Апокалипсис отменяется (сборник)

«Что толку от денег, если нельзя их тратить, как считаешь нужным? — возражал другой голос. — Ты будешь покупать только то, что нужно Лоре. Ходить только туда, где положено бывать ей. Сейчас ты себе хозяйка, а там тобой будет распоряжаться Минский!»

«Можно и стерпеть — ради таких-то деньжищ! Будешь складывать их в банк, благо ни на жилье, ни на еду, ни на одежду тратиться не надо. Сколотишь капитал, приумножишь, играя на бирже, знаний и навыков хватит, а там можно и мир менять добрыми делами…»

«Но я столько еще не испытала в жизни! Своей, а не Лориной…»

«Да, как же Лора? — живо подхватил первый голос. — Каково ей будет, если откажешься? Ты успела стать девочке другом — может быть, первым в жизни. Не жаль ее?»

«Жаль, — искренне признала Алина. — Но не настолько, чтобы жертвовать собой».

Задребезжал телефон — не мобильный, старенький проводной, что сдается вместе с квартирой, не выкидывать же хозяйское. Она бросилась в комнату. Это родители, больше некому, по старинке думают, что звонить с городского номера на городской дешевле, хотя и мобильная связь теперь стоит копейки.

Она схватила трубку.

— Алло!

— Аленька…

— Да… папа?

Она едва узнала по голосу. Прежде легко перекрывал гул, жужжание и рев множества механизмов на стройках, где отец командовал бригадой, а теперь тих, как шорох опавшего листка по стеклу.

— Аленька… Прости, что тревожу такими новостями… Мама… очень больна.

Алина стиснула трубку так, что та скрипнула.

— Что с ней?!

— Рак, — донеслось на грани слуха.

— Что?!

Пол будто качнулся. Буйная майская зелень за окном выцвела, посерела, голос из трубки доносился, как сквозь тонкую стену:

— …операция — двести тысяч глобо. Надо собрать за год, не то будет поздно… Где нам взять столько? Только продать квартиру. Ничего, Аленька, если поживем пока у тебя? Недолго, пока себе угол не снимем… не стесним.

Алина до боли прикусила губу. За что им такая беда?! Будто мало страшной болезни, так еще покинуть… не квартиру — Дом, где каждую полочку отец выстрогал сам, каждую плитку мать расписала цветами, столько лет обустраивали с любовью и заботой, так прикипели телом и душой, что оторвать — только с мясом… Хуже того, и эта жертва может не спасти: за крошечную однушку на окраине двести тысяч вряд ли кто даст…

— Аленька, — в тревоге позвал отец, — ты меня слышишь?

— Слышу, папа. Не надо… квартиру. У меня есть… будут такие деньги.

— Приходит в себя, — послышалось из темноты.

Алина открыла глаза. Белый полоток, яркий свет. Справа окно, в нем кусочек голубого неба. Когда ее привезли в эту палату вчера вечером, в окне виднелись звезды и серпик луны.

Она лежит в постели, рядом сидит на стуле врач, разглядывает с профессиональным вниманием. Алина напрягла память, но не вспомнила его имени. За его спиной возле двери стоит незнакомая медсестра.

— Как себя чувствуете? — спросил врач.

— Вроде нормально, — ответила Алина. Голос пророкотал в горле, непривычно низкий. Она пошевелила пальцами, слушаются неохотно.

Подняла ладонь — пальцы толще и короче, ногти обрезаны почти под корень, кожа чуть смуглее. Как странно, необычно… Она снова подвигала пальцами, неловкими, будто в толстой перчатке. Чужая плоть, как перчатка, насажена на свое, привычное…

— Что-нибудь беспокоит? — поинтересовался врач.

— Я… совсем не чувствую ее. Другую. В смысле, Лору. Я та же — только в другом теле.

— На первых порах это нормально, — успокоил доктор. — Ваша вторая личность проснется, когда заснете вы. Потому, если потянет в сон раньше привычного времени, не сопротивляйтесь, ложитесь сразу. Ей тоже нужно время от времени бодрствовать.

— Когда я засну?

— Точно сказать нельзя. Из двух личностей в теле доминирующей становится одна — обычно та, что пробудилась первой. В данном случае это вы, Алина. Доминирующая личность — домин — бодрствует от четырнадцати до восемнадцати часов в сутки, вторая — альт — соответственно, от шести до десяти.

Алина потерла лоб. Чужая кожа грубее, жирнее, какой-то бугорок — прыщик? — на лбу. Она запустила пальцы в волосы, непривычно жесткие и густые, нахлынула тоска. Все не так, все другое, возврата к прежнему не будет… К глазам подступила влага, но Алина стиснула зубы. Выплачется потом, когда оставят одну, сейчас надо поддерживать беседу и выглядеть по возможности спокойно, это ее первое испытание. Она выдавила на лицо судорожную улыбку.

— Так когда же будем спать… обе?

Врач чуть улыбнулся в ответ.

— Никогда. Многочасовой сон нужен только сознанию, а не телу. Когда в мозге два сознания, одно отдыхает, пока бодрствует другое. Активируются разные участки мозга, как у дельфина… Переключение занимает от трех до пятнадцати минут.

— Но ведь когда-нибудь они сольются… Когда, кстати, это будет?

— Процесс проходит три стадии. Первая — симбиоз, сосуществование в теле двух отдельных личностей. Их периоды бодрствования чередуются непроизвольно. Личности не могут общаться между собой — они будто разделены барьером. Симбиоз длится от трех до восьми месяцев. Вторая стадия — диффузия. Взаимное проникновение сознаний, что началось еще в стадии симбиоза, становится ощутимым. Вы сможете слышать отдельные мысли альты как голос внутри головы и отвечать ей. Барьер дает трещинки, течи… Эта стадия — от четырех дней до двух недель. Последняя стадия — синтез. Он происходит резко, в один момент. Барьер рушится. Вы пробуждаетесь в период бодрствования альты и — осознаете себя как единую личность. Опасного здесь нет, только неожиданность перехода может немного испугать.

Дверь бесшумно открылась, быстрым шагом вошел Вацлав.

— Флора? — спросил с нежностью.

Алину острой иглой кольнуло воспоминание — такую же теплоту видела в глазах отца. Увидит ли снова? Главное, мама будет жива и Дом они сохранят…

— Нет, Алина, — ответил вместо девушки врач.

Вацлав мигом принял деловитый вид.

— Как чувствуете себя?

— Нормально, — отозвалась Алина, голос снова резанул слух непривычным тембром.

— Алина, из клиники вас выпишут через трое суток. Еще три дня — войти в курс дела. Вся нужная информация — на компе Флоры. У нее сейчас каникулы, но я хочу, чтобы через месяц вы выступили с докладом в совете директоров.

Сердце подпрыгнуло испуганным зайчиком, на ладонях выступила испарина. Алину неприятно удивила эта реакция тела. Неужели Лора всегда такая нервная? Сама Алина принимала самые сложные и жесткие по срокам задания спокойно, тут же собирала мысли в кулак и прикидывала дальнейшие шаги…

— На какую тему доклад?

— О новой стратегии маркетинга, что вы наметили в дипломе. Тема знакомая, но это не повод расслабляться. В дипломе у вас только скелет, каркас, а нужно проработать детали. Полный текст доклада, а также план конкретных действий по реализации стратегии представите мне за неделю до совещания. Продумайте речь очень тщательно — наверняка будут каверзные вопросы. Не забудьте о 3Д-презентации. А пока…

Жестом фокусника Вацлав достал из-за спины блюдце, на нем аккуратно нарезанный на дольки плод, похожий на апельсин, только с малиновой мякотью. Вацлав поставил блюдце на тумбочку у кровати.

— Подкрепляйтесь. Набирайтесь сил, — напутствовал он и вышел.

Алина осторожно положила в рот дольку. Кислый сок защипал язык. Зрение стало очень четким, она разглядела каждый пиксель календаря, что висит на стене напротив. В теле будто взрываются крошечные фейерверки, с каждым в мышцы впрыскивается сила, Алина готова прямо сейчас вскочить и пробежать пару-тройку кругов вокруг больницы. В желудке сытость, как после плотного обеда, а ведь съела всего половину долек…

Она спохватилась. Другую половину надо оставить Лоре, ведь это ей отец нес угощение… Впрочем, зачем? Она улыбнулась инерции мыслей. Тело-то одно, сытость от того, что съела она, Лора ощутит тоже. Кстати, насчет тела — многовато на руках жирка, зато мышцы едва заметны, надо будет слегка подкачать, раз уж Лора не удосужилась.