот человек тоже отлично понимает, что если он откроет истину, то все будет просто-напросто разворовано. Истина - это прекрасно, я сам за истину, но когда она становится личной собственностью непорядочных людей, то стоит подумать - а не придержать ли ее под спудом до лучших времен?

- Я с вами не согласен, - раздумчиво ответил Василий, - но и мешать вам не намерен... Нет, я не вправе брать на себя роль судьи.

- Вы хотели посмотреть на музейные ценности? - прервал вновь возникшее молчание Козицкий. - Что ж, я готов их вам показать. Но дождемся ночи днем нас могут увидеть.