Пропавшая (СИ)

Я вернулся домой в начале седьмого. Была суббота; Гарик ещё не вернулся, и коридор освещало только мерцание телеэкрана из большой комнаты. Я оставил рюкзак у двери, разулся и вошёл.

- Привет, мам. Игорь ещё не приходил?

Мама подняла на меня свои потускневшие, добрые глаза. В просторном старом кресле её тельце, казалось, терялось, усыхало под толстой шерстяной тканью.

- Уехал, ещё утром, до тебя. Вернётся сегодня, наверняка.

- "Уехал"? Откуда ты знаешь?

- Так он вещи свои взял. Шляпу, портфель, костюм приличный. Он мне давно уже ничего не говорит, да я-то всё знаю. А абонемент оставил, странно...

Я выдвинул из угла пахнущий пылью пуфик и сел. Пуфик взвизгнул страшным голосом, но выдержал.

- Как он вообще? Вчера начал рассказывать, как у них здесь всё обстоит - самому жить расхотелось.

- Так с чего же здесь радоваться, Митя. - Мама щёлкнула пультом; мечущийся по экрану ведущий "политического ток-шоу" стал орать немного тише. - Ты правильно всё сделал. Выбрал, где потеплее, уехал вовремя. Теперь какое-никакое, а место себе нашёл. А Игорёк... - Голос её замер; в последнее время она иногда теряла нить на ровном месте. - А, вот. Тебе то, что ты сейчас делаешь, нравится?

- Нравится, - честно ответил я. - Так бывает и эдак, я две редакции за последний год сменил, но вообще - нравится.

- Вот. А он... Умный вроде человек, а попался на такой ерунде. И я же ему говорила, тогда ещё, да что толку... Ну, ты помнишь, как всё было. Всё сразу ему захотелось. И в городе остаться, и мне помогать, и любимое дело... А тут и филиал факультета под боком, и работать вроде бы есть где, и всё. Ну, вот и получил своё "всё сразу". Теперь его и мусор вынести не допросишься, какая там помощь. Да я не серчаю, вижу, тяжело ему...

Мама отвернулась и отхлебнула чаю из кружки. Рядом на блюдце поблескивал в темноте кусок козинака.

- Тяжело ему. А меня как тогда не слушал, так и сейчас. Хоть ты с ним поговори - тебя, может, и услышит. Это ж я тут уже корни пустила, куда мне теперь ехать, а он молодой ещё, ему жить надо... Поговори.

Я обещал, что поговорю. Разогрел суп из холодильника, поужинал и пошёл спать. Уводя разум в сон, перед глазами тасовались сегодняшние, так и не оформившиеся в одну историю образы: Виктория Павловна, Настя, призрак Светы, гуляющий по стенам и столбам. Но больше всего почему-то Гарик. Я думал о том, что сказала мама, и в обычной, по сути, истории моего брата, бедного российского лабработника, появлялся как будто новый смысл. Гарик, как и весь этот город, словно и хотел ехать вперёд, в цивилизацию, но делать что-то для этого не торопился. Поэтому никакой "всемирной деревни" здесь не было - была деревня обычная, глухая и замкнутая на себе. А тот "последний город", который должен приравнять первое к второму, сюда, как видно, пока не дошёл. Во сне я, кажется, видел умершего отца, стоящего вместе с матерью и с вилами в руке на фоне таблички "Вяземское - 40 лет".

Утро следующего дня началось с запаха свежей яичницы. Подсолнечное масло, колбаса, петрушка. Продрав глаза, я прошёл на кухню - Гарик танцевал перед плитой, одной рукой переворачивая яйца, другой помешивая кофе в турке.

- Здоров. Всю ночь вчера квасил? Признавайся.

Гарик обернулся - бодрый, но с каким-то нездоровым блеском в глазах.

- Вроде того.

Перегаром от него не пахло. Брешет. Я приземлился за стол, размышляя, что это ещё могло быть. Уехал, при полном параде... Какая-нибудь дама, разве что? Но к чему тогда конспирация?..

- Как твоя история вчера? - спросил Гарик, наливая мне кофе с гущей. - Нашёл что-нибудь?

- Что-нибудь нашёл, да всё пока не то. Не складывается. Пиши я для какого-нибудь "спидинфо", всё равно: даже утку склепать не из чего.

- Ну, а ты чего ждал. Если наши следаки не нашли, вряд ли что-то тут ещё сделаешь.

- Да ты издеваешься.

- А вот не надо тут, - взъершился вдруг Гарик. - Ты шерлокхолмсов насмотрелся или "Оборотней Петербурга"? Если первого, то суперсыщиков на свете не бывает, а если второго... Есть такие менты, что просто хорошо работают. По-человечески.

- Ладно, ладно, что ты так сразу. Мир.

Реакция Гарика меня удивила, но мысли очень скоро отдрейфовали в другом направлении: пришло время решать, куда идти и что делать дальше. Можно было обойти остальных знакомых Светы, но из сбивчивого рассказа Иры я понял, что ближе неё у пропавшей и близко никого не было. Черновой план был такой: позвонить Ире и попытаться разыскать того самого отвергнутого Джаса, а потом попытать счастья в отделении полиции. Если тут провинция, если, как Гарик сказал, тут всё "по-человечески", то и там могут что-то рассказать, несмотря на любые инструкции. Общие перспективы выглядели неважно, но раз уж я взял это дело забавы ради (и всё ещё убеждал себя в этом), нужно было хоть что-нибудь делать. Я попрощался с мамой, спустился на лифте, вышел в грязненький, тоже обклеенный листовками двор... И картинно, по-киношному стукнул себя по лбу. Какой же я был дурак. "Столичный журналист"...

Виктория Павловна ответила после первого гудка.

- Да? Ах, это вы, Митя. Что... что-то выяснилось?..

- Пока нет. Но может. У меня ещё пара вопросов... один вопрос. Сколько всего вы развесили объявлений? Рукописных, печатных, любых?

- Ох... И не припомню точно. Сто двадцать, может, сто пятьдесят... Могу найти чек с почты, я там копировала...

- Нет, спасибо. Я перезвоню.

Лицо Светы Белкиной смотрело с каждой стены, с каждого придорожного дерева. Объявления висели на лавочках, на машинах, на грибках детских площадок. Тысячи и тысячи листов, якобы развешанных одной старой женщиной. Не знаю, как я не заметил этого раньше - но теперь ухватился за факт, начал крутить его в голове, и тут же вылезла следующая странность. Две недели. Почти две недели уже висела по всему городу эта листва, и ни один дворник, ни один рьяный коммунальный работник на них не покусился. Кто-кто, а я в такие чудеса не верил.

Со встречей с мэром всё вышло довольно забавно. Изначально я собирался идти постепенно, от приёмной к секретарю, от секретаря к помощнику, чтобы желательно получить ответ на каком-то из этих этапов - но едва увидел фамилию мэра, как тут же направился прямо в высокие кабинеты. И совсем скоро на пороге меня с широкой улыбкой встречал Иван Аркадьевич Шеин, бывший редактор газеты "Вяземская пятница".

- Дмитрий Девяткин! Вот уж кого я не ожидал узнать в лицо. Вы ведь, когда у нас подрабатывали, в десятом классе учились - можно сказать, ещё пешком под стол... - Иван Аркадьевич от души рассмеялся и сложил руки на груди. Он, казалось, тоже остался прежним, не превратился в хрестоматийного политика-чиновника в костюме, разве что брюшко выросло заметно. - Вот только как мне теперь вас называть? Дмитрий...

- Имени достаточно. Спасибо, что сразу меня приняли. Я даже как-то не ожидал.

- Что вы, что вы. Моё удовольствие. После стольких-то лет... Вы по делу или так?

В приёмной повисла странная тишина. Секретарша за столом, как будто бы тоже знакомая мне девушка примерно моего возраста, притворилась совершенно поглощённой чем-то важным у себя на экране.

- По делу.

- Хорошо. Тогда пройдёмте внутрь.

Как только за нами закрылась дверь кабинета, Иван Аркадьевич слегка посерьёзнел.

- Всё в порядке? Нам начинать беспокоиться? Если вчера что-то пошло не так, можно было сообщить и раньше... Хотя вы правы, что не пользуетесь средствами связи для такого. Виктор Петрович бы одобрил.

- Всё... в порядке. - Я ответил машинально, судорожно думая, как реагировать дальше.

- Хорошо, если так. Хотя по вам не скажешь. У Игоря какие-то проблемы? Мне говорили, что теперь, после удачной демонстрации, сделку можно перенести.

- Я пришёл спросить... про листовки... Виктор Петрович?

- Майор Герасименко. - Теперь мэр смотрел с подозрением и досадой, что проговорился. Вот только мне было ещё горше. Нужно было уходить, и я в панике пытался придумать, как это провернуть. Сунул руку в карман, нащупал телефон и по памяти несколько раз ткнул в экран. Зажужжал вибрацией будильник.