This one. Книга первая. Суровая земля (ЛП)

– Так это началось вскоре после встречи со мной, но ты ничего не сказал мне? Ты считаешь, что я, твой учитель, не должен об этом знать?

Мастер… разочарован? Кеншин переминался с ноги на ногу, избегая встречаться взглядом с взрослым. Он не хотел его разочаровывать, просто не думал, что должен кому-то говорить о холодности. Это не то, о чем можно говорить с другими. Это ненормально. Но, но… У Мастера тоже есть холодность. Может, он тоже может ее использовать? Как я?

– Вы сказали, что научите меня мечам. Я… не думал, что вы хотите знать о холодности, – наконец, прошептал он застенчиво. Он чувствовал себя очень плохо, пристыженный.

Усмешка.

– Глупый ученик.

Разочарованный тон Мастера делал слова еще больнее. Кеншин не думал, но ощущал их так, как болезнь или рабство.

– В будущем ты будешь рассказывать мне, что делаешь с ки. И не смей делать что-либо новое без присмотра.

Он кивнул.

– Я настаиваю, Кеншин. Это может серьезно навредить тебе.

Он осмелился взглянуть на Осуми-сан. Она тоже выглядела испуганной и разочарованной.

– Кроме того, невежливо слушать слова, не предназначенные для твоих ушей. Ты должен извиниться. Передо мной, но особенно перед Осуми-сан.

Мастер больше не ощущался таким холодным. И его голос звучал странно. Кеншин осмелился бросить быстрый взгляд на него из-под ресниц. Мечник странно смотрел на него, и почему-то это немного напомнило ему, как выглядел отец, когда мать рассказала ему, что у нее в животе ребенок. И вдруг он понял, что это было. Гордость. Мастер гордился им. Беспокойство, испуг, злость, разочарование, да. Но и гордость от того, что Кеншину удалось сделать с холодностью.

Он сглотнул, а потом прошептал:

– Простите меня… Мастер, Осуми-сан.

– Хорошо. Теперь пообещай не делать таких глупостей снова.

– Обещаю.

Тогда Мастер потрепал его за волосы, и Кеншин почувствовал, что прощен.

С дорог, ведущих с гор на западное побережье, снег почти сошел. После двухнедельного путешествия они достигли Мацуэ, довольно быстро, на самом деле. Разумеется, в одиночку Хико сделал бы это за несколько дней. Даже с сопровождающим его Кеншином было бы гораздо быстрее, чем теперь. Мальчик становился все сильнее.

Но они сопровождали Осуми-сан и должны были нести некоторые из ее самых ценных пожитков, так что задержка была обоснованна. Она обеспечила их всеми съестными припасами, которые они только захотели, и заменила их худшую одежду новой, которую сделала во время долгих зимних месяцев. Хотя самым интересным было то, что она дала им все это в подарок, ни за что. Понимание этого факта позволило Хико легче принять ее великодушие. В конце концов, у него была гордость.

Соседа Ичиро они больше не видели и не слышали, но они ушли спустя несколько дней после того, как этот человек пришел и вылил на них свои грубые требования. Ждать дальше не было смысла, и, имея принятое решение о путешествии, было трудно вернуться к мирной гармонии, необходимой для жизни в тесном помещении.

По правде говоря, Хико не верил, что способен оставаться на одном месте так долго, после того, что с ним случилось. Он много лет странствовал, будучи уверенным только в этом. Но когда стало ясно, что ему либо придется оставить Кеншина, либо научиться игнорировать собственное неудобство, это стало неочевидным выбором.

И Осуми-сан не делала этот выбор легче, с ее постоянным заигрыванием и не такими уж неуловимыми улыбками. У него не было ни малейшего намерения оседать на месте. Семья не для людей с таким долгом, как у него. Но когда Осуми-сан определила центр его сопротивления, и сменила тон, ясно давая понять, что не заинтересована в браке… решение оказалось несложным. Он нравился женщинам. Он просто хотел позволить ей поработать над этим. Ничего хорошего не было в том, чтобы позволить женщине знать, что она уже выиграла. Это только осложняет с ней отношения в дальнейшем.

А потом случился этот фокус с ки, который провернул маленький паршивец. Хико никогда не видел ничего подобного, не видел, чтобы духовную энергию использовали таким образом. Но, оглядываясь назад, он должен был понять это раньше. Кусочки картинки сложились: инцидент с Асано и побег, но в то время Хико не уделил этому должного внимания. И добавим тот факт, что Асано убеждал его несколько дней, а Кеншин сновал с хозяйственными делами вокруг лагеря, так что вполне возможно, он слышал их разговоры обычным образом.

Ки мальчика всегда находилась в движении, когда они путешествовали. Только в доме Осуми-сан она оставалась спокойной. Хико не знал, что с этим делать, но не верил, что это станет проблемой. В конце концов, раздражающая привычка «голова в облаках» тоже пропала. Но потом он поймал мальчишку, прячущимся у хижины, забросившим тренировку и проигнорировавшим его инструкции.

Хико немедленно насторожился.

На следующий вечер мальчик притворился спящим. Хико тогда этого не понял, но на следующий день порылся в памяти, когда мальчик так явно наблюдал за сборами Осуми-сан, смотрел на нее, смотрел на Хико…

Было очевидно, что он знал то, чего не должен был.

Так что Хико сделал то, что любой мастер сделал бы на его месте и выяснил, в чем дело. Объяснения маленького паршивца на самом деле ошеломили его. И разбудили его гнев. Но и его гордость. Это был настолько явный признак того, что он поступил правильно, взяв мальчика в качестве ученика – Кеншин будет идеальным. Он уже превысил пределы известного использования ки! Достойный наследник Хитен Мицуруги, и в будущем, Хико Сейджуро тринадцатого.

Необходимо выяснить, что еще мальчик может делать с ки, но позже.

Они достигли города-крепости Мацуэ без проблем и сопроводили Осуми-сан в дом ее отца. Хико был удивлен, что Осуми была дочерью семьи Шиоми. И то, что она описывала как какие-то деньги, на самом деле оказалось роскошью. Не то чтобы это имело значение для Хико. Он видел богатство и ушел от него. Но все равно удивляло осознание того, что он разделял хижину и футон со знатной дамой. Когда они добрались до поместья рядом с замком Мацуэ, в районе проживания самураев, она подмигнула ему и спросила:

– Все еще не заинтересован в браке?

Он усмехнулся и возразил:

– Почему? Ты предлагаешь, женщина?

Они встретились в ее отцом, Исаму, у ворот большого поместья. Самурай оказался пожилым человеком с быстрым острым умом, выдержанными манерами и лукавыми искрами в уголках глаз. Он приветствовал Осуми-сан как человек, который уже поверил, что потерял надежду, а затем с признательностью попросил мечника и его ученика остановиться на ночь и насладиться их гостеприимством.

Кеншин смотрел, распахнув глаза, с того самого времени, как они достигли самурайского района старого города, и выглядел настолько нелепо, что это становилось смешно. Неловкость мальчика только усугубилась в богатом доме, так как он явно не имел ни малейшего представления, как вести себя в окружении слуг и вопиющей роскоши. Увидев, как он таращится, Хико быстро решил начать учить мальчишку правильным манерам. Не подобает его ученику вести себя, как деревенщина.

К счастью, Исаму-сан был удивлен, но не оскорблен присутствием мальчика. Хотя, вероятно, это из-за очевидно любящего отношения к нему Осуми-сан.

Вечером пожилой самурай пригласил Хико на чашечку саке. Они устроились в кабинете, попивая прекрасное подогретое рисовое вино, и старик снова продолжал благодарить Хико за то, что он благополучно привел его дочь обратно. Вежливая беседа началась оттуда, но по ходу, казалось бы, благожелательной дискуссии, самурай тонко подвел разговор к выяснению взаимоотношений Хико и Осуми. Умная тактика, которая ясно дала понять, что независимо от того, насколько старый самурай казался добрым и понимающим, он все еще оставался опасным человеком. Не из тех, кого Хико хотел бы иметь в качестве оппонента. Так что Хико дал понять, вежливо, но твердо, насколько возможно, что у него не было ни малейшего намерения осесть, и у нее тоже. И давление на нее в этом деле только побудит ее уйти.