Единоборец

кие, как у старого паралитика, и работают немногим лучше. Я делаю несколько шагов и подхожу к краю шоссе. В Крыму даже зимой можно найти зеленую траву. Я вырываю пучки травы и жадно жую их вместе с корнями и с землей. Организм, восстановленный батареей, находится на грани полного истощения. Я падаю на землю и продолжаю есть траву. Еще минут десять я не могу себя контролировать. Потом мне становится лучше. Я встаю и отряхиваюсь.

– Извините.

– Ничего, ничего, все в порядке, – говорит Дима.

– Ничего не в порядке. Я безоружен.

– Как так? – удивляется Клара. – Мы ведь подсоединили к тебе твои же старые конечности. Оружие должно работать!

– Батарея восстанавливает лишь биологические ткани. Она не может соединить разрезанные провода или шарниры. Я больше не могу сделать ни одного выстрела. Я беспомощен, как младенец.

– А твое тело? Тело единоборца?

– Это всего лишь тело. Я смогу справиться с человеком, с двумя людьми или с десятью. Но я беспомощен перед хорошей машиной. Мы хотим убить чудовище. Но я не знаю, как это убить чудовище. Мне нечем его убивать. Разве что душить голыми руками.

– У меня есть пистолет и два парализатора, – сообщает Дима. Имеется еще винтовка, которая стреляет усыпляющими капсулами. Это подойдет?

– Сейчас все подойдет. Но для начала мне нужно поесть. Я хочу съесть что-нибудь существенное.

У меня снова начинает кружиться голова от голода. Травы оказалось недостаточно. В ней слишком мало питательных веществ, да и не все есть. В ней практически нет белков, а белки нужны для того, чтобы вновь отрасли мои мышцы.

– Ты не сможешь подзарядиться от моего аккумулятора? – спрашивает Дима. – У меня в машине?

– Нет. Раньше смог бы. Но сейчас ведь перерезаны все провода, идущие на внешние контакты. Я не могу использовать электричество. Батарея восстановила организм, но теперь это обычный человеческий организм. Мне нужна обыкновенная человеческая пища.

– Есть пара бутербродов с ветчиной.

– «Ветчина» – это ветхое мясо?

– Что-то вроде того. Но в нем сохранились белки.

– Давай.

Я съедаю оба бутерброда вместе с той промасленной бумагой, в которую они были завернуты. Это капля в море. Но все же ноги уже держат меня значительно крепче. Впервые я ощущаю настоящий вкус мяса. Я пожираю мясо захлебываясь, проталкиваю куски в себя, не успевая жевать. Это очень вкусно. Это вкуснее всего на свете, даже вкуснее хорошо приготовленных сосновых опилок в подсолнечном масле. И хлеб – просто хлеб. Никогда не думал, что хлеб может быть таким вкусным.

– Ну, ты и ешь, – замечает Клара. – Помнится, кто-то говорил, что не употребляет мясо.

– Там, внизу, за поворотом есть ларек, – говорит Дима. – Там можно что-нибудь купить.

Он смотрит на меня с пониманием.

Мы садимся в машину и двигаем к ларьку. Это автоматическая торговая точка, продающая разнообразную снедь, упакованную в блестящие обертки. Я с удовольствием глотаю всякие сладости и солености, орешки двадцати сортов, сушеные экзотические фрукты и соломку из