Музыкальный Дом (СИ)

Она замерла, и к горлу подкатил комок. Тяжело сглотнув, Эбигейл обернулась с немым вопросом.

— Нет. Боюсь, все, что принадлежало твоему отцу, все еще в бюро улик ФБР. Эти сделал я сам.

Взгляд Лектера был мягок, а улыбка — сочувствующей. Она снова посмотрела вокруг, впервые не в силах справиться с обуревавшими ее эмоциями. Эбигейл присела на диван, ей нечем было дышать, как в приступе паники. На секунду все стало таким реальным, до ужаса: их возможное будущее, их жизнь в этом доме, она ведь до конца и не верила. Но больше всего она чувствовала себя беззащитной, слабой и слишком маленькой для этого мира.

— Вы были у нас дома.

— Мне действительно пришлось нанести визит твоему отцу. Луиза была очень мила и напоила меня чаем.

Упоминание мамы только разозлило ее. Со всех сторон ее жизнь только и делали, что раздирали невидимыми когтями, не собираясь выпускать.

— Вы приходили, пока я была в школе, уже зная, что произойдет.

Зная, кем она станет. Скольких убьет. Какая одинокая жизнь ее ждет, в конце концов. Доктор Лектер осторожно присел рядом, и диван прогнулся от его веса. Его теплая ладонь легла ей на колено в отеческом жесте, и Эбигейл заставила себя не дернуться.

— Я лишь увеличил твои шансы на выживание, решение убить его — все еще твое собственное.

— А желание приехать сюда? — она нервно хмыкнула. — Нет, даже раньше. Желание пойти в ФБР? Убить Джека? Привязать к себе Уилла всеми возможными способами?

Лицо доктора было спокойно, только Уилл, наверное, мог бы разгадать, о чем тот думал.

— То, что сделал с тобой отец, изменило тебя, Эбигейл. Каждый день для тебя — поле битвы. Ты вычисляешь угрозу, ищешь союзников и избавляешься от нее. Но мы можем обсудить это позже. Что если я провожу тебя в твою комнату, где ты сможешь освежиться после дороги?

— Или я могу встать и уйти.

Лектер кивнул.

— Можешь. До границы отсюда по прямой всего двадцать минут езды, после аэропорта даже я не вижу, что с тобой случится.

— И вы позволите мне уйти? — прищурилась она.

— Дорогая, — нечто, похожее на смех, мелькнуло в карих глазах Лектера, и он убрал руку с ее колена, — мир гораздо интереснее, пока в нем существуете ты и Уилл. Рано или поздно мы воссоединимся, время не имеет значения.

И хотя Эбигейл не поверила ему, его слова прозвучали жутко, будто в воссоединении кому-то из них троих не обязательно оставаться в живых.

Спальни располагались на втором этаже. Ее комнату Лектер открыл ключом и, удостоверившись, что у Эбигейл есть все необходимое, оставил ее одну, осторожно прикрыв дверь. Витал сухой запах пересушенного воздуха и пыли нежилой комнаты.

Одна стена была обшита деревянными пластинами, три другие же были в голубые ирисы на бежевом фоне. Небесного цвета покрывало и подушки на кровати, французское трюмо в углу с лепниной по краю зеркала, удобное кресло и книжная полка, сверху до низу заполненная смесью книг ее детства, психологии, криминалистики и журналов моды, которые в Балтиморе валялись у нее под кроватью.

Лектер знает книги, которые она читала. Холодное перо ужаса скользнуло по спине.

Эбигейл открыла створку окна на балкон и впустила свежий ветерок с озера, замерев на секунду и не в силах оторвать взгляда от горизонта: от вида перехватило дыхание.

Вокруг поднимались горы, образуя над озером Комо чашу из чистого голубого неба с закатными фиолетовыми разводами на облаках. Мутно отражающиеся в водной глади домики и бухты на побережье выглядели отсюда обычной россыпью камней. Само озеро переливалось от темно-синего до багрово-красного у самой линии горизонта, будто раненное солнце истекало кровью. Сочетание вышло удивительно прекрасным, но она не могла его оценить, наблюдая за всем будто со стороны.

Вернувшись в комнату, Эбигейл поочередно заглянула за еще две двери. За одной оказалась ванна, за другой — гардеробная, полная чужих вещей. Здесь кто-то жил? Или это была комната Беделии? Может, она теперь спит в комнате доктора Лектера? Но чем дольше Эбигейл смотрела на ткани, босоножки, туфли, ремешки и сумки, тем больше понимала — это тоже было приготовлено для нее. На случай ее приезда. На случай их побега втроем. Еще одно живое доказательство неисполнившегося будущего.

В какой-то мере вид платков и шарфов, которые она никогда не носила, но которые были строго в ее стиле и цветовой гамме, успокоил ее. При всем могуществе Лектера, все эти вещи — живое доказательство, что он не всесилен, и будущее можно изменить. Символ его поражения. Вот почему он закрыл эту комнату на ключ, и, она могла поспорить, комната Уилла заперта точно так же.

Она может бороться. Она будет.

Эбигейл приняла душ, надела из чистого упрямства свою же одежду, хоть и пропахшую потом, и спустилась вниз. Кухня соединялась со столовой, откуда можно было спуститься на террасу и внутренний двор. Цветы и апельсиновые деревья, за которыми, похоже, не ухаживали, буквально скреблись в окно и нависали, закрывая почти все солнце. Доктор Лектер времени не терял и успел накрыть стол, по своим меркам, довольно скромно, видимо, переезд вышел скорее, чем он рассчитывал.

На блюде из черного золота лежал зеленый и красный виноград, сыр, инжир и половинка домашнего кекса в обрамлении плодов опунции, белых цветов герани с фиолетовыми прожилками и будто масляных, сочных лепестков жасмина. Три стеклянных, пузатых кувшина с красным вином и на основное блюдо — небольшая мясная башенка из нескольких видов мяса и ветчины, украшенная зеленью, тонко нарезанными огурцами и желтым соусом.

За столом уже сидела Беделия, сохраняя волшебно благостное выражение лица. Однако она смотрела не на Эбигейл, а куда-то мимо, в сторону сада, будто и вовсе не заметила ее прихода.

— Присаживайся, дорогая.

Доктор Лектер поставил перед Беделией странную тарелку с углублениями, в которых свернулись приготовленные в духовке улитки, и занял место напротив.

— Здравствуйте, доктор дю Морье.

— Здравствуй, Эбигейл, — Беделия медленно моргнула, будто давно не слышала собственную фамилию. А может, задумалась над тем, какого черта Эбигейл тут делает. — Я смотрю, прошлое так тебя ничему и не научило.

Ага, второе.

— А я вижу, вы так и не прислушались к моему совету. С вами все в порядке?

— А почему со мной должно быть что-то не в порядке?

Для человека, которого могли опоить морфием, дю Морье на удивление ясно говорила, да и внешне была абсолютно цела. Ни следа операции, недавних инъекций или отсутствующих конечностей. Она была одета в темно-красное платье, выгодно оттеняющее ее кожу, золотистые волосы были уложены локонами на одну сторону. Ее взгляд был таким же холодным, как лезвие хрустального ножа.

— Кроме очевидных причин? — не удержалась от подначки Эбигейл, принимаясь за еду и даже не подумав спросить, что это.

Мы обе за столом с людоедом. Але, гараж. Эбигейл многозначительно посмотрела на доктора Лектера, который ответил ей ироничной улыбкой.

— Со мной все в порядке, — чуть излишне медленно ответила Беделия, отправляя первую очищенную улитку в рот.

— Вы не едите мяса?

— Я вполне довольна своей едой. Как всегда, удивительно вкусно, Ганнибал, спасибо.

— Всегда пожалуйста, — отозвался он.

— Никогда их не ела, — скривилась Эбигейл, думая, что и не хочет пробовать.

— Улитки — довольно капризное блюдо, которое требует больше подготовки, чем обычное мясо. В природе они питаются не всегда полезной для человека пищей, и приходится посадить их на три-четыре дня на особую диету, прежде чем подать к столу.

Несмотря на все сказанное, на тарелке Ганнибала лежало мясное ассорти. Хм.

— Они едят мясо?

— В том числе.

Беделия прекратила жевать. Неужели та думала, что благодаря улиткам не ела человечину? Никто не вставал из-за стола Ганнибала, не «согрешив». Она должна была догадаться, но, видимо, была рада обманываться все это время. Скосив взгляд на тарелку, Беделия продолжила двигать челюстями, напомнив корову на убой, которой сообщили, что все милости хозяина оказались лишь расчетливой подкормкой. В глазах мелькнуло отчаяние.