В поисках человечности (СИ)

— Одна марка это десять талеров, если я не ошибаюсь с этими вечно меняющимися деньгами. Нет. Дорого! Я немало похлопотала, чтобы Дмитрий добрался до Диты и хочу и свою долю. Буду платить 5 крейцеров за ее кровь. Можешь привести ее прямо сейчас.

Петр кашлянул, желая возразить, но девочка снова презрительно на него взглянула, и Петр не решился с ней спорить. Кроме того Яснотка была полезным союзником и портить с ней отношения было не выгодно.

— При условии, что никто более не узнает об этой скидке. Мне не нужны другие нахлебники, — последнее слово Петр испуганно проглотил, когда Яснотка вскочив на ноги, сбросила маску и оскалилась.

— Простите, — вымолвил Петр. — Я плачу девять процентов от каждого посетителя Джетту. И мне придется доплачивать за вас, потому как Дита непременно ему расскажет.

Яснотка не ответила. Продолжая стоять в шаге от Тремера, который опустил голову не рискуя встретиться с ней взглядом. Выдержав небольшую паузу, Носферату вернулась на свое место, и Петр тут же поднялся, вызывая в свой кабинет «бездонный сосуд».

Марианна привела девочку через пару минут, все это время Тремер нервно пересматривал бумаги, стараясь не думать о гостье, которая хоть и стала невидимой, продолжала морально давить свои незримым присутствием.

Дита вошла с опущенной головой. Уже привычным для Петра пустым взглядом и полным равнодушием в ауре. Ее волосы росли значительно быстрее, чем у обычных людей и уже доходили до плеча. Марианна ухаживала за ней понемногу – мыла, одевала, кормила. Ее так же подкармливали Маркус и Бэн по приказу господ, но толку было мало. Девочка почти не поправлялась, выглядела измученной, тощей. Лишь цвет кожи стал приятнее, и щечки вернули свою привычную округлость.

— Жалкое зрелище, — проговорила Яснотка появляясь.

Носферату усадила Диту на свое место, так как смертная была невероятно высокой и, опершись на ее ножки-палочки, погрузила свои огромные клыки ей в тело. Девушка вздрогнула и стала тихонько попискивать от боли.

Яснотка отпустила жертву и заглянула ей в глаза. Дита спокойно выдержала взгляд уродливого существа.

— Все так же не поддается гипнозу? — Спокойно сказала Яснотка. — Возможно, обработав ее память можно было бы вернуть ее прежнее состояние.

— Не думаю, что это того стоит. Многих устраивает Дита в таком положении…

— Тощая и не получающая удовольствия от Поцелуя?

— Податливая и не спорящая. — Уточнил Петр. — Мои слуги ее кормят, скоро она станет, как и прежде – красивой нимфеткой с длинными локонами. Она не дергается и не пытается сбежать, не грубит вампирам и не бросается на них с кулаками. Не хлопает дверьми и не спорит со мной по любому поводу…

Яснотка внезапно рассмеялась. Ее прогнившая кожа жуткими волнами бегала по лицу, и в приоткрытом рту был виден не менее гнилой язык.

— Видно много хлопот она тебе доставила! — Заметила Носферату. — За четыре года так и не смог выдрессировать?

— Ты думаешь это возможно? Она ставила себя выше вампиров! Анжело с товарищами поколачивали ее и издевались в надежде сломать ее гордыню и заставить подчинятся. В итоге она стала бросаться на них! Ранила Ромео, сбежала из капеллы. У меня руки опускались. Меня самого-то ее бестактность мало тревожила. Но устал я от бесконечных жалоб клиентов. И если она станет как прежде – посажу на свое место Максимилиана – пусть он расхлебывает.

— Сегодня за Диту я платить не буду! — Строго сказала Яснотка. — Слушать твое нытье и так большая услуга!

Петр обиженно отвернулся и указал Носферату на дверь. Как только Яснотка покинула его комнату, он подсел к девушке и укусил. Насытившись, он положил ей руку на плечи и стал похлопывать как закадычного друга.

— Вот вечно с ней проблемы, — проговорил он, смотря на закрытую дверь.

— Петр, — произнесла девушка и Тремер от неожиданности вздрогнул. — Прошу, сотрите мне память. Я буду послушной!

Тремер повернул к себе ее личико и заглянул в глаза. Девушка была открыта. Ее память как огромная книга развернулась перед ним, и Петр мог разглядеть каждую минуту ее жизни в Милане. Но Дита открыла для него лишь эту страницу. Остальная память была ему не доступна.

Жизнь в Саббате действительно выглядела как девять кругов ада. Жестокость, с которой познакомилась юная принцесса не шла ни в какие сравнения с тем, что встречал на своем веку Петр. Тремеру довелось пережить множество войн, пытки врагов и тренировки своих ритуалов, которые напоминали еще более страшные пытки. Но Вальтер переплюнул по разнообразию и изощрению все его задумки.

Дита страдала, но Петр боялся, что она вновь убежит, начнет доставлять проблемы и спорить. Карл был крайне недоволен прошлым инцидентом. И хотя Юстициар старался не грубить Петру, явно побаиваясь Лорда Пруссии, он постоянно упоминает о некомпетентности соперника на собраниях Семи. А это подрывало авторитет Петра и он мог лишиться должности уже не своевольным желанием Карла, а по указу Совета Семи .

Отпустив сознание девушки, он погладил ее по костлявому плечу.

— Будь послушной, Дита. — Произнес он и, поднявшись, поставил ее на ноги. — Ступай в свою комнату. Ты мне больше не понадобишься.

Девушка печально вздохнула, и покорно опустив голову, удалилась.

(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 12 августа 1812 год. День). Воскресенье. (Амалия)

По Воскресеньям Дита помогала на кухне. Девушка была слаба и сложной работы ей не поручали. Но и с простой справлялась она весьма посредственно и обслуживающие смертных поварята гоняли ее и кричали на беднягу. Другие девочки из стада Петра иногда за соседку заступались, но по большей части тоже были недовольны ее работой.

— Быстрее, быстрее! — Крикнула на Диту София, смотря, как неуклюже махает метлой бывшая принцесса.

Дита послушно стала мести быстрей, но толку от этого было еще меньше, и София отобрала у девушки метлу.

— Иди лучше вынеси помойные ведра! — Приказала ей девица.

Дита словно кукла развернулась и направилась к столам, под которыми высились гора кухонных отчисток. Сгорбившись, она собирала руками грязь в помойное ведро, и когда оно наполнялось, кряхтя, выносила во двор. Повторив процедуру трижды, она без сил опустилась на стул. Но ее оттуда сразу согнали, вручили щетку и тряпку и отправили в трактир мыть столы.

Трактир был полон, шумел и смеялся. Люди толкались и обливали друг друга пивом. Девушка с трудом добиралась до столов, и понемногу их терла, пытаясь отскрести жирные пятна и остатки еды.

Кто-то обхватил ее за талию и, протащив несколько метров, поставил перед столом с гулями. Мужчины смеялись, а с появлением девушки умолкли и с хихиканьем уставились на Диту.

— Тут почисти! — Приказал Кристьян, который ее сюда и притащил.

Дита послушно стала собирать крошки тряпкой, но гули посмеиваясь, стали кидать на стол еду, и Дита не могла отчистить и четверть, возвращаясь к одному и тому же месту. Потом едой стали кидать и в нее, Дита не обращала на это внимания, чем забавляла гулей лишь сильнее.

Когда девушка дошла до Анжело, он взял масленку и полил топленым маслом ее руки. Кожа сразу покраснела и Дита тихонько поскуливая, прижала руку к себе. Гули стали смеяться громче, привлекая лишнее внимание. К их столу подскочил невысокий темнокожий мужчина и, стукнув Анжело по затылку, завопил:

— Оставьте ее в покое, ублюдки! Идите и задевайте кого-то своего размера!

— Хочешь предложить себя, Ангелина? — Спросил, поднимаясь Кристьян.

Женщина в мужском наряде оскалилась и стала закатывать рукава.

— Пошла вон и Диту забирай! — Тихо приказал ей Анжело. — Кристьян, сядь!

Некоторое время двое смотрели друг на друга со злостью, но потом подчинились старшему гулю и женщина ушла, забрав с собой не обращающую на нее внимание принцессу. Доведя подругу по длинным коридорам капеллы до комнат для стада Петра, Ангелина завела Диту в одну из подземных нор для клиентов и, посадив девушку на одинокий стульчик, встала перед ней на колени.