Степь. Кровь первая. Арии (СИ)

Эта информация кажется так же заинтересовала вековуху. Она явно задумалась, сморщила лицо ещё больше, но только выдавила из себя по-старчески:

- Вот те раз, чё девки мочат, все обсикали углы... - но тут вдруг встрепенулась и начала заискивающе причитать, - мы ведь их ни будем к себе звать? Ты ведь теперь атаманша, а они коровы невольные. Не годитися с ними куманится. Это штука очень серьёзная, ты уж мне поверь, а как попробуешь, сама поймёшь.

- Я пробовала. Знаю, - резко прервала её наигранное сюсюканье Зорька, - нас Сладкая на Семик куманила.

Реакция Хавки на её слова была неожиданной. Она вдруг выпрямилась, вытянулась, как по струнке, свои маленькие глазки выпучила и замерла в такой позе. Она выдавила из себя уже обычным, лишь несколько удивлённым голосом:

- Чё это Дануха вообще иканулася всей мордой об дерево? Это ж где видано то, чтобы девок цельных..., - тут она осеклась, замолкла, оседая в чуть сгорбленное положение и о чём-то задумалась, после спросив, как бы саму себя, - Сладка говоришь? На Семик?

И тут она сорвалась с места, как ужаленная и начала нарезать круги во круг камня, похоже забыв даже, что слепая. Потом так же резко остановилась, вставая боком к Зорьке и вновь протянула руки к банному камню и ехидно, так, злобно, словно змея прошипела:

- Ну, Дануха, ну сучья масть, хитро выдранная в сласть. А я-т дура дурой и не поняла, чё это она мне за песни с танцульками вырисовывала.

Хавка огляделась, прищуриваясь в поиске лежака с Зорькой и обнаружив, зашаркала по шкурам к ней. Забравшись наощупь на лежак с ногами, спокойным и усталым голосом заговорила:

- Ладно, девонька, поняла я всё. Ты мне о Речных Девах опосля скажешь.

- С чего это, - чуть не подскочив на месте встрепенулась Зорька, напуганная, как будто её только что поймали на воровстве.

- Скажешь, - утвердительно заявила та в ответ, - потому что теперь послушаешь меня и поймёшь тогда, в какую грязную дырку ты залезла, пища да тужась.

Вековуха внимательно, тщательно прищуриваясь, посмотрела на уже перепуганное лицо Зорьки и начала:

- Ты чё ж думаешь тебе счастье привалило? За силой упряталась? Жизнь у тебя припеваючи пойдёт теперь?

Зорька опешила и в сочетании с испугом, превратилась в жалкий и забитый комочек. Ведь именно так она и думала, а как по-другому.

- Твой мужик... - она замолчала и нахмурилась, даже озлобилась на лицо и смотря, казалось, прямо в Зорькины глаза, своими ужасными бельмами, продолжила, как бы сама с собой, - а твой мужик - зверь не виданный, деточка. Кода ты ему наскучишь, он тебя не бросит, на помойку не выкинет. Он тебя прибьёт до смерти. Лютой смертушкой прибьёт. Ведут этого зверя по жизни силы страшные, мне ни ведомые, им лишь знаемой тропинкой да убивает он каждого, кто ему мешает, вредит или чья-то смертушка ему просто выгодной становится. Нет у него в этом ни страха, не придела. Перестанешь его занимать как игрушка, он тебя прибьёт, обязательно прибьёт, хотя б за то, что знаешь о нём такое, чё знать тебе было не должно. Слабость его, человечью суть. Даже коли с ним пойдёшь да помогать будешь, прибьёт он тебя, когда твоя смертушка выгодой для него станет. Это зверь без святости в башке. Там сидит кто-то из того миру, как пить дать из того, проклятущего. А я-то дура о тебе все секреты ему выболтала... Ты уж прости меня девонька. Бежать тебе надо Зорьенька. Бежать.

Тут вдруг она взбодрилась и даже улыбнулась и издевательским голосом продолжила:

- Только не теперь.

Зорька к этому времени уже набычилась, стараясь соотнести свои мечты на будущее, с чуть ли не с пророческими на слух и мрачными сказаниями вековухи. С одной стороны, она категорически отказывалась в это верить, а с другой... Ей вдруг захотелось плакать, а эта ведьма со своим издевательским тоном добивала.

- Тебе пора думать начинать, деточка. Сколько твой мужик чужих жизней то забрал и сколько жизней покалечил? - тут она перешла с издевательского тона на пугающе шипящий, - ты хоть представляешь себе сколько в нашем мире у тебя теперь врагов, ибо ты для всех, с этим зверем за одно, как целое.

Зорьку аж покоробило от её слов. Странно, но ей мысли об этом даже не приходили. По началу она была пленницей, девкой подневольной, а потом, как счастье на голову рухнуло, так весь мир стал в цветочках, да в радугах. А ведь если вдуматься, то Хавка права. И откровенных врагов, смерти её желающих должно уж расплодиться вокруг, как комаров у воды, да и завистниц должно быть не меньше, замучишься отмахиваться, но в смерть от Индры она отказывалась верить однозначно, запихивая любые поползновения разума по этому поводу подальше. Тем временем, пока Зорька всё это обдумывала, Хавка уже деловым тоном говорила на другую тему:

- Куманится будем на пару. Только ты да я. Чужих баб нам ненать. Судьба, чертовкина сунула нас с тобой в одну лодку, девонька, а вкруг нас вода бурлит, кипятком кипит, а мы без вёсел да шеста. Либо обе утонем, либо обе выплывем.

- Либо друг друга сожрём, - буркнула Зорька, абсолютно машинально, не думая, так как разум был её охвачен сгустившимися тёмными мыслями о доле своей незавидной.

Хавка рассмеялась каркая, тем самым отрывая Зорьку от раздумий и заставляя обратить на себя внимание.

- Не-е. Я видь ещё по осени знала, чё по весне у тебя гостить буду.

Зорька вопросительно взглянула на неё. Хавка, обхватив свои тощие коленки обеими руками и смотря куда-то прямо перед собой, вдруг словно закадычная подруга начала делиться сокровенным, приглушая голос и придавая загадочности своим словам:

- Почитай под самый конец осени, на Дедовой седмице, имела я несчастье на лесном родничке с самой Водной Девой повстречаться.

- Зачем? - так же машинально спросила Зорька.

- А она меня спрашивала, чё ли? Пошла пред снегом прибраться, да водички набрать, а там эта в лыве толстым задом сидит. Меня дожидается.

- Урок? - зачем-то спросила Зорька, не понимая, как вовлеклась в дружеский диалог.

- Да, не. Бери выше. Сама Матёра явилась, Черта, чтоб ей кверху жопой утопиться.

- Но..., - замялась Зорька, округляя глаза, прекрасно зная, что после встречи с Чертой люди не живут.

- Черта, как есть Черта, - уверила её вековуха, - вот она то мне глазёнки то и забелила. Я-то поначалу думала, когда живой осталась, что это она как за плату глазки то мои прибрала, ну чтоб я ни смогла в её омуты то заглянуть и жить остаться, а теперь поняла зачем. Это из-за тебя она меня слепой то сделала.

- Врёшь ты всё, - рубанула Зорька, обидевшись, что вековуха вину на неё перекладывает.

-Из-за тебя, из-за тебя, Зорь, чтоб я те ненароком навредить то не смогла, даже коли б захотела.

- Как это?

- Как это, как это. По башке дубиной это. Вот представь себе. Лук у меня в руках добрый да убойный, руки сильные, да умелые, а две стрелы, - и она указала обоими указательными пальцами на свои глаза, - обе переломаны. Вот и я теперь такая. Всё знаю, всё умею, а сделать ничего ни могу.

И она скорчила смешную рожу, надувая щеки и разводя ручки в стороны. Зорька улыбнулась, но промолчала, потому что поняла.

- Вот и спрашивает она меня тогда, - продолжила вековуха свою сказку, - ты чё это Хавка матёра, вековуха полудохлая, никак помирать собралась? А я-то ведь тогда и впрямь к Дедам собралась, а как её увидела, так даже обрадовалась. Черта ведь черту под жизнью подводит быстро. Уйдёшь не мучась. А она ни то посмеялась, ни то просто в воду бзднула, побулькав там, да и говорит мне. Рано мол тебе ведьма, помирашку из себя корчить. Тело своё - мешок с помоями, ты к началу лета в реку кинешь, не переживай, а вот кровушка твоя, нам ещё, ой как послужит. Не поверишь, Зорьк, я всю зиму мозги ломала, как это может быть, чё это беззубая зелень имела ввиду. Как они с меня кровь то сосать будут и чё с нею делать станут? Ни одна ж нежить то нормально говорить не может. Всё у них через зад огородом, через перед на шестах. Только как тебя увидала, начала догадываться, а теперь уж точно поняла. В тебе, девонька, я буду дальше то жить.