Хронокосмос

— Пожалуйста, позвольте доктору Мерфи самому ответить за себя, полковник. — Сенатор снова переключила внимание на Мерфи. — Отчет УПИ недвусмысленно утверждает, что объект, потерпевший крушение в Теннесси, является космическим кораблем пришельцев. Другой исследователь УПИ, мисс Луна, в этом убеждена, как, впрочем, и ваш исполнительный директор, мистер Ордман. С другой стороны, вы, кажется, дезертируете с корабля. Можно узнать почему?

Мерфи вздохнул.

— Мисс Луна пришла к этому выводу до того, как мы попали на место катастрофы. Ее мнение в большей степени основано на… ну, скажем, на ее личной уверенности, нежели на свидетельстве собственных глаз. Ничего не могу сказать об исполнительном директоре, поскольку еще не имел возможности обсудить с ним это дело лично. Но я основываю выводы на том, что увидел собственными глазами… и на документе, который мы вам показали.

— Что возвращает нас к первоначальному вопросу, — сказал вице-президент. — Какие еще доказательства вы можете представить?

— Когда я взобрался на борт… э-э… машины времени — назовем ее так за отсутствием какого-либо другого термина, — то мельком увидел в единственном иллюминаторе человека. Это был первый признак того, что аппарат имеет не внеземное происхождение. Потом, когда я впервые повстречался с неизвестной стороной в магазинчике, расположенном неподалеку от лагеря, он забыл в телефоне-автомате, по которому разговаривал, три монеты. Это были две монеты по десять центов с изображением Меркурия и одна пятицентовая с бизоном. Все три совершенно новые. Мне стало любопытно, и я пошел вслед за ним по дороге, на которой он на меня и напал…

— И именно здесь приземлилась… как вы говорите, машина времени… и он поднялся на борт, — раздался голос сенатора из Аризоны, который до сих пор хранил молчание. Он был ревностным республиканцем и находился здесь лишь по той причине, что являлся председателем Сенатского комитета вооруженных сил. Но, глядя на его мечтательное лицо, у Мерфи не осталось никаких сомнений, что этот человек не поверил бы и в то, что Земля круглая, если бы об этом ему сообщил демократ.

— Так точно, сэр, — продолжал Мерфи, — но прежде чем приземлился летательный аппарат, этот человек, сбив меня с ног, потрудился вернуть себе монеты из моего кармана. Он не заметил, что во время драки я выхватил у него из кармана список пассажиров «Гинденбурга». В противном случае он обязательно вернул бы и его тоже. Теперь я уверен, что он пытался ликвидировать все свидетельства их визита.

— А зачем ему понадобилось это делать?

Теперь они подходили к очень деликатному вопросу.

— Я не совсем уверен, сенатор, но мне кажется, что корабль попал в наше время совершенно случайно. Судя по стилю одежды того человека, по мелочи в его кармане и списку пассажиров, который я у него забрал. Думаю, аппарат возвращался из 1937 года, когда вдруг потерпел крушение в нашем времени. Не знаю почему, но тем не менее, это случилось.

— И на основании этого вы поверили, что аппарат прилетел не из космоса, — сказала сенатор из Калифорнии. Мерфи покачал головой.

— Нет, мэм. Я думаю, он прибыл из космоса, но совершенно не уверен, что корабль имеет космическое происхождение. Будет разумнее заключить, что он прибыл откуда-то… точнее, из какого-то времени… в будущем.

В зале заседаний воцарилась тишина. Сенаторы делали пометки на полях, ворочались в креслах и откашливались. Вице-президент взглянул на часы, затем снова пролистал отчет. Стенографистка в форме ВВС США опустила руки рядом с клавиатурой. Мерфи бросил взгляд на графин с ледяной водой, который стоял на столе между ним и Огилви. У него пересохло в горле, но он не решался потянуться за ним. Не показывай, что тебе страшно, сказал он себе. Они могут почуять твой страх.

— Полковник Огилви, — произнес наконец вице-президент, и полковник выпрямился, — на тридцать второй странице вашего отчета вы утверждаете, что этот инцидент может стать коренным переломом в научной теории. Не желаете объяснить почему?

— Господин вице-президент, — ответил Огилви, — у нас есть свидетельства того, что нас посетили субъекты из будущего. — При этих словах сенатор из Аризоны, не веря своим ушам, выпучил глаза, но полковник предпочел не обращать на него внимания. — Был ли их визит намеренным или произошел случайно — вопрос спорный, но факт остается фактом: путешествия во времени возможны. Более того, визитеры продемонстрировали способность маскировать корабль до практически невидимых пределов, что, таким образом, позволяет им проникать в воздушное пространство США. Их корабли способны вывести из строя боевые самолеты Ф-15, не производя не единого выстрела, и приводятся в движение при помощи силовых установок, выходящих за пределы современных технологий. Сенатор из Аризоны перестал улыбаться. Он нагнулся над столом и сцепил руки в замок.

— Вы считаете, это представляет угрозу, полковник?

— Вполне возможно, — ответил Огилви. — Я обсудил это происшествие с младшими коллегами из Пентагона, и в отношении потенциальной угрозы национальной безопасности их мнение совпало с моим. Однако, даже если дело не в этом, существует еще одно соображение… Если путешествия во времени возможны, то когда их изобрели?

Сенатор из Вермонта убрал от лица бумажную салфетку.

— Прошу прощения, полковник, но я не совсем понимаю вас. Почему это имеет для нас какое-то значение?

— Позвольте мне. — Мерфи взглянул на Огилви, и Бэйрд кивнул. — Полковник хочет сказать, что если некий способ перемещения во времени был… или, точнее, будет открыт в будущем, тогда встает вопрос, когда начались первые попытки? Мы не знаем, откуда… то есть из какого времени прибыл этот корабль. Возможно, он прилетел из времени, которое наступит через двести или триста лет, но остается возможность, что путешествия во времени начали разрабатывать даже раньше этого момента. Альберт Эйнштейн теоретически допустил, что это осуществимо, когда более восьмидесяти лет тому назад придумал общую теорию относительности. С тех пор отдельные ведущие ученые усовершенствовали труды Эйнштейна до такой степени, что многие согласились с тем, что единственными препятствиями для подобного рода открытий являются технологические.

Он замялся.

— Возможно, все это звучит безумно, нечего сказать, и, возможно, я сейчас ставлю себя под удар… но я полагаю, мы можем это осуществить. И, может быть, даже раньше, чем мы думаем.

Сенатор из Аризоны цинично приподнял бровь. Сенатор из Вермонта смерил его взглядом таким же холодным, как гранит в Новой Англии. Сенатор из Калифорнии рассеянно провела рукой по волосам. На какое-то мгновение показалось, что отреагировала даже стенографистка: она моргнула, ее пальцы застыли над клавиатурой. Сидевший рядом Бэйрд Огилви позволил себе улыбнуться, прикрывшись тыльной стороной ладони.

Тем не менее Мерфи знал, что добился своего, когда увидел, как вице-президент одобрительно кивнул.

Подобно гигантскому когтю посреди долины Фронтир-Вэлли вздымалась гора Шугарлоуф. Крутые гранитные склоны неясно вырисовывались над рекой Коннектикут. В двадцатом веке гору приобрел штат Массачусетс и отвел эту территорию под заповедник. По закругленной западной стороне к скалистой вершине вела извилистая асфальтированная дорожка, где из булыжника воздвигли наблюдательную башню, чтобы в полном объеме наслаждаться живописным пейзажем. Отсюда обозревалась вся долина от охотничьих угодий в Хольек на юге и до Зеленых гор Вермонта на севере. Стелившуюся по дну долины равнину делила на две половины река.

По крайней мере так могла выглядеть картина триста лет назад. Когда «Оберон» курсировал над долиной Пионеров, Фрэнк, Леа и Василий увидели, что даже этот мирный уголок Новой Англии не пережил катастрофу, которая стерла всю жизнь с лица земли. Река Коннектикут была покрыта толстым слоем льда. Средняя температура на всей планете упала на пять градусов, и в этой местности лето не наступало уже в течение трех столетий. Неуправляемые пожары опустошили густые леса окрестных гор, кислотные дожди обесплодили фермерские угодья, где когда-то в изобилии выращивали кукурузу, тыкву и картофель. Приближаясь к горе Шугарлоуф, хронолет пролетал над выжженными безжизненными руинами Амхерста. Небоскребы библиотек и общежитии Массачусетского университета, казавшиеся неуместными на фоне сельского пейзажа, возвышались теперь над загнивающей территорией подобно могильным плитам, покрытым сажей.