Власть подвала

ем богом. Она была прекрасна и совершенна в своем роде, а прекрасное и совершенное – есть отблеск божественного. Но она заставляла задуматься. Ее постоянная грусть, нестираемое страдание на ее лице, ее отрешенность. Зачем в мире столько страдания?

Когда-то я сказал что мы с богом единомышленники. Но это не совсем верно, есть несколько принципиальных моментов, в которых мы с ним расходимся.

Во-первых, он считает, что земля наша – юдоль скорбей и несчастий, что жизнь это что-то вроде каторги, сплошные страдания, что мир плох, ужасен и пропащ. Что наш мир – это лишь тень истинного мира. Я считаю, что наш мир потрясающе прекрасен. Что жизнь человеческая есть счастье и каждая ее секунда есть счастье и каждая ее секунда бесценна. Представление о мире как о юдоли было хорошо тысячу лет назад. Сейчас оно устарело. Мир прекрасен; никакие несчастья и личные страдания не смогут поколебать моего мнения.

Во-вторых, мне не нравится его отношение к половой любви. Это отношение было хорошо для древних евреев, для которых было самым важным оставить побольше собственных, именно собственных детей, и оставить им побольше нажитого богатства. Сейчас времена изменились. Я считаю, что каждый имеет право любить кого хочет, как хочет и сколько хочет – и просто невежливо кому-то совать нос в это глубоко личное дело. Ограничителем здесь может выступать только собственная совесть, но никак не чье-то представление о морали.

В-третьих, возможность рая, как предела блаженства. Предельно блаженное существо это всего лишь слизняк, у которого предельно активированы все нервы определенного рода. Счастье – в достижении, в вечном достижении, в вечном пути, в возможности вечного пути. Любая предельная ситуация означает остановку. Мне не нужен рай как вечное блаженство; мое вечное блаженство могло бы только состоять в вечном изменении худшего к лучшему, в преодолении хаоса и страдания.

Отнимите у меня худшее, отнимите хаос и страдание; и я буду несчастен.

В-четвертых, мне не нравятся его, действительно остроумная, но злая и невежливая затея заменить знание верой. Сколько бы ни говорили нам верующие, что бог дал предостаточно доказательств своего существования – это не правда.

Ни один суд бы не признал бога существующим, основываясь на таких доказательствах. Почему ни один человек в стране, кроме сумасшедших, не признает несуществующим президента или генерального прокурора? Почему нет такого: один верует, что президент сейчас Иванов, а другой верует, что президент сейчас Петров? Потому что президент действительно дает доказательства своего существования. Бог же требует верить, и верить бездоказательно. Ему так хочется, ну что же. Он не собирается давать нам доказательств, хотя и мог бы сделать это очень просто. Это его подход к делу и этот подход мне не нравится.

В-пятых, он делает порой остроумные штуки, но слишком жестокие. Он обманывает для того чтобы быть эффектным, убивает ради того же, ради того же медлит целые столетия или тысячелетия. Все что он сделал, могло