Часть той силы

хочу. Зачем же тебе слушать мой рассказ?

Ложкин задумался.

– Все же, – сказал он, – то, что есть сейчас, хуже всего. Я хочу знать хотя бы часть правды, скажи мне хотя бы часть.

– Тебя интересуют слова или образы?

– Образы, – ответил Ложкин.

– Тогда смотри. И пеняй на себя.

…На ней были коньки, она сидела на широком гранитном выступе, похожем на большой подоконник, и ждала. Он опоздал на двадцать минут, может быть, специально.

Он остановил свои красные Жигули и стал смотреть на ее ноги, не выходя. Эрика ждала, что он выйдет, но затем встала, одним быстрым и нервным движением, и он увидел, как ее левый конек процарапал во льду глубокую канавку. Канавка сразу наполнилась водой.

Потом они ехали, поднимаясь к площади, дорога была очень скользкой, но он вел машину невнимательно. Он говорил жестокие слова, но Эрика их не слышала и отвечала невпопад. Он говорил, что им нужно расстаться, но она отвечала: "почему ты не приходил два дня, столько времени потеряно"; он говорил, что пришло время положить этому конец, а она отвечала, что хорошо бы ему научиться кататься на коньках. Он подумал, что она его совсем не слушает, и повернулся, чтобы взглянуть на ее лицо.

Ее глаза были как у лунатика, смотрели в пустоту, были очень большими и полными слез.

Ему казалось, что он видит себя из многих точек одновременно, будто бы машину снимало сразу несколько кинокамер. Видел и сверху и сбоку, и вдруг он заметил потрясающе красивую девушку, переходящую дорогу и стал смотреть только на нее, продолжая говорить то, что начал, и ощущая, как все громче звучит колокольный звон неизбежности. Происходило нечто, чего уже нельзя изменить. Затягивался узел судьбы.

Что-то случится сейчас, – подумал он, – что-то неповторимое. Неотвратимое. Неизбежное. Сейчас наши судьбы пересекутся, и мы больше никогда не встретимся, – подумал он о девушке на улице. "Насчет никогда – не будь так уверен", – ответил чужой голос в его голове. Вдруг красавица блондинка оказалась прямо перед машиной, так близко, что он не успевал тормозить, слава богу, хоть дорога шла в гору, он дернул руль вправо, машину занесло, и грузовик, гнавший навстречу, врезался как раз туда, где сидела девушка с глазами лунатика. Девушка с глазами, полными слез. Эрика умерла сразу.

Грузовик раздавил ее как муху. Как ни странно, на водителе не было ни единой царапины. Родня Эрики сразу же сказала, что это было убийство. Хуже всего, что и сам он не был уверен в обратном. В ту долю секунды, когда грузовик уже подмял машину под себя, но Эрика еще была живой и целой, ничего не понимающей, как теленок на бойне, он вдруг почувствовал облегчение. Огромное облегчение, из-за которого он так ненавидел себя в последующие месяцы.

Насчет никогда – не будь так уверен. Потом был суд и он валил все на блондинку, которая поперлась под колеса, а та оказалась стервой, как большинство красавиц. Она вопила, визжала и орала жуткие маты, обещала натравить на Ложкина неких, виртуально существующих, и притом весьма криминальных