Единоборец

арку из розового стеклянного графина, который принадлежал еще его прапрадеду, со стен смотрят семейные фотографии, на которых все молоды, и те, кто живы, и те, кого давно нет; уютно тикают большие часы в прихожей, во дворе спит сторожевой пес, наевшийся густого супа, а из окон льется свет, озаряя пустую широкую улицу и снежную бабу, изваянную карапузиками сегодня утром.

Мы выходим на дорогу. Я набираю код с помощью кнопок на ремешке на левом запястье. Вызываю спутниковое такси. Оно прибудет минут через пять. Или через шесть, учитывая ночь и то захолустье, в котором мы оказались.

– Я знала, что ты придешь, – говорит Клара.

– Я не мог не вернуться.

– Ты мог вернуться слишком поздно. Как только ты ушел, может быть не сразу, может быть через пол часа, я пошла в свою спальню на втором этаже. Там меня уже ждали.

– Это были люди?

– Нет, конечно. Хотя, честно говоря, я не успела их разглядеть. Все случилось очень быстро. Они накинули мне что-то на голову, повалили на пол и начали бить. Потом сломали шею и бросили. Может быть, они подумали, что я умерла. Но я и в самом деле почти что умерла. Вначале я совсем отключилась, была лишь черно та и пустота, потом появились эти видения, и я поняла, что умерла. Если бы ты не пришел…

– Не будем говорить об этом.

– А о чем? О чем еще можно говорить, кроме как о смерти и еще раз о смерти? – ее голос срывается на крик, она уже не контролирует себя. – Смерть вокруг, она везде, каждый старается тебя убить, а я не хочу умирать. Я в первый раз в жизни не хочу умирать так сильно! Ты это понимаешь? Я хочу просто жить, мне все равно где и как. Я хочу существовать в этом тысячу раз проклятом и страшном мире!

Она плачет.

– Я понимаю.

– Нет, ты ничего не понимаешь. Даже если все обернется хорошо, Фемида нас не оставит. Но предположим невероятное: она нас простит. Что тогда? Мы проживем еще сколько-нибудь лет и все равно станем ничем. Зачем все это вокруг? Зачем этот лес, это поле, этот морозный воздух, эти звезды над головой, зачем это все, если все исчезнет вместе со мной? Почему сохраняются какие-то гадкие подлые массы, энергии и моменты никому не нужных импульсов, а я не могу сохраниться? Я хочу сохраниться!

– Этого никто не знает, – говорю я. – Может быть, информация сохраняется точно так же, как энергия или масса. Все, что в нас есть, это информация, может быть, с нашей смертью она не исчезает, а переходит в новое состояние.

– Нет.

– Почему нет?

– Ничто не вечно. Даже хваленая энергия теряется и переходит в тепло, а горы превращаются в песок; песчинки – это трупы гор, а информация превращается в информационный шум. Сегодняшняя ночь умрет вместе со мной. И вместе с тобой. И все эти звезды над головой умрут тоже. Смерть человека означает смерть вселенной.

– Наконец-то ты это поняла.

– Да. Я это поняла. Я поняла, почему ты не хочешь убивать.

Далеко на горизонте появляется новый огонек. Он приближается довольно быстро. Скорее всего, это наша машина. Ей как раз пора появиться.

12

Спутниковое