Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

- И верно, - я кивнул. - Не обращай внимания.

Чай оказался очень крепким и очень горячим. Тоня накидала мне в чашку кусков шесть рафинада, у меня от такого количества сахара чуть не склеился рот. Уж что-что, а жадной ее нельзя было назвать. Сама она пила чай вприкуску и так громко, что от этого звука, казалось, резонировали оконные стекла.

- Слушай, Эрик, а почему твоя жена не продлила брак? Я бы точно продлила - с тобой. Ты надежный человек, сразу видно. И в карты не играешь, это тоже видно. Я картежников за километр чую.

- Для нее были, наверное, важны другие качества. А у меня их не оказалось.

- Ну и глупо, - отрезала Тоня. - Сама не понимает, какого человека потеряла. Только ты ребенок еще, в идеалы какие-то веришь, жизнь тебя совсем не обломала... Вот Ремез наш - это да. Это человек-ракета, а ведь всего года на два тебя старше. Все, наверное, повидал, даже ядерные взрывы. Лысый, как коленка, и в нормальном разговоре, когда речей не толкает, матерится через слово.

- Ты хочешь, чтобы и я матерился? Извини - не научился. В русском языке достаточно слов, чтобы выражать свои мысли.

Тоня изучающе прищурилась:

- Не могу я понять, что в тебе не так. Вот не могу! С виду нормальный парень, симпатичный, а рот откроешь - и что-то не так. То ли вежливый слишком, то ли что...

Я решил ее не разочаровывать:

- Сама же говоришь, чистюля городская.

Она зачем-то повертела ложкой в своей чашке:

- А приключения ты любишь?

- Приключения? - я вспомнил наше с Хилей детское катание на электричках, какие-то стройки, подвалы заброшенных домов. - Приключения люблю, если не очень опасно. Почему ты спросила?

- Здесь скучно, - обезоруживающе улыбнулась Тоня. - Читать я не привыкла, увлечений у меня нет, пойти особо некуда. Вот и приходится... вертеться. Чтобы было что в старости вспомнить. Я тебе как-нибудь покажу одну штуку. Захватывает. Только не сегодня, мне еще стирать, а вечером на лекцию о вреде курения, - она хрипло захохотала. - Ой, люблю это словоблудие! Так все серьезно говорится!..

Я никогда близко не общался с рабочими девушками - может быть, они все такие? Прощаясь, Тоня сразу же уточнила, когда мы встретимся в следующий раз, обговорила место, время - все до деталей. Я не мог понять, зачем она это делает, мы ведь не в городе, где легко затеряться, а в крохотном, насквозь продуваемом поселке у полярного круга. Куда я мог деться здесь?

- Не понимаешь, - она чуть улыбнулась. - Я должна быть уверена, что мы встретимся точно.

- Тоня, - мне стало весело, - даже если мы что-то перепутаем, я найду тебя в течение получаса, что ты нервничаешь?

Она подумала и решилась объяснить:

- Это все на случай, если ты захочешь меня обмануть и вовсе не прийти. Чем больше подробностей, тем яснее ты представляешь себе нашу встречу и тем меньше вероятность, что передумаешь. Меня мама этому научила.

Я удивился:

- Если бы я мог передумать, я не говорил бы, что приду. Сказал бы: "может быть" или "постараюсь". А я говорю тебе: да, завтра в шесть с левой стороны памятника, под навесом. Верно?

Она недоверчиво покачала головой:

- Хочешь сказать, что ты - хозяин своего слова? Смотри. У нас тут - позор, если девушка приходит на свидание, а парень - нет. Пальцами будут показывать.

- Хорошо, давай, для твоего спокойствия я приду сюда? А ты просто жди дома. Никто тебя и не увидит.

- Н...нет. Я тебе верю. Давай уж так, как условились.

Много позже я понял, что она просто хотела показать всему поселку, что и ей могут назначать свидания, и не кто-нибудь, а приличный городской служащий, даже в шляпе - у них это было своего рода визитной карточкой благополучия. И не имеет значения, что я ношу шляпу лишь потому, что кажусь в ней старше...

Конечно, я пришел. Чтобы она не нервничала - даже на десять минут раньше назначенного времени. Тоня уже маялась у памятника, но, издали заметив меня, вдруг спряталась и долго играла со мной в какую-то непонятную игру под названием "А меня еще нет!". Я, посмеиваясь, ждал. Попробовал закурить на холодном ветру, но закашлялся и бросил. Постоял, сунув руки в карманы пальто, походил, согреваясь, потом позвал в пустое пространство:

- Тоня, выходи, я замерз.

Она застенчиво выползла из щели между двумя торговыми ларьками, подошла и встала, независимо сложив руки на животе:

- Привет. Давно ждешь?

- Минут двадцать, ты же знаешь, - я протянул ей руку крендельком. - Пошли, до чего холодная у вас тут осень!

- Еще будет тепло, - пообещала она, цепляясь за меня и пристраиваясь идти в ногу. - У нас всегда так. После лета - месяц вот такой гадости, а потом еще недели две - солнышко. Потерпи, уже скоро.

- Куда пойдем?

Она задумчиво огляделась:

- Ну, не знаю. А хочешь, прямо сегодня будут приключения? Сейчас?

- Я нормально для этого одет?

- Да сойдет. Без разницы, - Тоня вдруг потащила меня куда-то, и я заметил, как загорелись у нее глаза. - Ну, сейчас ты увидишь. Никогда не забудешь! Обещаю! У меня был друг, - она говорила, задыхаясь от быстрой ходьбы, - так вот он, когда уезжал, так и сказал: Тонька, это было что-то!..

- Почему он с тобой не остался? - удивился я. - Или вы просто дружили?

Глаза Тони зло блеснули:

- Не-а, не просто. Он меня, видите ли, проверял. На совместимость...

Я все понял и сразу представил себе ее состояние. "Отец" как-то рассказывал мне о психологии жертв моральных преступлений и объяснял, как вести себя с такими людьми: надо быть максимально терпимым, мягким, ни в чем не упрекать, потому что несчастные ведь не виноваты, что с ними поступили жестоко. Нужно вести себя, как лучший друг - только так можно помочь человеку залечить раны.

И вот - рядом со мной идет жертва такого преступления. Снова этот пресловутый "проверочный месяц", о котором я столько слышал и даже читал в газете полемическую статью о необходимости его строгого запрета.

Сам я, конечно, никогда не пользовался "проверочным месяцем", и не потому, что не мог - просто не хотел. Ни в одном своде законов не сказано об этом негласном праве каждого человека, но все знают, что, в общем-то, мужчине не запрещается спать со своей будущей женой один месяц перед свадьбой, чтобы убедиться в правильности своего выбора. То же самое касается и девушек, конечно. И я знал, что многие мужчины беззастенчиво этим занимаются, а потом сбегают, уверенные, что бывшая невеста постесняется заявить в Моральный отдел.

Жил в нашем служебном доме один такой парень, он даже завел специальную книжечку, где в алфавитном порядке вел список своих жертв. Очень ему это нравилось - до тех пор, пока не встретилась на его пути Ольга, секретарь нашей районной молодежной ячейки. Уж она-то краснеть не побоялась, пошла и заявила обо всем, в том числе и о найденной в столе книжечке, и загремел наш любитель бесплатного сыра на многие годы в спецгородок, на фабрику, где штампуют электрические изоляторы.

Но меня останавливал не страх перед наказанием, а отвращение к действиям такого рода. После ухода Хили я пытался с кем-нибудь познакомиться, просто для того, чтобы заглушить тоску, но мне и в голову не приходило "проверять" своих новых подружек - их было три, если я правильно помню. Во всех трех случаях дело ограничилось прогулками по городским улицам, мороженым и долгими разговорами, после которых я понимал: это - не мой человек.

- Не расстраивайся, - попросил я, глядя на Тоню сверху вниз. - В каждом стаде есть паршивая овца, это неизбежно.

Она подняла глаза:

- А кто расстраивается? Вот еще, важность какая. Просто он был сытый и... и просто сволочь, не из-за "проверки". Я бы за него и не пошла, он так, разве что на пару недель годился.

- Вот и хорошо, - я похлопал ее по руке, мельком подумав, что это - типичная психология жертвы такого вот негодяя. - И хорошо. Ты найдешь себе кого-нибудь гораздо лучше.