Власть подвала

о я попал на нужную частоту – я вдруг чувствовал себя огромным, проникающим во все и каким-то отстраненным.

Когда он пришел в третий раз, я уже научился это делать.

– Покажи, – сказал он.

Я показал.

– Ерунда. С такими помехами ты ничего не услышишь и не увидишь. Сначала нужно научиться точной настройке, очень точной. Это зависит уже от твоих способностей. Ты можешь научиться этому только до определенного предела.

Некоторые скарелы получают кристальную чистоту и бесконечную глубину видения. У тебя так не получится, но нужно к этому стремиться. И лишь после этого ты попробуешь зафиксироваться на волне, освободиться и получить от этого какую-нибудь пользу.

– А земные медиумы, – спросил я, – они умеют это делать?

– Медиумы и ясновидящие умеют делать это очень плохо. Все, что они принимают, это в основном помехи. Но они не люди. Все они имеют в себе часть крови скарела. Малая часть нашей крови есть в каждом третьем землянине.

14

Однажды ночью мы говорили с ней; теперь она была одета не так вызывающе – то ли из-за ночной прохлады, то ли для того, чтобы я свободнее себя чувствовал. Но к тому времени я уже привык к обычным, ничего не прикрывающим одеждам скарелов. Каждый раз, когда я ее видел, она казалась мне совершенно иной – в прямом смысле слова; я едва узнавал ее, стоило ей лишь сменить одежду или прическу. Когда женщина начинает тебе нравиться, ты слишком старательно выстраиваешь внутри себя ее образ и, стоит реальности лишь чуть измениться, как ты ее не узнаешь. А если этот парадокс неузнавания исчезает – ты либо охладел, либо влюбился и изменения внешности уже ровно ничего не значат.

Звезды сияли величественно и просторно и каждая была обыкновенна, но все вместе, казалось, звучали – торжественно, как тема симфонии.

– Это потому, что каждая из них сохраняет индивидуальность, – сказала она, – сколько бы их ни светило над нами, они не сливаются в толпу. А ты так и не научился говорить без слов.

– Мне нравятся слова, – возразил я. – Я узнаю созвездия.

– Конечно. Мы ведь не в другой вселенной, а лишь в ином измерении той же вселенной. Каждая из этих звезд та же и иная.

– Здесь они ближе.

– Здесь воздух чище. Здесь не бывает бактерий и пыли. Люди привыкли к страданию и не замечают таких простых вещей.

– Тогда почему вы им не поможете?

– Потому что в страдании сила.

– Не понимаю.

– Посмотри на звезду. На любую из звезд, – сказала она. – Звезда неподвижна. Она неподвижна не потому, что далека. Потому что твой рассудок чист и свободен от боли. Но, если на звезду будет смотреть страдающий человек, а все люди земли полны страдания, то звезда не останется неподвижной.

– Никогда об этом не слышал, – сказал я, – я прожил на земле почти сорок лет и никогда такого не слышал.

– Для этого нужно смотреть внимательно и долго. Чем сильнее твое страдание, тем раньше начнет двигаться звезда. Представь себе несчастного, обреченного человека. Зимней ночью он выходит на балкон. Ему некуда идти. Для него нет выхода.