Пятый всадник (СИ)

У аэродрома нас ждал снегоход. Катерина, передала мне меховые рукавицы, а затем, как заправский водитель, вскочила в седло, указав мне место сзади себя. Я не успел удивиться такому перевоплощению моей девушки, как мы уже мчались по снежной равнине, освещаемой только светом фар. Ехали достаточно долго, хотя Катерина на всем протяжении пути поддерживала довольно высокую скорость. Наконец, впереди замаячили огни на мачте, а еще через несколько минут стал виден небольшой поселочек из нескольких приставленных друг к другу бытовок. Это и было конечной целью нашего путешествия. Мы остановились у одной из бытовок. Катерина отстегнула от снегохода сумку и какой-то длинный матерчатый футляр, подозрительно напоминающий чехол для ружья.

– Вот мы и дома, – раздался ее радостный голос. Она открыла дверь бытовки, пропуская меня вовнутрь. После долгой дороги на холодном ветру показалось, что внутри стоит жар, как в парилке. Катерина включила свет, и я смог осмотреться.

В бытовке было на удивление просторно. Две небольшие кровати и письменный стол оставляли довольно много свободного пространства.

– Так я и живу, – сказала она, обводя рукой помещение, – а это – мой личный санузел.

Она открыла дверь в торце комнаты, продемонстрировав кабину с душем и унитазом.

– Да, неплохо, – ответил я, – жить можно.

– Вообще-то, свой собственный туалет и душ есть только у меня. У всех остальных – один общий, – похвасталась Катерина.

– А две кровати зачем? – зашевелилось внутри смутное подозрение.

– Так это Натальина слева, моей ассистентки, – засмеялась Катерина, видимо, заметив мрачное выражение моей физиономии, – ты же ее знаешь, она со мной на Базе работала. На прошлой неделе уехала в отпуск на пару месяцев.

Я сразу вспомнил эту страшненькую толстушку в очках и подумал, что вряд ли случайно момент отпуска этой Натальи так удачно совпал с моим приездом.

Катерина принялась передвигать кровать с явным намерением устроить двухместное ложе. Надо же, и двух месяцев не прошло, как она здесь, а так изменилась – водит снегоход, и еще это ружье.

– Олег, помоги мне, – прервал мои размышления ее голос. Конечно, я должен был сразу, как только она начала двигать эту тяжелую кровать, броситься к ней на помощь, но, вот задумался и слегка тормознул.

– Изначально хотели двухэтажную ставить, чтобы места больше было, но я уперлась рогами. А то, как бы мы могли вдвоем спать? – улыбнулась она, хитро посмотрев на меня.

Я поразился ее предусмотрительности. Значит, она была с самого начала уверена в том, что я приеду. Может, они это заранее с Профессором обговорили?

На следующий день, наскоро выпив по чашке кофе и позавтракав яичницей с поджаренной колбасой, пошли в Морозильник, как она называла место, где должны будут стоять контейнеры с замороженными людьми. Он располагался в шахте, которая уже лет двадцать или тридцать, как была заброшена. Подъемник спустил нас в слегка наклонную штольню, по которой нам пришлось пройти метров сто. Там было довольно светло. Освещение обеспечивалось многочисленными фонарями, висевшими на стенах. Их свет переливался на больших кристаллах льда, густо осыпавших стены и потолок. Это можно было бы назвать инеем, если бы не гигантский размер этих снежинок. Ничего подобного в своей жизни я еще не видел.

– Красиво здесь, – сказал восхищенно, озираясь по сторонам и любуясь этой красотой.

– Тебе нравится? Мне тоже, – ответила, широко улыбаясь, Катерина..

Но тут я бросил взгляд на потолок, и радужное настроение моментально улетучилось. Весь свод, который был укреплен лишь не слишком толстыми деревянными брусьями и бревнами, был усеян ясно различимыми трещинами. Сердце забилось в беспокойстве. Я остановился, чтобы рассмотреть трещины внимательнее. Катерина тоже встала и, проследив за моим взглядом и поняв причину остановки, попробовала успокоить, стараясь, чтобы голос звучал как можно более уверенно.

– Здесь все осмотрели специалисты. Эта шахта обвалится только в случае сильного землетрясения. Или, если наверху произойдет атомный взрыв.

Я еще раз внимательно осмотрел свод штольни. На ее месте я не был бы так уверен. Надо будет уточнить сейсмическую активность в этом районе. И сказать Профессору, чтобы распорядился укрепить дополнительно. Впрочем, я заметил кое-где новую крепь. Тоже из дерева, но на вид довольно прочную. Все равно, перестраховаться не помешает – не так уж много это потребует затрат.

Наконец, мы добрались до здоровенной стальной двери. Катерина нажала несколько кнопок кодового замка, крутанула маховик запирающего устройства и с видимым усилием потянула дверь на себя. Я помог ей. Дверь весила не меньше тонны. Едва ступили за порог, как внутри зажегся яркий, но рассеянный свет, осветивший обширный зал с высоким ослепительно-белым потолком в форме полусферы. Посреди зала на полметра возвышался постамент со стоящим на нем агрегатом, в котором я сразу признал увеличенную копию барокамеры, где мы замораживали крыс и кроликов. Не было никаких сомнений, что это устройство предназначено для людей. Мысль о том, что мне, возможно, скоро придется сюда лечь с неясными перспективами последующей разморозки, вызвали сильную дрожь.

– Холодно? – неправильно поняла мою реакцию Катерина, – сходи в теплую комнату, погрейся, – махнула она рукой в сторону какой-то стоящей в углу зала кабинки.

– Нормально, – ответил я, устыдившись внешних проявлений своих страхов, – так, когда первый клиент сюда ляжет?

Я специально употребил в данном случае именно это слово, поскольку сказать «человек» язык не поворачивался. В моем понимании это уж слишком смахивало на экзотический способ умерщвления.

– Сначала собачку надо будет через несколько циклов прогнать, – Катерина кивнула в угол, где покоился агрегат, размерами чуть больше крысиного, – если все будет нормально, тогда можно будет уже попробовать и человека.

Я подошел к барокамере и заглянул в окошко. Там лежала дворняжка средних размеров. Вдруг нахлынуло такое чувство жалости к этому бедному животному, что я отвернулся.

– Как ее зовут? – спросил я.

– Веста. Ее в Мурманске в питомнике взяли. В питомнике для бездомных животных.

– Не жалко собачку?

– Жалко всех, и крыс тоже. Но людей жалко больше, – довольно резко сказала она.

– И что – доброволец уже есть?

Она вдруг взглянула на меня странным взглядом, так, что я поежился. Уж не меня ли она имеет в виду? Мелькнула жуткая мысль, что ночью она вколет мне снотворное, притащит сюда и заморозит. Так вот зачем Профессор так хотел, чтобы я сюда приехал. Видимо, я сильно изменился в лице, так как Катерина улыбнулась во весь рот.

– Есть, но не тот, про кого ты мог подумать. Я буду первым добровольцем.

Я представил ее на месте этой несчастной собачки, и мне стало еще хуже.

– Нет, давай я.

– Все давно уже решено, – махнула она рукой, – у каждого – свое дело. Разумеется, если я не буду уверена в успехе, в холодильник не полезу.

– Когда, это…, – я некоторое время силился подобрать слово, – произойдет?

– Если все будет нормально, то через полгода, – она попыталась выдавить ободряющую улыбку,– собачку через две недели разморозим, потом, через месяц опять заморозим. Затем она должна будет поспать месяца четыре. И тогда уже, если вопросов не возникнет, заморозим меня.

Она так просто это сказала – «заморозим меня». У меня снова по спине пробежали мурашки. Я решил срочно уйти от этой болезненной темы.

– А где остальные животные? Живые, не замороженные?

– Веста тоже живая, – рассмеялась Катерина, – а другие животные наверху, в вагончике. Чтобы проще было ухаживать. Сюда я сейчас редко захожу. Данные все равно по проводу наверх приходят, так что, делать здесь нечего. Ну что – пошли?

– Куда?

– Наверх, пока не окоченел тут совсем.

Только после ее слов я заметил, что и в самом деле не на шутку замерз.

Под животных была выделена целая бытовка. По довольным физиономиям зверушек сразу было ясно, что здесь им вполне комфортно. Катерина дала им корм, убралась в нескольких клетках, а потом начала заниматься с кроликом. Тем самым, которого мы замораживали и размораживали еще на Базе.