Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Тем временем Ищущая уже шла к своей химере. За ней увязался зверь Тэарги, и ведьма не стала его удерживать. Неужто пешком собралась идти? Меред с сомнением оглядела Знающую: пока что создавалось впечатление, что она очень тонкая и хрупкая, несмотря на высокий рост, и Птица не знала, выдержит ли та переход. А может, и сама Тэаргавар сейчас уйдет в другом направлении? Она ведь сказала, что будет делить с ними путь до тех пор, пока не решит выбрать другую дорогу – и втайне Меред надеялась, что этот момент наступит сейчас. Присутствие ведьмы страшило ее куда сильнее, чем опасность, что могла бы таиться где-нибудь в тени скал.

Аллэивар взобралась на Йэн и выпрямилась на ее спине, и на один миг Меред подумалось, что перед ней – могучая воительница из старых, давно забытых легенд, опасная и дикая. Мигнул золотой глаз, ветер взметнул пепельные короткие прядки ее челки – и Аллэивар, развернув химеру, направилась прочь, оставляя Птиц и ведьму за спиной. Химера Тэарги мягко бежала следом за ними, даже не оборачиваясь на свою хозяйку, и Меред вновь задумалась: видимо, до конца химер не мог приручить никто – даже чародейки, в чьих руках лежала сила подземелий. Меред передернула плечами, провожая взглядом силуэт Аллэи, а затем вновь обернулась к бесконечному простору Наамаха.

- Ну что ж, - Атеа выжидающе уставилась на ведьму, фальшиво улыбаясь, - Доброй дороги и тебе, госпожа Знающая, мы были несказанно рады твоей компании и будем очень тосковать без тебя…

- Не стоит, - Тэарга чуть склонила голову, и на ее уста легла тень улыбки, - Я ведь никуда не ухожу.

- Хм, - Атеа моргнула – ожидала-то она явно другого, - А я думала, что… что на границе Наамаха наши дороги разойдутся…

- Нет, не тревожься, - качнула головой Тэаргавар, легко проходя мимо Атеа и направляясь к единственному видимому спуску с утеса. Лебедь возмущенно уставилась ей в спину, а эльфийка, даже не обернувшись, бросила через плечо, - Идемте. Думаю, нет смысла медлить – в долине должно быть не так холодно. Мне бы не хотелось промерзнуть.

Атеа скривилась и искоса взглянула на Меред, неохотно следуя за ведьмой. Всем своим видом она показывала, что больше всего на свете хотела бы избавиться от Тэаргавар – и Меред даже понимала ее, однако ничего тут не попишешь. Приходилось мириться с нею, как с холодными ветрами, неотступно следующими за ними, как с серым небом, тяжело нависшим над головой. Птица еще раз обернулась вслед Аллэи, но на утесе уже никого не было – лишь белый простор на тысячи верст вокруг.

Пока они спускались в низину, Меред усиленно вспоминала сны, пришедшие к ней нынешней ночью. Кожей она ощущала ветер степей и морскую соль, и чувство было до того родное, что даже холода Наамаха не могли прогнать его. Однако образы, такие яркие несколько часов назад, размылись и теперь казались укутанными в туманы. Девушка тщетно ловила их, как ловят светлячков дети, чтоб посадить их в бумажный фонарик, – но раз за разом те ускользали из памяти. Оставались лишь короткие обрывки-вспышки – золото волос самой прекрасной в мире женщины, яблоневые лепестки, море с белыми гребнями волн, отцовский дом, сладко пахнущий древесиной, Праздник Лета и цветные ленты. Но кроме этого – ничего. Разве что светлая, приятно тянущая тоска в груди – такая, которую прятать бы к самому сердцу да бережно хранить.

Она даже не заметила, как они спустились в низину меж «драконьих спин». Сообразила только тогда, когда ветер внезапно прекратил рвать и трепать ее волосы и вгрызаться в щеки колючими поцелуями. Теперь он тщетно бился о скалы, пытаясь дотянуться до трех хрупких фигурок, что медленно двигались по заснеженной пустоши на север – и не мог. Ему оставалось лишь выть от бессильной ярости да срывать с гор снежные тонкие покрывала, стряхивая их наземь полупрозрачными вуалями.

Брели они в тишине, практически не разговаривая друг с другом. Ведьма шла впереди, чуть поодаль от них с Атеа, и Меред изредка бросала хмурые взгляды на ее хрупкие плечи, сокрытые пепельной тканью. Эльфийка двигалась легко, почти что не касаясь снега, будто бы летела над землей, и молодой Птице отчаянно хотелось осенить себя знаменем Хартанэ, чтоб уберегла от чар. Ей не хотелось, чтоб ворожба Тэарги имела хоть какое-то отношение к ним, хотя Знающие уже исцеляли их. Но тогда Тэаргавар колдовала над Даэн – и Меред успокаивала этим себя. В конце концов, от ведьм она всегда старалась держаться подальше – кто уж разберет, что у них на уме. Исключением была разве что госпожа Мара, но и к ней Птица относилась с осторожным почтением. Лесная колдунья несла в себе странную, мощную силу, которую Меред ощущала каждой своей частичкой, но которую не могла даже назвать, сколько бы ни старалась.

Низина меж горных цепей то становилась шире, и тогда ветер все же набрасывался на них разъяренным зверем, то вновь сужалась, и все звуки мира затихали, оставаясь где-то за серыми стенами древних скал. Поначалу Меред не ощущала ничего, кроме странной пустоты, заполняющей ее до самой макушки, но, когда их крохотный отряд оказался буквально зажатым с двух сторон громадными заснеженными утесами, девушка ощутила подступающую тревогу. Та кралась за ними бесшумно, осторожно ступая на мягких лапах невидимой химеры, заставляя Меред поминутно оглядываться назад и озираться по сторонам, не снимая руки с Крыла. Ощущение того, что за ними наблюдают, не покидало Птицу, и несколько раз она раскрывала огонек Дара Хартанэ в груди, проверяя, нет ли поблизости темных духов. Но вокруг стояла тишь, и наблюдать за ними могли лишь призраки былого, оставшиеся в здешних горах навек.

Чем дальше они брели, тем сильнее чесались лопатки у Меред, словно кто-то сверлил в ней дыру взглядом. Девушка ощущала, как сводит от напряжения мышцы и как тревожный колокольчик звенит в голове. Отвесные скалы поднимались стенами буквально в нескольких саженях от них, и в узком каньоне стояла такая тишь, что Меред слышала, как снег срывается с выступов и медленно осыпается наземь. Один из таких полупрозрачных холодных платков, подхваченный тонкой рукой ветра, упал прямо на Меред, путая в ее волосах снежную сверкающую пыль. Девушка зябко отряхнулась и инстинктивно задрала голову вверх, да так и замерла, смаргивая снежинки с ресниц: высоко над ними, на одном из выступов, виднелась каменная кладка, полуразрушенная от времени и ветров.

Меред прищурилась, разглядывая нежданную находку. Больше всего она напоминала оборонительную стену – приглядевшись, Птица увидела узкие бойницы. Их осталось не больше трех: время изрядно потрудилось, и вряд ли кто-то мог использовать это сооружение по назначению сейчас. Слишком ветхое, разваленное. Камень метко брось – наверняка рассыпется. Повертев головой по сторонам, она углядела нечто похожее чуть дальше – на выступе впереди, неприметная из-за камней, окружающих ее, виднелась приземистая башенка. Стена ее в одном месте полностью обрушилась, открывая взору истертую, занесенную снегами винтовую лестницу – тоже наполовину обвалившуюся. Меред негромко позвала:

- Атеа?

Девушка вопросительно взглянула на Меред, приподнимая тонкие брови.

- Гляди вон, - Птица указала на оборонительную стену над ними. Атеа подошла поближе и остановилась, задрав голову вверх. Меред не нужно было глядеть, чтоб знать – девушка напряглась и уже сейчас размышляет над тем, не может ли кто скрываться за старой каменной кладкой, - И вон там еще, видишь?

- Вижу, - недобро сощурилась Атеа, переводя взгляд на башенку, - Вряд ли их строили жители этого… как его там…

- Града-на-Перевале, - тихо подсказала Тэаргавар, и обе Птицы разом уставились в спину ведьме. Та шла неспешно, спокойно, и Меред быстро нагнала ее.

- Что же это тогда, Знающая? Кто строил их?

- Боги знают, - ответила Тэарга, едва заметно пожимая плечами, - Говорят, когда-то здесь жил Скрытый Народец – воинственное племя, охотящееся на всякого, кто забредал на их территорию. Скрытые Люди носили огромные маски из дерева и кости, покрывали свои плечи шкурами, а на руках рисовали точки красной глиной – те точки с кожи невозможно было смыть ничем. Говорят, в утесах у них были целые города, а перед входами в свои селения они строили вот такие башни и стены, чтоб чужак не нашел лаз и не пробрался в город. Их лиц не видел никто, их речи никто не слышал. Да и никто не скажет, кто они – быль или сказка, чтоб детей пугать.