Единоборец

торого остались только три стены) и въезжаем в пустой город, которому почти три тысячи лет. Здесь дома еще хорошо сохранились, большинство из них пригодны для жилья. Возможно, что здесь еще кто-нибудь живет, но на улицах нет ни одного человека. Людям здесь просто нечего делать. На некоторых магазинах еще сохранились вывески; стекла в основном разбиты. На дороге – довольно приличный слой морского песка, очевидно принесенного сюда ветром. Поближе к тротуару песок весь порос травой. Самого тротуара уже практически не существует: он взломан многими выросшими на нем деревьями. Большинство больших деревьев спилены, остались лишь невысокие пеньки. В городе мертвых тел гораздо больше, и нам приходится то и дело останавливаться, чтобы оттащить их в сторону. Но здесь большинство тел уже обгрызены – то ли собаками, то ли другими хищниками. Хищники в основном съедали лицо и живот, поэтому тела выглядят жутко. Мы выезжаем на приморский бульвар. Точнее говоря на то, что когда-то было приморским бульваром. На море небольшое волнение, ровные валы катят на пустой пляж. Вдалеке, метрах в пятисот от берега, высятся здания гостиниц и пансионатов, построенные (точнее, выращенные) из прозрачной голубоватой кремниеорганики – кератита. На воздухе кератит кажется мутным, но под водой становится совершенно прозрачным. Поэтому дома отдыха сейчас строят на порядочном отдалении от берега. Они вырастают прямо из морского дна. Там есть все, включая искусственные кератитовые пляжи и искусственное дно с изменяемой глубиной и конфигурацией. Специальные наркотические добавки к воде привлекают множество дельфинов и крупных декоративных рыб, специально выведенных для развлечения отдыхающих. Неизвестно, впрочем, настоящие они, или являются просто технической имитацией. Подогрев морской воды позволяет купаться даже зимой, а специальные зеркала и накопители дают вдоволь солнечного света. Поэтому эти отели никогда не пустуют, они заполнены круглый год.

Мы едем по бульвару до самых гор, южные склоны которых выложены блестящей черепицей солнечных батарей. По узкой дороге поднимаемся на перевал. Там стоит маяк, слишком декоративный, чтобы быть настоящим, а за ним открывается широкое зеркало водной глади.

– Это должно быть там, – говорит Клара. – Вон тот мыс.

Мыс, о котором она говорит, выглядит зеркальным – весь, кроме довольно крупной свежей ямы на его конце. Яма напоминает кратер. С такого расстояния трудно оценить его размеры, а мои измерительные инструменты не работают. Он небольшой. Метров пятнадцать в диаметре.

Мы проезжаем еще небольшой отрезок дороги, и внизу открывается береговая линия. Узкий каменный пляж весь усеян одинаковыми мертвыми телами. Здесь их тысячи и тысячи.

– Господи, что их убило? – говорит Дима. – Это же, это же… Это же бойня!

– Это не люди.

– Но они ведь ходили, думали, разговаривали.

– Да, и красили лица косметикой, – добавляю я, – и не хотели умирать. Но их убили. Они были созданы недолговечными, со сроком жизни всего несколько дней. Они бы