Аргумент по-датски

Гамильтон пожалел, что ему нечем пальнуть в рожи этим ублюдкам.

А потом они оказались снаружи, в благословенном ночном воздухе, выброшенные на землю из невероятной дыры у них над головами, которая тотчас же дипломатично исчезла.

Гамильтон встал и огляделся. Они находились на какой-то боковой улочке. Холод. Темнота. Никаких свидетелей — Кушен сумела обеспечить даже это. Скорее всего, это было все, что она смогла сделать сегодня вечером — для него или для любого из его братьев и сестер по всей Солнечной системе. Турпин позволил ей сделать это для него. Нет, поправил он себя, — для того, что находилось внутри Люстр.

Он помог ей подняться, и они уставились в конец улочки, где сновали взад-вперед прохожие. До них донесся звук колоколов церкви Девы Марии, отбивающих десять часов. Вдалеке пылало здание посольства, экипажи с трезвоном и красными огнями проносились в небе и исчезали в дыму — они уже принялись качать туда воду из своих океанических складок. Вот и эти запросто могут попасть под подозрение, а ведь они здесь чуть ли не единственная отрасль общественной жизни, которая почти наверняка не виновна в случившемся. Улица наполнилась запахом дыма. Этого достаточно, чтобы Фредерик закрыл и воздушные трассы тоже.

Сейчас Турпина и Ее Величество королеву-мать просят взвесить, стоит ли находящаяся у Люстр информация открытых военных действий между Величайшей Британией и датским двором — который, возможно, не имеет к этому никакого отношения, поскольку все эти секреты ему уже давно известны. Но вместо того, чтобы пропустить сюда британский экипаж, который бы забрал их двоих, они будут тратить часы, доказывая, что их собственные службы — какими бы прогнившими они ни были — могут справиться с этим.

Напротив находилась маленькая гостиница: под крышей висела выращенная бычья туша, из окон лилась танцевальная музыка. Толпа сейчас торопится посмотреть на пожар и предложить свою помощь — совершенно бесполезную, как это водится у джентльменов и тех, кто хочет выглядеть джентльменами.

Гамильтон схватил Люстр за руку и кинулся к двери.

Он заказал — на датском, вызванном из какого-то отдаленного закоулка его мозга, — настоящую говядину, картошку и бутылку вина, которое не собирался пить, но которое могло послужить оправданием того, что они потребовали для себя отдельную кабинку. Люстр посмотрела на хозяина с притворной робостью — девушка, сбившаяся с пути. Причем платье этой девушки, — внезапно пришло в голову Гамильтону, — вызвало бы недоуменные взгляды в Лондоне, поскольку вышло из моды пятнадцать лет назад. Однако у них не было выбора. Кроме того, здесь все-таки Дания.

Они нырнули в темноту отведенной им комнатушки. У них оставалось несколько минут, прежде чем подадут еду. Оба заговорили одновременно, но тихо, чтобы хозяин не услышал незнакомого наречия.

Люстр подняла руку, и он замолчал.

— Я расскажу тебе все, — сказала она. — Постараюсь как можно быстрее. Ты слышал о теории трех четвертей унции?

Гамильтон покачал головой.

— Это околонаучный фольклор, вроде «Золотой книги» — такая псевдорелигиозная байка, которую можно услышать в людской. Про одного парня, который взвешивал умирающих и вроде как обнаружил, что после смерти тело становится на три четверти унции легче. То есть получается, что это вес души.

— Стоит ли сейчас тратить время на доморощенную теологию?

Она не обратила внимания.

— Так вот, я расскажу тебе один секрет — секрет «для Их Величеств»…

— Нет!..

— А если я умру, а ты нет — что тогда? — фыркнула она. — Потому что если меня просто убьют, это не спасет равновесие! — Она прибавила к последнему слову шокировавший Гамильтона эпитет. — О да, я хочу быть уверена, что ты знаешь это, на случай крайней необходимости.

Она не оставила ему времени для ответа, и скорее всего, это было к лучшему.

— Что ты за секретный агент, если тебе нельзя доверить секрет? Мне все равно, какой у тебя там допуск, сейчас мы с тобой вдвоем, только ты и я!

В конце концов Гамильтон кивнул.

— Ладно. Ты, наверное, также не слышал — учитывая, что твой круг чтения скорее всего по-прежнему не простирается дальше охотничьих журналов, — об астрономической проблеме, связанной с распределением масс внутри галактик?

— Что? Какое это…

— Конечно же, не слышал. Вкратце все сводится вот к чему: по всей видимости, массы галактик больше, чем должны бы быть, намного больше. Никто не знает, в чем тут дело. Эти массы невидимы, но астрономы смогли составить карты их расположения по степени воздействия на другие небесные тела. В течение нескольких лет Херстмонсо занимался исключительно этим. Когда я об этом прочла, мне это показалось странным, но теперь я знаю почему.

Принесли обед, и им пришлось на несколько мгновений замолчать, просто глядя друг на друга. Гамильтон вдруг поймал себя на мысли, что эта новая целеустремленность ей идет — так же, как и грубые слова. Он ощутил, как в груди вновь глухо шевельнулась застарелая боль, и подавил ее. Хозяин вышел из комнаты, украдкой бросив на них взгляд, полный вуайеристского удовольствия.

— Продолжай.

— Ты еще не понял? Если теория трех четвертей унции верна, это значит, что в мире есть масса, которая появляется и исчезает, словно ее прячут в складку и вынимают обратно — прямо как у Бога из рукава. Если сложить все это вместе…

Внезапно Гамильтон понял, и размах догадки заставил его зажмуриться.

— Та лишняя масса в галактиках!

— И у нас есть ее карта…

— И на ней видно, где находятся другие разумы — настоящие иноземцы из других миров, где-то там!..

— И возможно, не так далеко.

У Гамильтона закружилась голова от ужаса перед открывшейся картиной. Потенциальная угроза равновесию! Любая из великих держав — черт возьми, вообще любое государство — может добиться неизмеримого преимущества над другими, обмениваясь с иноземцами информацией!

— Так вот что было у тебя в голове — величайшая тайна великих держав… Но эти сведения устарели, наверняка они уже нашли способ разобраться с этим…

— Да. Потому что, в конце концов, любая из них может наскрести достаточно времени для телескопических наблюдений, чтобы дойти до этого самостоятельно. Насколько я могу понять, они поделились информацией между собой. Каждый из великих дворов на самом высоком уровне знает об этом, так что равновесие в сохранности… Ну, почти. Подозреваю, что они заключили между собой тайное соглашение не пытаться войти в контакт с этими чужеземцами. Это достаточно легко контролировать, учитывая, как они следят за вышивками друг друга.

Гамильтон расслабился. Значит, это действительно были старые страхи, с которыми уже разобрались головы поумнее его.

— Ну да, конечно же, все, о чем сейчас идет речь, — это способ связи. Учитывая, какие там расстояния…

Она поглядела на него, словно он был школьником, давшим неправильный ответ.

— Неужели одна из держав нарушила соглашение?

— Это сделала не держава, — ответила Люстр, поджав губы.

Гамильтон не был уверен, что еще долго сможет выдерживать этот разговор.

— Тогда кто же?

— Слыхал про небесных близнецов?

— Что?! Братья Рэнсомы?

— Да, Кастор и Поллукс.

Мысли Гамильтона заметались в беспорядке. Близнецы были торговцами оружием и продавали его, как выяснилось несколько лет назад к изумлению великих держав, не только государству, чьими подданными они являлись изначально (а поскольку они были родом из северной части колумбийских колоний, это, вероятно, Британия или Франция), или хотя бы тому, чье гражданство приняли впоследствии, но кому угодно. После того как великие державы объединились против них, поступив с близнецами так же, как и с любой угрозой для равновесия, офисы Рэнсомов мгновенно исчезли из мировых столиц, а близнецы принялись торговать с кем угодно: бунтовщиками, наемниками, колонистами. Торговать своими услугами, как проститутки. Сами близнецы никогда не показывались на публике. Говорили, что они уже скопили достаточно средств, чтобы начать разработку нового, собственного оружия. Каждый месяц возникали слухи, что одна из держав снова втайне заключает с ними сделки. Британия, конечно, на такое никогда не пойдет, но голландцы или испанцы?