Летописи Нэпэла (СИ)

Она знала какие они психи, достаточно насмотрелась на них в клинике, когда приходила к Фрексу. Иногда его надолго занимала работа, и соскучившись, девушка приходила в его заведение, и они уединялись в комнате позади кабинета, на диване, на который Фрекс никому больше не разрешал даже садиться.

В клинике вдоль стен по коридорам бегал на четвереньках, высоко подбрасывая задние ноги, один псих. Некоторые из психов ходили затянутые смирительными рубашками, но большая часть неведомым образом ухитрялась снимать их, и даже отмыкать изнутри камеры, запертые снаружи односторонним замком. Как они это делали — никто не знал, и всем уже надоело бороться с проявлениями шизофренических разумов. Несколько личностей с посиневшей кожей бродили по зданию, широко открыв рты и вывалив языки, теряли комки слюны, оставляя за собой пятна на полу. И хорошо, если не на коврах, возмущённо подумала тогда Клауса. И тут же поправилась, хорошие ковры в клинике лежали только в кабинете и задней комнатке, и туда Фрекс никого кроме неё не пускал, в остальных местах если пол и был устлан, то ненатуральными покрытиями, они не создавали домашнего уюта, и их было не жалко.

Клауса боялась подопытных, а Фрекс говорил что они не опасны, настоящие маньяки находятся глубоко под клиникой и надёжно заперты в бункере. И продолжал утверждать это даже после того, как один из психов бросился на неё. Клауса поёжилась, вспоминая. Сумасшедший мирно стоял у стены, а когда Клауса и Фрекс проходили мимо, прыгнул на девушку. Тогда Фрекс среагировал мгновенно, отбросил психопата прежде, чем тот коснулся её. И объяснял Клаусе с милой улыбкой, вновь и вновь отбрасывая нападавшего безумца, что это новенький, ещё не знающий местных порядков. Это продолжалось до тех пор, пока не прибежали санитары с резиновыми дубинками и смирительными рубашками. После этого инцидента диван в задней комнатке прогнулся — от пережитого испуга Клауса отдавалась с особой страстью, требовала больше, чем обычно.

Сейчас санитары бы не помогли, их практически не осталось. Они сами заперлись в каютах, прячась от мести подопытных. Ближайшие и довереннейшие помощники Фрекса погибли на площади, когда колонна попала в засаду. Без них санитары были неспособны к организованным действиям.

Клауса выглянула в замочную скважину — коридор пуст, — тихонько открыла дверь и ступая на цыпочках, направилась в свою каюту. Четыре двери впереди по проходу внезапно распахнулись и из них выпрыгнули те, кого она так боялась. Клауса, видя что до своей каюты уже не добраться, кинулась обратно, намереваясь укрыться на складе. А что? Хоть и не спальня, но тоже неплохо: много еды…

Из бокового прохода выпрыгнул ещё один псих, Клауса чуть не налетела на него, вовремя затормозила, ударила его по тянущимся к ней рукам стеклянной банкой с огурчиками, потом бросила её ему в голову и отбежала к стене. Теперь девушка с неудовольствием поняла, что оказалась поймана в ловушку — и впереди, и сзади путь перегорожен. Клауса заколотила в дверь одной каюты, потом другой, — именно в них вроде бы закрылись санитары. Никакого шума внутри. Если кто там и был, то ей и не собирались открывать. Девушка повернулась спиной к стене, крепко прижалась, распласталась, а если бы могла, то и влезла, да только тут и лезть некуда, все помещения на самолёте не выше трёх метров. Маньяки окружили со всех сторон, медленно наступали. Девушка пожалела, что выбросила единственное оружие, всё равно ведь, ни голова, ни банка не разбились.

В её мысли в этот момент почему-то влезла одна, оттеснив остальные, более нужные — о спасении, о том, как дать отпор. Почему банка не разбилась — потому что стекло такое крепкое, или потому что у психа нет черепа, и под желтоватой кожей огромные, мягкие и разросшиеся подобно дурному мясу мозги? Очень похоже на последний вариант, думала девушка, глядя на большую бугристую и как будто дрожащую, студнем переливающуюся верхушку головы идущего к ней маньяка. Она пыталась заставить себя думать о том как уцелеть, но вместо этого в голову лезли непонятные вопросы. Почему он сумасшедший, если мозгов так много? Или они нужны умнику вместо подушки, или чтобы не так больно было биться о стенку?

— Малышка, мы долго тебя ожидали, — заговорил багроволицый псих, с огромным брюхом, подвязанным грязной тряпкой. — Теперь мы поразвлекаемся вместе. Зря ты нас избегала, да ещё так долго.

— Серп! — отчаянно закричала Клауса, повернув голову в сторону его каюты.

— Не зови его, малышка, — встрял другой маньяк. Остальные, похоже, вообще не могли говорить, и мычали в знак поддержки, когда заговаривали те, кто это умел. — Он лежит с пробитой башкой.

— Он раскромсал пят… пятерых на… наших! — внезапно завопил один психопат мяукающим голосом. Уши у него тоже напоминали кошачьи — остроконечные, поросшие густым волосом, — хоть одно и забралось выше другого на пядь. После неожиданного выкрика сумасшедший стал подпрыгивать на месте, растирая узкие плечи, будто ему холодно, или стыдно — из-за невнятности произнесённого.

Серп был в рубке, сидел за штурвалом, подумала Клауса. Этого не умел больше никто из остатков гвардии заговорщиков.

— Но кто же тогда управляет самолётом? — вскричала девушка.

— А никто, он сам летит! — сказал психопат, приближаясь вплотную и поднося к её лицу нож. Девушка свела широко раскрытые глаза к лезвию, что было у самого её носа.

В этот момент самолёт тряхнуло. Ожидая удара о землю и взрыва, Клауса зажмурилась и на миг сжалась. Хотя куда уж дальше — и так почти что влезла в гладкую стенку.

— Вы ведь разобьётесь, — начала говорить она заискивающе, — а я умею летать…

— Я тоже, — вскрикнул по-кошачьи псих, не переставая подпрыгивать. Теперь он ещё и размахивал руками.

— Я посажу самолёт, и вы уйдёте, — быстро продолжила Клауса. — Хорошо?.. — спросила с надеждой.

— Нам и так хорошо, — проговорил багроволицый, проводя ножом по её щеке, пока ещё тупой стороной лезвия.

— А мне всё равно — я летать умею! — выкрикнул летающий человек, гребя руками в воздухе. Вращал глазами, широко расставленными, вынесенными почти на виски.

— Если вы коснётесь меня, знаете что сделает Фрекс, когда вернётся? — завизжала Клауса, прибегнув к последнему доводу.

— Он не вернётся!.. — прорычал молчавший доселе маньяк, огромный, затылком цепляющий потолок коридора. Вся его одежда была разорвана на узкие полосочки, которые длинной бахромой висели, чудом держась на швах. Выступил к ней, уже не для того, чтоб играть как кошка с мышой.

Клауса вскрикнула, попыталась оттолкнуть багроволицего, но тот стоял как скала, припирая её огромным животом к стене. Изловчившись, она лягнула его между ног, но тот и не шевельнулся.

— У меня всё вырезано, — заметил он меланхолично. — Эмаскуляция…

Клауса не могла вздохнуть, её прижали к стальной переборке, раздавливали, рвали одежду. Руки и ноги её словно отнялись, так крепко её схватили, в глазах потемнело, нет, это не в глазах…

Все остальные заметили что стало темней, и отстранились от Клаусы, оставив сползать по стенке. Летающий человек стал похлопывать себя по плечам, — а ведь и вправду стало холодно, — подпрыгивал на одной ноге, другую боязливо поджав. Пузо багроволицего будто подтянулось, руку с ножом он отчего-то спрятал за спину. Кожа на голове умника зашевелилась, Клаусе подумалось, что это мозги перекатывались под скальпом, на самом же деле растущее по вине душевного волнения давление надувало кровью питающие надкорку сосуды. Психопат начал срывать полосочки одежды со спины гиганта, жевать и, давясь, глотать. Сам гигант не замечал этого, потупился, разрывал каждую полоску на более мелкие, почти нити.

За дверным проёмом, в тёмном помещении за порогом, вырисовывался чей-то силуэт, ещё более чёрное пятно.

Фрекс вошёл в коридор, и будто захватил с собой темноту. И страх, что висел ощутимым туманом в воздухе, конденсировался липким потом на телах психов. И воспоминанием о боли… Таким явственным воспоминанием, чётким.